У нее все чаще стали случаться приступы ярости, от которых страдали в первую очередь Пер с Адрианом. Ее мозг взрывался от регулярных перепадов настроения, и ее беспокойная душа все чаще давала нагрузку дивану доктора Лундина. Панические атаки случались теперь и тогда, когда она сидела в секретной комнате, где раньше всегда ощущала себя в полной безопасности. Количество таблеток (антидепрессантов, снотворного, антацидов и так далее) зашкаливало. Поэтому она бросила кормить Бэлль, которой не нравилось ее молоко, разбавленное лекарствами. Размер груди сжался с третьего номера до крошечного первого. Остальные части тела тоже стали сжиматься, поскольку из-за стресса у нее пропал аппетит, но и стройная фигура ее не радовала. Денежные потоки тоже стали истощаться. Наркоторговля шла ни шатко ни валко, бордель закрыт, а из-за низкой конъюнктуры все меньше народу приходило в казино, кроме того, уменьшились доходы тех ресторанов и кафе, что платили Фрэнси за то, что она их крышевала. На глазах заметно упала стоимость акций и недвижимости, в которые были вложены ее деньги. Конечно, часть средств лежала на надежных накопительных счетах и в шведских, и в иностранных банках, однако, каждый раз проверяя свои запасы, Фрэнси испытывала заметное беспокойство. Единственное, что, казалось, не падало в цене, — это произведения искусства, но их-то у нее как раз было не очень много, и вот теперь она всерьез задумалась о том, как бы провести рекогносцировку собственных инвестиций.
А Зака было не видно и не слышно.
Фрэнси казалось, что он нарочно затаился. Как будто знал, какая она нетерпеливая и беспокойная. Как будто знал всю ее подноготную.
Возможно, надеялся, что она сорвется, начнет принимать неверные решения и будет вынуждена выбросить белый флаг, сдаться. Но Фрэнси никогда не сдавалась без боя и никогда не продавалась, какой бы ни была цена.
Снег растаял, деревьям вернулись их угловатые очертания, народ раньше времени стал легко одеваться, в витринах кондитерских уже замелькали шоколадные пасхальные яйца, а масленичные булочки со сливочным кремом, появившиеся на прилавках еще в сентябре, наконец-то пропали, повылезали крокусы и мать-и-мачеха, лыжники в последний раз посоревновались на искусственном снеге, а на улицах в люки с журчанием стекала талая вода.
Адриану купили новый велосипед, серебристый метеор с двадцатью пятью передачами, на котором он счастливо нарезал круги по кварталу, потому что мать строго-настрого запретила ему уезжать далеко от дома. Бэлль росла бешеными темпами и уже начала демонстрировать признаки недюжинной индивидуальности. Она оказалась наблюдательной юной леди, на вид очень спокойной, но внутри у нее все как будто бурлило и вибрировало, но, слава богу, еще не очень сильно прорывалось наружу, сметая все на своем пути.
Фрэнси не сомневалась, что ее дочь невероятно умна, а потому более терпелива, чем мать. И конечно, она — такая красавица! Красивее всех других детей. Да, и красивее Адриана, но об этом Фрэнси даже боялась думать.
— А может, он куда-нибудь свалил, — предположила Крошка Мари в разговоре с Фрэнси, когда они обсуждали, куда делся Зак.
— Не думаю, — возразила Фрэнси. — Я не знаю больше никого, кто осмелился бы мешать мне вести мой бизнес.
— Чего же он тогда ждет? — удивилась Крошка Мари.
— Черт его знает. Меня уже это все так достало.
— Зато Эрьян успокоил этого твоего свидетеля.
— Ты о деле Ван дер Бильта?
— Ага. Так что последние судебные слушания пойдут туго.
— Хоть какая-то радость.
— Ну, ты его берешь к нам?
— Надо подумать, куда его приспособить.
— О'кей! До связи. Пока.
Закончив разговор, Фрэнси налила себе рюмку водки из стоявшей перед ней бутылки. В последнее время она чересчур много пила. Сначала на радостях, что не надо кормить грудью, но потом это превратилось в привычку. Во вредную привычку наливать себе чего-нибудь, чтобы снизить обороты. Учитывая количество принимаемых ею таблеток, этого делать не стоило. Но она собиралась вновь заняться собственным здоровьем, как только разберется с проблемой «Зак» и всеми остальными сложностями. Начнет приходить в форму всеми возможными способами. Она и сейчас была сильно накачана благодаря карате и силовым тренировкам, но, поскольку она теперь частенько забывала поесть, результат выглядел не очень привлекательно. Она походила теперь на какого-то суслика с рельефной мускулатурой.
