– А скажите, где она работала? Кем?
Девушка замялась, слегка покраснев.
Чувствуя, что понапрасну теряется драгоценное время, Сонин сказал:
– Ее уже нет, поэтому вы можете говорить все. Даже самое интимное.
Она подняла глаза и доверчиво посмотрела на него.
– Поверьте, мне нужно все знать. Для работы, чтобы скорее поймать убийцу.
– А вы его поймаете? – спросила девушка. В голосе не чувствовалось злости, скорей сострадание и к убитой сестре, и к себе, и даже к убийце. Она еще не встречалась со злом, верила в добро. И даже после жуткой смерти сестры не могла поверить, что в мире все так плохо. Она была доброй девушкой. И покойная сестра, как могла, оберегала ее от всего дурного.
– Конечно, поймаю. Он убил не только вашу сестру.
Она кивнула и опустила глаза.
– Я не знаю… Удобно ли это?..
– Удобно. Я думаю, ваша сестра была бы только рада, если бы вы помогли поймать убийцу. И пожалуйста, расскажите все в деталях. Это очень важно. Говорите, не стесняйтесь.
Девушка согласилась.
– Ирина была девушкой по вызову, – сказала она и тут же попросила: – Только, пожалуйста, не осуждайте ее.
– Да у меня и мысли такой не было. Не осуждаю я, – поспешил заверить капитан. – А по теперешнему времени, когда кругом безработица, эта профессия котируется очень высоко.
Девушка поморщилась:
– Не знаю. Ирина всегда брезговала этим.
– Тогда почему не прекратила неприятное занятие? – спросил Сонин. Он прекрасно понимал, что это такое – безвыходное положение, но не удержался от вопроса.
– А вы думаете, это так легко? – вспыхнула девушка.
– Не знаю, – честно признался капитан, потому что не думал над этим, голова сейчас была занята другими мыслями. «Это ее личное дело. Не нравилось, могла бросить. Никто за ноги не тянул», – думал он.
– А жить как? Раньше Ирина работала проводницей. В загранку ездила. А тут сократили, хоть с голоду помирай.
Сонин опять посмотрел на богатую обстановку, оценивая, на сколько она потянет, если продать.
Девушка поняла, о чем он подумал.
– Это все было куплено, когда Ирина ездила, – сказала девушка. Возражений у капитана не было. Хотя некоторые вещи, казалось, были куплены совсем недавно. И, безусловно, это милое создание могло выгораживать покойную сестру, только зачем? Ведь капитан не собирался писать ей характеристику для представления на тот свет. И ему абсолютно все равно, на какие деньги куплена мебель, два телевизора с видеомагнитофонами, музыкальный центр «Панасоник». Смерть списывает все. И какая разница, проститутка предана земле или балерина. «На том свете все равны», – вспомнил капитан народную мудрость.
– Скажите, в день убийства ваша сестра имела при себе какие-нибудь золотые украшения? Ну там, кольца, цепочки?..
– Конечно. Два золотых перстня. Кольцо, оставшееся после замужества. Она его никогда не снимала с пальца. Хотела, чтобы все считали, что она замужем. Ирина была красивая и не любила, когда всякая шантрапа приставала на улице. Цепочка была золотая, с кулоном. И серьги с изумрудами.
Капитан торопился записывать.
– А деньги? Валюта?
– Не знаю… Наверное, что-то было в сумочке. Деньги у нее были всегда.
Сонин вспомнил выпотрошенную сумочку убитой. Для верности достал опись, заглянул.
– Еще что? – спросил он скорее машинально.
– Ну, ключ был от квартиры. А что еще?
– Ключ? Подождите, вы что же, вдвоем живете?
– Да. Родители погибли в автокатастрофе три года назад, – ответила девушка, прикрывая глаза пушистыми ресницами.
Капитан сунул в рот вместо сигареты авторучку и начал задумчиво ее вертеть. «Ромашкина перед смертью наверняка рассказала об этом убийце. И что дома осталась одна сестра, и про обстановку; может быть, выкуп предлагала. Ключа в сумочке нет, значит, он у убийцы, который скорее всего собирается прийти сюда. Обязательно придет, раз взял ключ. Ему же интересно поиздеваться над девчонкой. – Сонин поглядел на девчушку. – И поживиться здесь есть чем, а он человек алчный. Надо оставить тут сотрудников».
– Знаете, Таня, ключа в сумочке у вашей сестры не оказалось. Впрочем, как и денег с золотом, – сказал Сонин, соображая, как бы поделикатнее предложить девушке устроить в ее квартире засаду. «Не каждая захочет, чтобы у нее в квартире находились посторонние, пусть даже и милиционеры». Он все же решил сказать напрямую. Ведь это в ее интересах – позаботиться о собственной безопасности.
