нравился ему этот тип. В ограблении Туманова он не участвовал, но преступников покрывал. Значит, с самого начала знал о похищенных деньгах. На допросах Кальмар уверял, что действовали они по своему усмотрению, Павлик не руководил, не направлял, но все равно подозрительно. Тем более что Кальмар со своими отморозками помогал Павлику, запугивая местных фермеров, скупать у них землю. И Туманова он шантажировал, угрожая вынуть все скелеты из его шкафа. Жесткий он, хитрый, скользкий. Не хотелось с ним видеться.
Но и мимо Родион проехать не смог. Павлик выходил со двора, за ним шла Скорокова, они оба увидели его машину.
Здание опорного пункта делилось на две части: на рабочую и жилую. Родион и сам когда-то жил в комнате отдыха, сейчас там обитала Скорокова. Могла жить с Павликом, но предпочитала ночевать в участке. Хотя и у него частенько гостила, не без того. А сейчас, возможно, он забирал ее к себе. Хорошо, если насовсем.
Родион остановил машину, вышел, кивнул Павлику. Рослый мужчина спортивного телосложения, движения и походка сильного человека. Темные волосы, короткая стрижка, широкое лицо, крупный, отнюдь не уродливый нос, желваки на скулах выделяются. Взгляд спокойный, но пронзительный. Черный кожаный плащ сидел на нем как влитой.
— Забираешь больную? — спросил Родион.
— Да, пусть побудет, я дом новый снял, тепло в нем, — одними глазами улыбнулся Павлик.
Родион помнил старый дом — реально из дерьма и палок. Опорная конструкция из веток, заполненная глиной и навозом. Летом в таких мазанках не жарко, а вот зимой холодно. И как только Павлика угораздило снять такую хибару — с его-то возможностями?
— А вы на терминал, товарищ майор? — охрипшим голосом с чувством вины спросила Скорокова.
Красивая она девушка, лицо светлое, взгляд ясный, улыбалась редко, а зря, зубы у нее ровные, белые. Стройная, но не хрупкая, руки цепкие, ноги сильные, и бегала она, как спринтер, и боевым самбо владела на приличном уровне. Но Родион расстанется с ней без всякого сожаления, даже рад будет расставанию. А в Москву его могут вызвать в любое время… А могут и не вызвать.
— Да вот, есть одна зацепка.
Павлик посмотрел на Скорокову с насмешкой, перевел взгляд на Родиона.
— Это вы про доски?
— Это мы про кражу.
Раньше хутор у железнодорожного моста не входил в зону ответственности майора Фомина. Но штат участка расширили, добавили сотрудника, а вместе с тем повесили на него и терминал. На них с лейтенантом Скороковой. Не зря же Павлик и стоящий за ним Смальцев пробивали на должность своего человека.
— Погорячился Малыгин, не будет заявления. Сами разберемся.
— Этого я и боюсь, — усмехнулся Фомин.
— А не надо бояться, мы люди мирные… И землю по нормальной цене выкупаем, — немного подумав, добавил Павлик.
— Да, но не все соглашаются ее продать, — сказал Родион, вспомнив Гуляева.
Павлик, может, и не грабил Туманова, но моментом воспользовался. Семена Гуляева арестовали, и Павлик тут же отправился к его отцу с кабальным предложением. Одно из двух, или земля, или сын. И остался бы Гуляев без своего хозяйства, если бы не Варшавин…
— Так мы не всем и предлагаем… Ладно, поедем мы.
Фомин кивнул в знак прощания и, не подав Павлику руки, повернулся к своей машине. Ему тоже нужно ехать.
…Стенькин разгружал фургон, таскал рулоны с утеплителем. Настроение бодрое, боевое, в глазах усталость, но ни тоски в них, ни печали. Не переживал Слава, не боялся разоблачения: или ни в чем не виноват, или просто непробиваемый.
Фомин не стал ждать, когда грузчики закончат работу, выдернул парня на разговор.
— Где доски? — Он смотрел Стенькину прямо в глаза.
— Какие доски? — удивился тот.
— А ты не знаешь, какие доски у вас тут пропали?
— Я-то здесь при чем?… — возмущенно вскинулся Слава. — Чуть что, сразу Стенькин?
— Я у тебя дома был, ватник твой рабочий осмотрел, опилки на нем с досок.
— Какие еще опилки?
— Свежие. С лиственной доски. Экспертиза это подтвердит. А суд тебя арестует. Тебе грозит до пяти лет лишения свободы.
— Да не брал я ничего! — Стенькин хлопал глазами, потрясенно глядя на Родиона.
— Ну что, тогда я в отдел, куртку твою на экспертизу сдавать.
— Какую куртку?
— Ватник, телогрейка, черная такая, на кухне висела.
— Без рукавов?
— С рукавами.
— Не было с рукавами, с рукавами пропала.
— Когда?
— Позавчера в огород хотел, не докопал немного. Смотрю, а ватника нет… Сами знаете, память у меня не совсем. — Слава и хотел было улыбнуться, постучав себя по голове, но не смог. Страшно парню, паника на душе, настроения нет. А ведь не грустил, не печалился, разгружая фуру.
А с памятью у него действительно беда, вроде бы все вспомнил, но белые пятна оставались.
— Если память, значит, не помнишь, как ватник на место вернулся. В машине он у меня. Твой ватник, опилки на нем с досок…
— Так вы же говорите, что вчера ночью украли.
— Вчера ночью.
— А я вчера ночью у Майи был.
Фомин хотел спросить, всю ночь он с Майей провел или только часть, но понял, что голос выдаст волнение. А ведь ему на самом деле стало не по себе, ощущение навалилось, как будто кто-то мягким, но тяжелым мешком ударил под коленки. Это раньше он ничуть не ревновал Майю, но все изменилось после того, как Лера предала его. Он остался с женой, но Майя ему теперь не чужая, чтобы он там себе ни внушал.
— Ну, не всю ночь… — немного подумав, признался Слава и тут же поспешил заверить: — Но я сразу домой пошел!
— Пошел?
— Ну, так машины у меня нет. И доски вывозить не на чем.
— На лодке… Доски на лодке могли вывезти.
— И лодки у меня нет.
— У Леньки, дружка твоего, есть.
Пшеничная — станица небольшая, Родион знал всех жителей наперечет. У кого казачьи шашки водятся, знал, кто коней держит, кто на лодках рыбачит.
И кто с кем дружит, имел представление. А уж Славкиного-то дружка знал как облупленного.
— Так это, у отца его лодка.
— А Ленька взять ее не мог?
— Так Ленька… — замялся Слава. — Ленька не мог.
— А если мог?… Значит, так, сейчас едем к Леньке.
— Ну, поехали, — пожал плечами Стенькин.
— Начальник твой все поймет, товарищи твои поймут, что ты под подозрением. Дело придется возбуждать. А так бы вернул доски, и никаких проблем…
— Да я б вернул! Если б знал, где они!.. — Славка с вызывающим видом скрестил на груди руки.
— Ну, смотри, я предупредил.
— Но я на самом деле ничего не брал!