В дверь постучали, на мониторе она увидела, что это Пер. Спрятав бутылку и рюмку в корзину для мусора, Фрэнси его впустила.
— Тебе уже пора привести себя в порядок, иначе мы опоздаем, — напомнил Пер.
Фрэнси понятия не имела, о чем он говорит. Опоздаем куда?
— А… — произнесла она, надеясь, что получить какую-то подсказку.
— Разве ты забыла? — удивился Пер.
— Нет, конечно.
Силилась вспомнить. Но глухо.
— Я просто сидела и думала тут о всяком, когда ты пришел, — с улыбкой сказала она. — Я быстренько.
Она поспешила в гардеробную, понятия не имея, какую одежду ей следует искать. Вечернее платье, костюм или просто элегантные брюки с красивой блузкой или рубашкой?
Какое сегодня число? Посмотрела на часы. Седьмое марта. Где-то внутри что-то пикнуло, но она не смогла распознать сигнал. Поэтому выбрала золотую середину и надела костюм.
Спустившись в прихожую, она увидела Пера, одетого в его лучший фрак. Только тогда она вспомнила, что у них сегодня десять лет свадьбы.
— Прости, — обратилась она к мужу. По его растерянному лицу она ясно видела: он понял, что она забыла. — Я в последнее время так замоталась. Сейчас мигом переоденусь.
Спотыкаясь, опять взбежала по лестнице и в спешке натянула прямое оливково-зеленое платье с роскошной отделкой. Но оно болталось на ней как на вешалке. Она попыталась соорудить на голове прическу, что-то более приличное, чем просто распущенные волосы, завязала их в узел, но он сразу же распустился. Фрэнси плюнула, спустилась к смертельно обиженному Перу и пробормотала, что теперь можно ехать.
Для разнообразия за руль сел он. Включил радиостанцию, передающую рок. Когда у него было плохое настроение, он всегда возвращался к своим старым героям — хард-рокерам. Фрэнси, ненавидевшая рок-музыку, мучилась, но терпела. Вечер и так безнадежно испорчен. Рождественский подарок Крошки Мари оказался выброшенным на ветер.
В ресторане Оперного театра поначалу ни у того, ни у другого особого аппетита не было, но после пары бокалов вина обстановка начала разряжаться, и они подняли тост за десять лет их супружеского счастья. Поженились они в замке Свартше, на свадьбе было двести пятьдесят гостей. Как она была счастлива тогда! Но каждый раз, глядя на Пера, все же не могла не задумываться о том, действительно ли он тот мужчина, рядом с которым ей суждено состариться.
И это сомнение так и не исчезло, напротив, оно все чаще стало ее посещать. И это пугало. Теперь уже она не могла себе позволить тратить время на ошибки. Их уже больше нельзя исправлять с такой же легкостью, как прежде. Двадцатилетней девушкой она могла болтаться с неподходящими типами, не рискуя при этом жизнью, и принимать неправильные решения в отношении собственного будущего без серьезных последствий. Потому что на исправление ошибок оставалась масса времени.
— Ты была чертовски сексуальной с молоком в груди, — проговорил Пер, недовольно глядя на ее скромное декольте.
Он был пьян. Причем напился так быстро, что Фрэнси и не заметила. Теперь он редко пил, поэтому ему надо было меньше, чем раньше, чтобы опьянеть.
— Вот это очень вкусно, — пробормотала Фрэнси, чтобы не молчать, вглядываясь в разрезанное на кусочки фуа-гра, до которого едва дотронулась.
— Так ешь! — сказал Пер. — Тебе не мешает поправиться.
— Да я ем. Ты бы тоже поел, вместо того чтобы столько пить.
— Пью, сколько хочу. Не тебе меня учить насчет выпивки, ты сама скоро сопьешься.
— Ты о чем?
— Я же не слепой.
— Пер, милый, сейчас не время…
Ответом Пера было вино, остатки которого он вылил себе в бокал, заказал еще. Принялся есть фуа-гра руками, и посетители за соседними столиками стали на них поглядывать и шушукаться. Но Перу было наплевать. Он был женат на женщине, которая забыла о годовщине их свадьбы и предпочитала ездить на стрельбище, вместо того чтобы проводить время дома с семьей.
— Я думаю перейти на полный рабочий день, — произнес Пер, взяв грязными пальцами уже заляпанный бокал. — Сколько уже можно быть домохозяином на полставки! Ты понимаешь, какая у меня будет дерьмовая пенсия, если так пойдет и дальше? Теперь твоя очередь заниматься детьми.
— Мы это и раньше обсуждали, — ответила Фрэнси. — О твоей пенсии я позабочусь, можешь по этому поводу совершенно не волноваться.
