Я пожал плечами:
— Я не хотел его цеплять. Но вы знаете, как бывает. Меня мучило чувство вины из-за того, что я бросил семью. Все шло наперекосяк. Вот и хотелось на ком-то отыграться.
— Вы ошиблись с выбором. Калли спас вашу задницу. Не без моей помощи.
— Благодарю, — ответил я.
— Я предложил ему работу, но он не соглашается, — вставил Калли.
Меня его слова удивили. Получалось, что Калли переговорил с Гронвелтом, прежде чем предлагать мне работу. И тут до меня дошло, что Калли наверняка рассказал обо мне все. То есть Гронвелт знал, что отелю придется прикрыть меня, если нагрянут феды.
— После того как я прочитал вашу книгу, я подумал, что нам нужен такой пресс-секретарь. — Гронвелт пристально смотрел на меня. — Хороший писатель, как вы.
— Моя жена не захочет уезжать из Нью-Йорка, — ответил я. — У нее там живет вся родня. Но за предложение спасибо.
Гронвелт кивнул.
— С вашей манерой игры в Вегасе вам лучше не жить. Когда приедете в следующий раз, давайте пообедаем вместе.
Эти слова мы расценили как завершение разговора и отбыли.
Калли обедал с какими-то крупными игроками из Калифорнии, поэтому не мог составить мне компанию. Он заказал мне столик на шоу, которое давали в этот вечер в ресторане. За три года в Лас-Вегасе ничего не изменилось. Практически обнаженные девушки из кордебалета, танцы, звезда-певец, водевильные сценки. А вот что меня поразило, так это дрессированные медведи.
На сцену вышла красавица с шестью огромными медведями. Она заставляла их выделывать всякие трюки. После выполнения каждого женщина целовала медведя в нос, и тот, переваливаясь, пристраивался последним к остальным медведям, сидевшим друг другу в затылок. Я не понимал, почему она отдавала команду поцелуем. Я знал, что медведи вроде бы не целуются. И не сразу понял, что поцелуй предназначался зрителям, с тем чтобы вызвать у них дополнительные эмоции. По правде говоря, я всегда ненавидел цирк, отказывался ходить туда с детьми. Не любил и дрессированных зверей. Но этот номер зачаровал меня, и я досмотрел его до конца. Может, в надежде, что один из медведей выкинет какой-нибудь фортель.
После завершения шоу я вернулся в казино, чтобы поменять деньги на фишки, а потом фишки — на расписку. Время приближалось к одиннадцати.
Я начал с костей, но вместо того, чтобы играть по маленькой и свести потери к минимуму, вдруг начал ставить по пятьдесят и сто долларов. И уже проиграл порядка трех тысяч долларов, когда за моей спиной возник Калли, который как раз подвел к столу калифорнийцев. Он бросил саркастический взгляд на мои зеленые фишки по двадцать пять долларов и мои ставки на зеленом сукне.
— Значит, потребности играть у тебя уже нет, так? — полюбопытствовал он.
Я чувствовал себя круглым идиотом и, выбросив в который уж раз семерку, собрал оставшиеся фишки, отнес в кассу и обменял на расписки. Когда повернулся, Калли уже ждал меня.
— Пойдем выпьем, — предложил он и повел в тот бар, где мы раньше выпивали с Джорданом и Дианой. Из темноты мы смотрели на залитый светом игорный зал. Не успели мы сесть, как официантка заприметила Калли и подлетела к нашему столику.
— Значит, ты все-таки не выдержал. Эти проклятые азартные игры. Они что малярия, до конца не отпускают.
— Тебя тоже? — спросил я.
— Пару раз случалось. Хотя особого урона я не понес. Сколько проиграл?
— Чуть больше двух тысяч. Большую часть денег я уже обменял на расписки. Сегодня с этим закончу.
— Завтра воскресенье, — напомнил Калли. — С адвокатом все обговорено, рано утром ты сможешь написать завещание, и его отправят твоему брату. А потом я приклеюсь к тебе, как рыба-прилипала, пока во второй половине дня не посажу в самолет до Нью-Йорка.
— Мы пытались проделать то же самое с Джорданом.
Калли вздохнул.
— Почему он это сделал? Судьба поворачивалась к нему лицом. У него все бы наладилось. Зачем он взялся за револьвер?
* * *
Наутро Калли позвонил мне, и мы вместе позавтракали. Потом поехали в адвокатскую контору, где составили завещание, под которым подписались я и свидетели. Я пару раз повторил, что мой экземпляр завещания должно отправить моему брату Арти, и наконец Калли резко оборвал меня: «Не волнуйся. Все будет сделано как надо».
Покончив с делами, Калли повозил меня по городу, показал новое строительство.
— Этому городу расти и расти, — сказал он.
