Да и как бы я смог, тут охрана везде!
Слава повертел головой, обвел рукой вокруг себя, но, к своему разочарованию, не обнаружил ни одной камеры, в обзор которой попадали бы доски, вернее, место, где они хранились. И охранников Родион не увидел. Двор закрывался на ночь, охранники присматривали за воротами, а внутрь не заходили. Возможно, и воспользовался этим обстоятельством Стенькин и украл доски.
«Мерседес» неновый, но в хорошем состоянии, красивый, бордовый. Такой вот прощальный привет оставил своей дочери Туманов. Он уже в Крыму, жена с ним, два сына, а Майя осталась в Пшеничном. Огромный дом на ней, мужа нет, зато любовник появился. Глядя на «Мерседес», Родион постарался настроиться на рабочий лад. Он здесь исключительно по заявлению о краже. Только она должна интересовать его, и ничто другое.
Но Майя такая красивая, эти волосы, эти глаза, эти губы. Все дышит свежестью и нежностью, женское обаяние просто зашкаливает.
Майя могла бы заехать в ворота своего дома, не выходя из машины, но все же решила остановиться. В колледже она училась, только что вернулась с занятий. В машине никого, и в доме пусто. Ей, должно быть, одиноко. Но Родиона это не должно касаться.
— Случилось что-то? — спросила Майя, глядя на Фомина с иронией обиженной девушки.
— А должно было что-то случиться?
— Ну, ты же здесь не из любви… к искусству.
— Стенькин в краже подозревается.
— Неужели на этот раз генеральскую форму украл? — усмехнулась Майя.
Ветер немного стих, но все же он дул ей в спину. И она не могла этого не чувствовать. Возможно, потому ее и клонило к Родиону. А может, ее к нему притягивало что-то другое.
— Доски. Со стройки. — Фомин кивком указал в сторону терминала. — Четыре кубометра.
— Много.
— За час-два не управиться. И в одиночку тоже.
— И кто сообщник? — правильно поняла Майя.
— Кто сообщник…
Напрасно Родион ездил к Леньке, и двор осмотрел, и лодку, ни досок не нашел, ни следов транспортировки.
— Стенькин сказал, что у тебя до двух часов был.
— А почему на «ты»? — с насмешливым возмущением спросила Майя.
Родион промолчал, но удивление выразил — движением бровей.
— Если я сообщник, значит, на «вы». Гражданин начальник!
Голос у Майи нежный, звонкий, слушать ее, как из ручья ключевую воду пить. Но иногда этот ручей становился шумной полноводной рекой.
— Это правда?
— Что я сообщник?
— Что Стенькин у тебя был?
— Если на «ты», значит, все-таки не сообщник.
Майя подалась к Родиону, как будто собиралась прильнуть к нему, и руку подняла, как будто хотела коснуться его носа.
— Был Стенькин?
— А если был?… Я девушка одинокая, а вокруг волки. — Майя обвела рукой вокруг себя.
Действительно, дом ее стоял в открытой степи, до станицы два-три километра, вокруг поля, как засеянные, так и дикие, поросшие кустарником, за которыми не раз прятались самые настоящие злодеи. Она в этом поле одна, и некому ее защитить. Овчарка Беретта подросла, но ей еще далеко до взрослой особи.
— Ну, хорошо, что нашелся мужчина, — выдавил из себя Родион.
— Кому хорошо? — с едкой иронией спросила Майя.
— Ну, вообще…
— Думаешь, Славке хорошо? Или мне?… Думаешь, я падшая женщина?
— Не падшая ты. И не женщина. — Родион чувствовал себя выбитым из колеи.
— Не падшая не женщина?
— Девушка.
— Чья девушка? — Майя смотрела Фомину прямо в глаза.
— Когда Стенькин ушел?
— Куда? Доски воровать?! Так мы вместе!
— Что вместе?
— Воровать!
— Вместе?
— Я предложила, и мы пошли… А как еще привлечь твое внимание? — Майя улыбнулась тепло, но не совсем ласково.
Да, она согласна осчастливить Родиона своей милостью, но только если он этого заслужит.
— А если серьезно?
— Все очень серьезно… Стенькин в половине двенадцатого ушел. И то еле выгнала… Ходил тут. — Майя повела рукой в сторону реки. И, немного подумав, добавила: — Вместе ходили. Пока тепло было. Ну, не совсем холодно. А ветра задули, погреться попросился. Мне что, чаю жалко?
— Не думаю.
— И сейчас холодно, — намекнула Майя.
А он чувствовал себя перед ней мальчишкой, который мечтал остаться наедине с любимой девочкой, но в то же время до дрожи боялся этого. Но мальчику мешала раскрыться скромность и неопытность, а у Родиона жена. Не мог он изменить Лере… Пожалуй, не мог.
— Стенькин с тобой об этом говорил?
— О чем об этом? — нахмурилась Майя.
— Ну, что холодно на улице, замерз он.
— Я же говорю, чаем его согрела. Только чаем.
— Может, он говорил, что идти куда-то надо, может, ждет его кто-то, несмотря на холод.
— Валька, что ли? — поморщилась Майя.
— Почему Валька?
Стенькин, было время, гулял с Тонькой, а его друг Ленька с Валькой. Не так давно с Валькой сошелся сам Стенькин. То с Тонькой он, то с Валькой, но серьезные чувства у него только к Майе.
— Да мне, в общем-то, все равно, кто.
— Может, он про Леньку говорил?… Может, звонил ему?
— Да нет, не звонил. Сначала чай пил, затем телевизор смотрел… Знаешь, одной скучно, со Славкой совсем тоска… И с Гуляевым так было…
Майя всем видом давала понять, что не скучно ей будет только с Родионом.
— С Гуляевым? — задумался Фомин.
— Не хочу о нем говорить.
— Понятно.
— Не хочу, — повторила Майя. Но сама же с собой и не согласилась. Не выдержала, заговорила: — С рыжеий сучкой он жил.
— С Алевтиной?
Алевтину Зозулину крутили на причастность к нападению на Туманова, но прямой ее вины не нашли, дело закрыли, она уже месяц как дома после следственного изолятора. А ведь из-за нее Семен Гуляев попал в историю. Неужели в третий раз на те же грабли наступил?
— Да нет, Катюха там у них есть.
— Катюха, — кивнул Родион. — У них.
Интересно девки у станичных парней пляшут. Валька из Пшеничной то с Ленькой, то со Славкой. Катюха из Верховерской то с Васькой, то с Семеном. Видел Родион эту рыжеволосую красотку с другом Гуляева Васей Митьковым. Из дома ребята выходили, в котором вдвоем провели ночь. Девчонке лет семнадцать-восемнадцать, вряд ли больше. Но так и Майе девятнадцатый год всего.
— Ну, она раньше с Митьковым гуляла…
— Рыжеволосая.
— Рыжих он любит… — язвительно и чуточку с обидой сказала Майя.
— Бывает.
— А ко мне тогда чего лезет? — спросила она тоже с обидой, но с оттенком самодовольства.
— А он лезет?
— Да наехал недавно, чего это Славка вокруг меня вертится? И лыбится так подленько! Как будто я и раньше с ним крутила. И с ним, и со всеми…
— Подленько, — не
