— Доброе утро!
Фрэнси оглянулась и увидела, как к ней из недр ресторана идет Кристина, одетая в мешковатые джинсы и черную футболку с длинными рукавами.
— Привет, — поздоровалась Фрэнси.
— Вкусно? — поинтересовалась Кристина, сев напротив.
— Очень. Не знала, что ты здесь, а то бы я…
— Я вчера поздно закончила работу и спала здесь, в офисе. Иногда я так делаю. Как ты рано!
Еще не было семи.
— Сплю плохо, — объяснила Фрэнси.
— Сочувствую, — сказала Кристина таким тоном, что можно было поверить, будто ей действительно не все равно. — Да, у меня самой бывает, я… — И замолчала. С грустью посмотрела на Фрэнси. Сестра. Чужая. Было тяжело смотреть, быть рядом. Где-то поблизости от них эта сестринская любовь еще теплилась, но еле-еле и незаметно для окружающих, так что обеим было лень за нее хвататься.
— Как бизнес? — спросила Фрэнси, чтобы не молчать.
— Не так бойко, как обычно, — ответила Кристина. — Заметно, что народ менее охотно расстается с деньгами. Но пока не жалуюсь.
— Ты всегда можешь попросить у меня…
— Спасибо, я прекрасно справляюсь!
— Ну, извини!
Опять молчание. Кристина встала и пошла налить себе кофе.
— Пора отмывать, да? — спросила Кристина.
— Да, — подтвердила Фрэнси.
— Сколько?
— Больше двухсот тысяч.
Кристина кивнула. Конечно, она могла сделать так, что двести тысяч крон черными станут белыми. У них была тщательно отработанная система ухода от внимания налоговых властей. Деньги, которые Фрэнси получала от различных видов бизнеса, превращались во взятки, различные виды выплат и черных зарплат своим подельникам и себе самой, но немалая их часть отмывалась посредством огромного количества чеков за несуществующие ужины, которые клепались в кассах обоих ресторанов Кристины. Чтобы в налоговой никто не мог ничего заподозрить, Кристина закупала говяжье филе и алкоголь огромными партиями, и все это, как она утверждала, шло на эти якобы заказанные гостями блюда. На самом деле она и говядину, и алкоголь продавала другим рестораторам, но уже без всяких чеков. Из отмытых денег сама Кристина получала двадцать процентов, остальные делили между собой Юсеф (двадцать процентов от общей суммы) и Фрэнси (шестьдесят). Юсеф по-прежнему был акционером, владеющим двадцатью процентами акций и членом правления компании, а Фрэнси на бумаге числилась заместителем исполнительного директора и владелицей целых шестидесяти процентов их ресторанного бизнеса. Поэтому кто же мог усомниться в том, что ей полагалась жирная зарплата. Зарплата, с которой и платились ее налоги и все такое, ежемесячные пара тысяч в счет пенсионных накоплений, а также в акционерные фонды Адриана и Бэлль.
— Ладно, я тогда поеду, — сказала Фрэнси, которой почему-то захотелось еще посидеть и выпить чашку кофе.
Кристина на это ничего не сказала, и аура вокруг нее почему-то не очень располагала к продолжению беседы за кофе.
— Вот деньги, — сказала Фрэнси, сразу оценив ситуацию, и передала Кристине толстый конверт.
Под столом, естественно, поскольку они сидели у окна. Затем она встала и взглянула в последний раз на сестру, наблюдавшую утренний час пик за окном. Фрэнси ушла, не попрощавшись. Выходя из ресторана, она столкнулась с подростком, темноглазой девочкой, появившейся словно ниоткуда. Пробормотав извинения, Фрэнси пошла было дальше, но промахнулась мимо бордюра и чуть не подвернула лодыжку.
«Так себе день начался», — думала она, открывая дверь машины.
Едва она села за руль, как у нее жутко заболел желудок. За прошедшие пять лет у нее иногда случались приступы гастрита, но в последнее время они стали более длительными. Поэтому Фрэнси прямиком направилась в круглосуточную аптеку Шеле, где довольно долго изучала лекарства на полке с антацидными средствами. Подходя к кассе, она заметила, что кто-то внимательно на нее смотрит. Молодой человек. Вполне ничего, но в довольно обтрепанной одежде. Кроме того, похоже, он давно не мылся. Бездомный? Глядел он не враждебно, а с любопытством. Фрэнси забрала покупки на кассе и по пути к выходу прошла в нескольких шагах от него.
Он проследил за ней взглядом. Это был Антон. Он узнал ее по фотографии, найденной в портмоне Грейс, в которое однажды заглянул, когда та пошла в туалет в кафе, оставив пальто на стуле. Той фотографии было уже несколько лет, но женщина мало изменилась, это была дочь Грейс, о которой та сказала: «Чудесная девочка, только слишком много работает».
В Фрэнси было что-то, что показалось Антону близким и понятным.
Что-то, что заставило его встать и выйти из аптеки за дочерью Грейс, несмотря на то что он ждал положенную ему упаковку сильного транквилизатора. Что-то такое, из-за чего ему ужасно захотелось остановить ее, садившуюся в машину, и сказать: «Давай присядем и поболтаем немного о всякой ерунде!»