Я оглядел уходящую за горизонт пустыню.
— Места хватит.
Калли рассмеялся.
— Увидишь сам. У азартных игр блестящие перспективы.
Мы перекусили, а потом, вспомнив прошлое, пошли в «Сэндз» и сыграли на пару за столом для игры в кости. «Это рука сегодня настроена на выигрыш!» — воскликнул Калли, зажав кости в кулаке. Бросал он, как всегда, неудачно, и я заметил, что душа его к этому не лежала. Азартные игры больше не доставляли ему удовольствия. Он определенно изменился. В аэропорту он подождал, пока объявят посадку на мой рейс.
— Позвони мне, если возникнут какие-то проблемы, — сказал Калли на прощание. — А в следующий твой приезд пообедаем с Гронвелтом. Ты ему нравишься, а такого человека хорошо иметь на своей стороне.
Я кивнул. Потом достал из кармана расписки. На тридцать тысяч долларов, лежащих в кассе казино «Ксанаду». Остальные три тысячи ушли на расходы, включая игру в казино и авиабилеты. Я протянул расписки Калли.
— Сохрани их для меня. — Я отказался от первоначального плана.
Калли сосчитал расписки. Двенадцать. Сложил цифры.
— Ты доверяешь мне все свои деньги? Тридцать тысяч — немалая сумма.
— Я должен кому-то довериться. И потом, я видел, как ты отказался от двадцати штук, предложенных Джорданом, когда сам сидел на мели.
— Только потому, что ты показал мне пример, — ответил Калли. — Ладно, я их сохраню. А если тебе срочно понадобятся деньги, я их тебе одолжу, а расписки станут залогом. Так ты тем более не оставишь следов.
— Спасибо, Калли, — поблагодарил я его. — Спасибо за люкс, за вкусную еду, за все. А главное, спасибо за помощь. — Я чувствовал, что нас связывают узы настоящей мужской дружбы. Собственно, второго такого друга, не считая брата, у меня не было. И все-таки я удивился, когда он обнял меня, прежде чем пожелать счастливого пути.
Пока самолет спешил на восток, улетая от заходящего солнца, я думал о тех чувствах, которые испытывали я и Калли. Ведь мы так мало знали друг друга. И я подумал, что нашел правильный ответ: среди наших знакомых было очень мало людей, которых нам хотелось бы узнать поближе. Как Джордана. И мы разделили победы Джордана и окончательное поражение, которое нанесла ему смерть.
* * *
Из аэропорта я позвонил Вэлли, чтобы сказать, что возвращаюсь на день раньше. Телефон не отвечал. В дом ее отца я звонить не захотел, поэтому взял такси и поехал в Бронкс. Вэлли дома не было. Я почувствовал знакомую ревность, вызванную тем, что она увезла детей к своим родителям на Лонг-Айленд. Но потом подумал: почему нет? С какой стати ей проводить уик-энд в четырех стенах, если она могла провести его в веселой ирландской компании, среди братьев, сестер и их друзей, дав детям возможность подышать свежим воздухом и побегать по травке?
Дожидаясь Вэлли, я решил позвонить Арти. К телефону подошла жена и сказала, что Арти лег спать пораньше, потому что неважно себя чувствует. На вопрос, разбудить ли его, я ответил, что не надо, никаких важных дел у меня нет. А потом, охваченный внезапной паникой, спросил, что с Арти. Она успокоила меня: он просто устал, в последнее время много работал. Они даже не обращались к врачу. Я пообещал в понедельник позвонить Арти на работу и положил трубку.
Следующий год выдался самым счастливым в моей жизни. Я ждал, пока достроят наш дом. Впервые в жизни у меня мог появиться свой дом, и я этим страшно гордился. Наконец-то я становился полноценным членом общества. Наконец-то обретал независимость от общества и других людей.
Думаю, надежды эти объяснялись растущим отвращением к жилищному комплексу, в котором я по-прежнему жил. Черные и белые, которые могли чего-то достичь, уезжали, их квартиры занимали те, кто не мог найти достойного места в обществе. Эти черные и белые въезжали в жилищный комплекс навсегда: наркоманы, алкоголики, мелкие сутенеры, воришки, насильники.
Подростки из новых семей крушили все вокруг. Лифты перестали работать. Окна в холлах зияли разбитыми стеклами. В коридорах валялись пустые бутылки из-под дешевого виски. На скамейках у дома сидели пьяные. Веселились с размахом, всякий раз гулянки заканчивались приездом полиции. После школы Вэлли встречала детей на автобусной остановке. Однажды она даже спросила меня, не следует ли нам переехать к ее отцу, пока не достроят наш дом. После того как десятилетнюю чернокожую девочку изнасиловали и сбросили с крыши одного из домов комплекса.
