— Притом недалеко…
Теперь подошла очередь Ралчева показать свои возможности. И это оказалось легче, чем можно было предположить. Он сразу же нашел несколько свежих капель крови на ковре в холле. Они были хорошо видны и тянулись прямо к входной двери — в прихожую, где и нашли то, что искали — сильно размытые и почти невидимые кровяные пятна. Под лупой ясно проступили и следы от тряпки, которой кто-то пытался собрать кровь с пола.
— Ясно, что ее убили здесь, — задумчиво произнес Ралчев. — А потом перенесли в комнату. Но зачем?
Eгo неимоверно удивило то, что вскоре они нашли и тряпку. Конечно, ее выстирали, но не так тщательно, чтобы не осталось никаких следов. После стирки ее небрежно засунули под раковину.
— Теперь нам остается только найти нож! — грустно пошутил Ралчев.
— И спрятавшегося в гардеробе убийцу, — откликнулся фотограф.
Но ни ножа, ни других подозрительных предметов, как и никаких признаков беспорядка и иных, проливающих свет на совершенное преступление, следов они не нашли. Ралчев вернулся в холл. Муж убитой, сокрушенный горем, все так же неподвижно сидел на стуле.
— Прошу прощения, — сказал Ралчев, — но я должен задать вам несколько вопросов.
Мужчина лишь взглянул на него. Горечь этого взгляда вновь поразила Ралчева.
— Есть ли у вас хоть какие-нибудь предположения о том, кто мог убить вашу жену?
Мужчина судорожно глотнул воздух.
— Не знаю, — с усилием произнес он. — Кто мог ее убить?.. И зачем?.. Это совершенно бессмысленно…
— Не пропало ли у вас что-нибудь из дома?
— Не знаю… Да и что у нас можно украсть?.. Ничего…
— У вас нет ценных вещей?
— Нет… Мы — люди не богатые…
— Когда вы в последний раз видели свою жену?
— Утром, когда она собиралась на работу…
— А где она работала?
— Во французской спецшколе.
— Она преподавала там?
— Преподавала?.. Нет… Работала в канцелярии..
Радев говорил с трудом. Ралчев на мгновение задумался.
— Она была в этом же костюме?
— Да.
Ралчеву показалось странным, что Радева собиралась пойти на работу в самом новом своем костюме. Он снова спросил:
— Вы в этом уверены?
— Уверен, — уже тверже ответил Радев.
— А когда она обычно возвращалась с работы?
— Часам к пяти… — Затем уточнил. — Вернее, сразу после пяти…
— Сегодня она вернулась раньше… Случалось ли такое прежде?
— Н-не знаю. Не помню… Обычно я возвращался сразу после нее…
— У кого еще есть ключ от вашей квартиры?
В первое мгновение Радев словно не понял вопроса. Пришлось снова повторить его.
— Ни у кого, конечно, — ответил он. — У кого же еще может быть? Мы живем одни, комнат не сдаем…
— У вас есть взрослая дочь…
Мужчина, кажется, понял смысл спрашиваемого.
— Зачем ей ключ?.. Она всегда звонит, когда приходит.
Дальнейшие вопросы показались Ралчеву лишними. Да и не было у него пока отправной точки для них — ничего, кроме самых банальных подозрений.
— Советую вам увести куда-нибудь мальчика на ночь. Ему не стоит оставаться здесь. Дети очень чувствительны.
— Знаю, — почти простонал мужчина. — Он не будет ночевать здесь.
На этом разговор закончился. Ралчев облегченно вздохнул и вернулся в спальню. Доктор тоже закончил свое дело и стоял посреди комнаты, молча изучая лицо убитой. Ралчев мог поклясться, что ему пришло что-то в голову.
— Ну и как? — осторожно осведомился он.
— А никак, — недружелюбно ответил Давидов. — После анатомирования представлю вам письменное заключение.
Вскоре группа уехала, а Ралчев позвонил в соседнюю квартиру. Он почти не сомневался, что ничего нового не узнает, но хотел, чтобы совесть у него была чиста. Дверь открыл невысокий, перепуганный мужчина, трясшийся как в лихорадке. Из-за его спины выглядывала женщина.
— Извините, — начал Ралчев, — но не припомните ли вы чего-нибудь такого, что сегодня после полудня произвело на вас особое впечатление?
— Что именно вас интересует? — выступила вперед женщина.
Весь ее вид говорил о том, что ей очень хочется помочь следствию.
— Не знаю… Может быть, какой-нибудь подозрительный шум в соседней квартире… В новых домах обычно хорошая слышимость.
— Да, — охотно согласилась женщина.
