Конечно же появился Джордан, и, прежде чем он смог что-либо произнести, я сказал:
— Она репетирует, не надо ее беспокоить.
Пока стоял в душе, в голову пришла мысль:
«Она просто королевский геморрой».
Это я еще ничего не знал.
ВЫШЕЛ ИЗ ДУША, накатил пивка и оделся запросто. Джинсы и свитер. Нос все еще болел, но жить было можно. Гант мелькал где-то на краю моего сознания. Ментальные связи, которые ты устанавливаешь, слабы и ненадежны. Я смог подобрать только фразу из «101 далматинца».
Какую?
Речь идет не о ненависти, речь идет о полном разорении.
Сокровища детской литературы. Собрался выходить, взял мобильный телефон, сунул его в карман джинсов. Машина завелась с пол-оборота, и я уже доехал до конца аллеи, когда зазвонил телефон. Я ответил:
— Да?
Это была Лилиан; она сказала:
— Ты значительно больше того, что я ожидала, но значительно меньше того, на что я надеялась.
И прервала соединение.
Было десять минут девятого, когда я добрался до «Ангела». Ездить по Айлингтону на машине — просто труба. Эшлинг меня ждала. На ней были дафлкот и потертые голубые джинсы. Она походила на успешную студенточку. Я открыл дверь, она запрыгнула в машину. Наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Я сказал:
— Прости за опоздание.
— Было бы хуже, если бы я опоздала.
Я не возражал, спросил:
— Куда двинемся?
Она описала сложный маршрут, я пару раз запутался. Наконец закричала:
— Стоп!
Я остановил машину.
Мы стояли напротив паба. Эшлинг сказала:
— Это «Грязный МакНэсти».
— Ты шутишь.
— Нет, такое название.
— Такое название должно быть в Бронксе.
— Я вспомнила, ты говорил, что любишь детективщиков. Здесь писатели читают свои произведения, а персонал ставит музыку, которая им соответствует. Угадай, кто читает сегодня?
Я ничего не смог придумать, о чем и сказал.
— Джеймс Элрой.
— Черт… не может быть… это великолепно!
Паб был забит под завязку, но мы умудрились прихватить пару табуретов в углу у бара. Лицо Эшлинг сияло от возбуждения. Она сказала:
— Я угощаю, что тебе заказать?
— Пинту «Гиннеса».
Себе она заказала «Малибу». Принесли заказ, мы церемонно чокнулись. Я спросил:
— Что такое «Малибу»?
— Ром с кокосом.
— Боже милостивый.
— Попробуй.
— Не хочется.
— Ну давай же.
Я дал.
— О Господи, твоя воля, это просто сироп от кашля.
Она засмеялась, крепко-крепко меня обняла, сказала:
— Я так рада тебя видеть.
Я чувствовал себя великолепно. Боже мой, разве я когда-нибудь так себя чувствовал? Эшлинг была восхитительна, забавна, умна. И я ей нравился. В бумажнике у меня были деньги, и ожидался отличный секс. Свинский рай.
Потом вышел Джеймс Элрой. Крупный парень, очень нервный. Он даже не столько читал, скорее изображал, устроил целое представление.
Полный восторг.
Когда он сделал перерыв, вокруг него собралась толпа. Эшлинг спросила:
— Почему бы тебе с ним не поговорить?
— Может быть, я его позже перехвачу.
Она озорно улыбнулась, сказала:
— Вот что я тебе скажу насчет позже. Я собираюсь заманить тебя к себе домой, наполню ванну
духами
маслами
и тобой.
Открою бутылку вина и высосу ее. Затем закажу громадную пиццу и съем тебя, пока она не остыла. Потом, когда ты уснешь, я буду тебя охранять.
Зазвонил мой мобильный.
Пришлось протискиваться сквозь толпу, чтобы найти тихое местечко.
Какой-то парень пробормотал:
— Чертов яппи.
Это я-то?
Прижал телефон плотно к уху, сказал:
— Да?
— Мистер Митчелл, это Джордан.
— Да?
— Мисс Палмер пыталась совершить самоубийство.
О черт!
— Ей плохо?
— Боюсь, что да.
— Что мне сделать?
— Полагаю, вам нужно приехать.
— Вот черт!
— Как вам угодно.
Джордан завершил разговор. Я сказал:
черт
черт
черт!
Кто-то сказал:
— После перерыва он читает лучше.
Я прорвался к нашему месту, сказал Эшлинг:
— Мне нужно уйти.
— О нет.
— Слушай, давай я тебя подвезу.
— Нет, езжай.
— Ты будешь в порядке?
— Возможно, поговорю с Джеймсом Элроем.
— Это как тебе захочется.
Она печально улыбнулась, сказала:
— Посмотрим.