Он вернулся в аптеку, где строгая дама-провизор протянула ему банку с сотней таблеток по одному грамму каждая. Его «конфетки». Он радостно поблагодарил и сразу же сунул в рот две штуки. Они стоили еженедельного траханья с похотливым докторишкой (его порекомендовала Антону одна шлюха-наркоманка).
Эффект от таблеток не заставил себя долго ждать. Такой приятный покой. Чувство, что тебе ничего не страшно и ничего не грозит. Антон закрыл глаза, прислонившись к стене. Он наслаждался, прекрасно зная, что через пару часов придется принять еще две, чтобы этот покой не улетучился, а также то, что с каждым разом дозу придется увеличивать, чтобы добиться того же эффекта, то есть скоро нужно будет принимать уже по три «конфетки». Но сейчас у него не было сил об этом думать. К тому же все философы советуют жить сегодняшним днем, а не завтрашним. Так что наплевать, что будет потом. Он думал о Фрэнси. Хотя понятия не имел, что ее так зовут. Просто знал, что она чудная девушка, которая слишком много работает, и что она чем-то похожа на него самого.
Так он ненадолго заснул стоя, а потом собрался идти домой и лечь. Но поскольку дома у него не было, он никуда не пошел. Значит, опять обычное, утомительное шатание по городу, час за часом, с единственной целью — выжить сегодня. Ближе к вечеру ему надо будет достать где-то дозу, чтобы уколоться. Транквилизатор — это хорошо, но с героином не сравнится.
Героин ввозится контрабандой из Амстердама, по морю, поездом, потом на автомобиле, каждый раз с новыми номерами, ведет автомобиль некий Джим, распределяющий товар между своими людьми, которые в свою очередь продают его дилерам, и уже они продают дозы таким, как Антон.
Так что на самом деле у них было много общего, у Антона с Фрэнси.
Приехав домой, Фрэнси была вынуждена оставить машину на улице рядом с домом. Насыпало столько снега, что ворота не открывались больше чем сантиметров на двадцать.
Она вылезла из машины и по полуметровым сугробам пробралась к входной двери, на которой все еще висел рождественский венок, хотя праздники остались далеко позади.
Фрэнси сняла венок и вошла в дом.
Тишина была такой зловещей, что ее пробрала дрожь.
Предзнаменование?
Прошлась по дому в поисках людей и звуков. Нашла спящую Бэлль и разгадывавшую кроссворд Наташу. Пер — на работе, Адриан — в школе. Чтобы не будить Бэлль, Фрэнси сцедила молоко из обеих грудей и поставила бутылочки в холодильник, затем закрылась у себя в кабинете, уселась в кресло, крутанулась на нем туда-сюда, положила ноги на стол. И стала ждать.
Что что-нибудь случится.
Нападение, взрыв, взлом, да все что угодно, подтверждающее, что идет война.
Но день прошел, и ничего не случилось. То же и на следующий день, и в тот, что был за ним. Фрэнси все крутилась на своем стуле. Изгрызла множество карандашей. Сделала множество звонков и провела не одну бессмысленную встречу со своими «солдатами», которые тоже оставались целы и невредимы.
Она постоянно оглядывалась через плечо. Все время была начеку. Чувствовала, что за ней наблюдают, но, оглянувшись, никого не замечала.
Все чаще стала прятаться у себя в тайной комнате.
Все чаще ездила в тир поупражняться в стрельбе.
Стала снова заниматься карате и три раза в неделю тренироваться в домашнем спортивном зале.
Все охранные системы в доме были обновлены, а также в казино и в новой квартире на Сконегатан, где продавали наркоту.
Во все ночные клубы в городе, где невидимый противник все чаще стал снабжать ее клиентов наркотиками, Фрэнси послала шпионов. Но никто из них так ничего и не заметил.
У нее все чаще стали случаться приступы ярости, от которых страдали в первую очередь Пер с Адрианом. Ее мозг взрывался от регулярных перепадов настроения, и ее беспокойная душа все чаще давала нагрузку дивану доктора Лундина. Панические атаки случались теперь и тогда, когда она сидела в секретной комнате, где раньше всегда ощущала себя в полной безопасности. Количество таблеток (антидепрессантов, снотворного, антацидов и так далее) зашкаливало. Поэтому она бросила кормить Бэлль, которой не нравилось ее молоко, разбавленное лекарствами. Размер груди сжался с третьего номера до крошечного первого. Остальные части тела тоже стали сжиматься, поскольку из-за стресса у нее пропал аппетит, но и стройная фигура ее не радовала. Денежные потоки тоже стали истощаться. Наркоторговля шла ни шатко ни валко, бордель закрыт, а из-за низкой конъюнктуры все меньше народу приходило в казино, кроме того, уменьшились доходы тех ресторанов и кафе, что платили Фрэнси за то, что она их крышевала. На глазах заметно упала стоимость акций и недвижимости, в которые были вложены ее деньги. Конечно, часть средств лежала на надежных накопительных счетах и в шведских, и в иностранных банках, однако, каждый раз проверяя свои запасы, Фрэнси испытывала заметное беспокойство. Единственное, что, казалось, не падало в цене, — это произведения искусства, но их-то у нее как раз было не очень много, и вот теперь она всерьез задумалась о том, как бы провести рекогносцировку собственных инвестиций.