— Может быть, вам слышно соседское радио?
— Да, слышно.
— Может быть, вы слышали голоса… Крик…
— Я почти все время была на кухне.
— Как жили ваши соседи? Часто ли ссорились?
— Они очень милые и воспитанные люди. Жили они дружно. К тому же они очень тихие. Даже их сын не шумел. Сама Антония была вообще женщиной очень вежливой. И хотя ей почти столько же лет, сколько и мне, она всегда здоровалась первой.
— Где мальчик? Все еще у вас? — спросил Ралчев.
— Он в комнате моего сына. Румен показывает ему какой-то альбом. Он ведь совсем еще ребенок, уже немного успокоился. И не плачет. Хотите его увидеть?
— Нет, нет, — чуть ли не с испугом ответил Ралчев. — Вы не знаете, где мальчик был после обеда?
— В кино. Он сказал мне, что смотрел «Фанфан-Тюльпан». В пятый раз. Я и не знала, что этот фильм еще идет.
Не знал и Ралчев, вообще не смотревший этот фильм. Стоило проверить, в каком кинотеатре был мальчик. Теперь ему не оставалось ничего другого, пак попрощаться с доброжелательной женщиной, пожать мягкую потную руку ее мужа и выйти на улицу в сопровождении мирных запахов обжитого дома.
Темнело. Воздух был мягким, небо нежным, стояло полное безветрие. Наверное, погода еще долго будет такой же тихой и приятной. «А может, и наоборот, — неожиданно подумал Ралчев. — Никогда нельзя наверняка предсказать погоду на завтра».
Выйдя на оживленную улицу, он остановил свободное такси. Ралчев редко позволял себе такую роскошь — экономить силы и время за счет транспорта. Но сейчас он спешил в аэропорт. В эти трудные минуты явно не хватало начальника. Ралчеву казалось, что чем раньше он туда приедет, тем раньше увидит Димова.
В аэропорт Ралчев приехал в четверть девятого. До самолета из Варны оставалось добрых полчаса. Он выпил чашечку кофе, потом — неожиданно для себя — заказал рюмку коньяку. Коньяк как-то странно возбудил его: мысли замелькали с калейдоскопической быстротой. Он подумал о второй рюмке, но… лишь усмехнулся и поспешил встать.
Ралчев так и не услышал, как по радио невнятно объявили, что самолет из Варны приземлится через пять минут. Большая белая машина села почти бесшумно, и только после этого до его слуха долетел рев заглушаемых двигателей и пронзительный свист воздуха. Пассажиры вышли из самолета, и он заметил в толпе плотную фигуру своего начальника, казавшуюся невероятно земной и внушительной среди других человеческих фигурок, смешно семенивших по бетону.
— Привет начальству! — сказал Ралчев, когда Димов поравнялся с ним.
Инспектор только теперь увидел Ралчева, в его взгляде мелькнуло удивление. Он не привык к тому, чтобы его встречали и провожали.
— Привет, — ответил он и протянул руку.
И это было не совсем в стиле Димова. Как и его отец и дед, он редко позволял себе такие вольности, особенно на службе, и как его отец и дед, считал сдержанность главным признаком человеческого достоинства.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось, — кивнул Ралчев.
— Может, тебя уволили? — шутливо поинтересовался Димов.
— Если бы!
— Что так? Или надоело?
— Люблю динамику, — так же шутливо ответил Ралчев. — А эти серые будни и впрямь начинают надоедать.
— Так что же сегодня произошло?
— Да целое дело… Очень необычное убийство… если такое определение может быть хоть капельку уместным…
Улетая, Димов оставил свой «Москвич» на платной стоянке. Так что теперь им не оставалось ничего другого, как сесть в машину и направиться в город. По дороге Ралчев подробно изложил своему начальнику суть дела. Димов молчал, но Ралчев чувствовал, что слушает он с интересом.
— Ну и что тебе кажется странным? — спросил Димов.
Ралчев почувствовал в голосе начальника сдержанное любопытство.
— Как что? Убийство произошло в прихожей, Потом труп зачем-то перенесли в спальню. Зачем-то положили на постель и зачем-то накрыли одеялом. Эти действия кажутся мне бессмысленными. Прежде всего убийца рисковал перепачкать себя кровью и оставить дополнительные улики. Но самое странное в том, что после всего он смыл следы крови в прихожей.
— Тщательно? — сейчас же спросил Димов.
Ралчев отметил и другие очевидные несуразности преступления. Увлекшись, чуть не прозевал вопрос Димова.
— А нож?
— Ножа не нашли… Словно убийца захватил его с собой на память.
— Так, ясно… — пробормотал Димов.