Когда я уходил, зазвучала «Слаще всего» ирландцев «U2».
Если эта песня не соответствует моменту, то уж я не знаю что.
«У меня ничего не осталось, кроме воспоминаний о тебе».
Подумал: «Господи, и откуда все это взялось?»
Маневрируя по айлингтонским улицам, я просто физически вымотался. Дорога до Холланд-парка заняла у меня два часа.
Приехав, сразу пошел на кухню. Джордан был там, я спросил:
— Как она?
— Доктор дал ей успокоительное, но она не уснула.
— Мне подняться наверх?
— Да, пожалуйста.
Добавить ему было нечего, я пошел. Вверх по ступенькам, как осужденный на казнь. В спальне горела только лампа на ночном столике. Лилиан в кровати, руки лежат поверх одеяла. На запястьях повязки. Специально, чтобы я видел.
Я сказал:
— Лилиан.
— Митч… Митч, это ты, любимый?
— Да.
Она сделала попытку приподняться, но откинулась обратно на подушку, прошептала:
— Прости, Митч, я не хотела доставить тебе неприятности.
Мне захотелось ей врезать, но я сдержался.
— Все в порядке, — сказал, — ты отдыхай.
— Она хорошенькая, Митч, молодая?
— Что?
— Та девушка, с которой ты встречаешься.
— Нет у меня никого… Я с друзьями встречался.
— Обещай мне, Митч, обещай, что ты никогда меня не оставишь.
Мой рассудок завопил: «Какого черта?! Как ты вообще оказался в этой луже?!»
Я сказал:
— Обещаю.
— Возьми меня за руку, любимый.
Я взял. Она глубоко вздохнула, сказала:
— Мне сейчас так спокойно.
Я чувствовал себя так же, как тогда, когда судья объявил: «Три года».
ОДЕВАТЬСЯ НА ОГРАБЛЕНИЕ нужно удобно. Это не тот случай, когда можно разносить пару новых ботинок. Или надеть брифы, чтобы они натерли тебе яйца.
К Джеффу домой я приехал рано. Двое из старой бригады уже были на месте. Берт и Майк, парни надежные и конкретные. В воздухе плавал густой табачный дым, смешанный с ароматом кофе. Обстановка была нервная. Ребята были профи, но с каждым разом ставки повышались.
Диван был завален оружием. Джефф сообщил:
— У нас новый парень.
Мне это не понравилось, и я сказал:
— Мне это не нравится.
Джефф поднял руку, говорит:
— Мне тоже, но у него репутация хорошего водилы. Выбора у нас нет.
Система у Джеффа была простая. Три машины, одна для ограбления и две замены. С тачками разобрались в выходные. Хороший водитель был жизненно необходим. Джефф спросил:
— Хочешь позавтракать, Митч?
Сковородка скворчала рядом с горой поджаренных гренков.
Существуют две точки зрения на еду перед делом.
1. Обожраться для поддержания энергии.
2. Не есть ничего… держаться на адреналине.
Я придерживался второго подхода, поэтому ответил:
— Хватит кофе.
Подошел к дивану, выбрал девятимиллиметровый, сунул за пояс джинсов. Взял еще помповое ружье.
Эту хрень только с плеча снимешь — сразу все внимание обращают. Надел поношенную армейскую куртку, набил карманы патронами. Попробовал свой кофе, сваренный покрепче, — взбадривает, как удар в челюсть.
Раздался стук в дверь, Джефф осторожно открыл. Повернулся к нам, сказал:
— Новенький.
Вошел панк Что-то в нем было очень знакомое. Одет он был, как Лайэм Галлахер[37] до того, как узнал, что такое золотая кредитная карточка. По щеке до подбородка тянулся глубокий шрам. Я вспомнил.
Это он на вечеринке вышел во двор с Бриони, и она разодрала ему лицо и сунула пистолет в рожу.
Он сказал:
— Я тебя знаю.
Я кивнул. Он ухмыльнулся, добавил:
— Как та сумасшедшая сука, твоя сестра?
Джефф вмешался:
— Эй, потише, давайте все успокоимся.
Я спросил Джеффа:
— Ты за него ручаешься?
— Гарантия.
Все это мне не нравилось, но отказываться уже было слишком поздно. Мы закончили собираться и вышли. Первым этапом был небольшой фургон. Я сел спереди рядом с Джеффом, парни сзади. Панк активно лыбился, но Берт и Майк его игнорировали.
Джефф сказал:
— Цель — Ньюкасл-андер-Лайм. Тачки стоят около Кильского университета.
— А что говорят?
— В банке денег прилично. Тысяч двенадцать, может быть.
— Отлично.
— Будем надеяться.
Я поудобней уселся в кресле — пусть мозг перейдет в состояние свободного падения.