– Преступник завладел ключом от вашей квартиры. – Это прозвучало как сигнал к боевой готовности.
– Да? – Девушка словно не понимала, что следует из всего сказанного, какая опасность ей грозит.
«Вот тупица!» – мысленно ругнул ее Сонин и постарался говорить более доходчиво:
– И скорее всего он выбирает момент, чтобы прийти к вам. Он очень опасен.
– Ко мне? А зачем?
Сонин разозлился: «Ну надо же! Или в самом деле не понимает, или круглая дура».
– А как вы думаете, зачем к вам придет человек, который убил вашу сестру?
– Убить меня?
– Ну наконец-то дошло, – облегченно вздохнул Сонин.
Девушка сразу испугалась:
– Что же мне делать? Может, ему денег дать?..
Сонин помотал головой:
– Он не возьмет. Ему нужны вы!
Красивое лицо потускнело, а в глазах появилась такая тоска от безысходности, что Сонину опять стало жалко ее.
«Самое время предложить ей помощь», – решил он и сказал:
– Знаете что, давайте мы в вашей квартире оставим сотрудников милиции. Они будут охранять вас. И как только он появится, они его возьмут. Они большие профессионалы, с ними вам будет спокойно.
– Да? – спросила она доверчиво, готовая согласиться.
«В конце концов, тебе ничего другого и не остается. Соглашайся, пока я не передумал».
И она согласилась. Затуманенные слезами голубые, как у куклы, глаза прояснились.
– А вы точно его арестуете? – спросила она опять.
– Арестуем, – клятвенно пообещал Сонин и вспомнил про генерала Фенина: «Наобещал ей про засаду, а неизвестно еще, как к этому отнесется генерал. Благословение на такого рода операцию надо брать у него. Ведь он взял дело под личный контроль, старый черт!»
Вновь случившимся преступлением генерал был раздражен до крайности. И доводы о взятом преступником ключе не помогли. Генерал не позволил организовать засаду на квартире Ромашкиной.
– Хватит заниматься черт-те чем. Для этого нет ни времени, ни средств. И чем еще обернется ваша затея – хотите обгадиться, как полковник Саморядов?
Сонин написал генералу рапорт с просьбой выделить сотрудников для дежурства.
Генерал вернул рапорт капитану.
– И заберите свой рапорт. О какой засаде может идти речь? Ключ – это еще не подтверждение, что преступник придет. А вдруг он вообще не придет? Выбросит ключ, и все. А оперативники будут сидеть ждать его. И сколько им сидеть там? Неделю? Месяц?
Сонин молчал. Он понял, что возражать генералу бесполезно. Он, как старший по званию и должности, все равно останется при своем мнении. А Фенин наслаждался своим превосходством.
Мысленно он соглашался с капитаном Сониным и, ставя себя на его место, считал, что поступил бы так же. Но дела его явно были не в ладу с мыслями.
– Нет у нас лишних людей, – сказал генерал, давая понять, что разговор на эту тему окончен.
– Все понятно, – ответил вызывающе капитан, взял с генеральского стола чистый лист бумаги и стал писать другой рапорт. «Раз нет людей, дежурить буду сам, – решил он. – За свои идеи буду отдуваться сам. У нас всегда так – нет людей, а как дело доходит до наград, они сразу находятся. И причем одни и те же».
Фенину упрямство капитана не понравилось. Он нахмурился, но ничего не сказал, терпеливо ожидая, что ему предъявит подчиненный.
А подчиненный, закончив писать, поставил число и подпись и положил рапорт перед генералом, а потом сказал:
– Ставлю вас в известность о том, что ежедневно с двадцати двух вечера до семи утра буду находиться в квартире убитой Ромашкиной. Письменное согласие сестры убитой имеется. Если мне понадобится помощь, прошу немедленно высылать группу быстрого реагирования.
Густые брови генерала сдвинулись к переносице. «Каков орел! Хорошо, капитан», – решил Фенин.
– Против вашего пребывания там я не возражаю. Можете ночевать, где хотите.
– Спасибо и на этом. – Сонин дерзил.
Фенин чуть поднял руку, упреждающим жестом давая понять, что капитану не следует перебивать старшего по должности.
– Но с условием, что вся ответственность ложится на вас. Имейте это в виду, – подчеркнуто сказал генерал. Он привык быть осторожным, уж очень не хотелось потерять должность начальника управления.
– Хорошо. Я согласен, – пообещал Сонин и вышел из генеральского кабинета.
