еще что-то такое, обо что можно попытаться перетереть липкую ленту. Ни руками, ни ногами я до него не дотягиваюсь, поэтому стараюсь освободить хотя бы рот. Как обезумевшее от страха животное, попавшее в капкан, не обращая внимания на боль, я раздираю о то, что нащупал, свое лицо, щеки, скулы и губы. Миллиметр за миллиметром скотч сползает с моей распухшей верхней губы, и вот он уже не заклеивает мне рот полностью, а всего лишь находится между зубами. Я могу ощупать его языком, и это вызывает у меня позывы рвоты. Но это ерунда, с этим я справлюсь.
«Боже, сделай так, чтобы мимо машины сейчас кто-нибудь прошел и услышал мои крики о помощи!».
Все зря. Я потратил последние силы на то, чтобы попытаться привлечь чье-нибудь внимание. Я орал сквозь липкую ленту, прижимающую мой язык к нёбу, кричал что было сил, пытался стучать о крышку багажника руками, ногами и головой, но ни к чему желаемому мои действия не привели. Мои руки и ноги затекли и совершенно меня не слушаются. А голос стал настолько слаб, что его почти не слышно даже мне самому.
Вместо спасительных шагов какого-нибудь утреннего прохожего, я слышу звук сигнализации, отпирающий центральный замок машины.
Феликс вернулся.
Он убил Эмилию, забрал эти проклятые деньги, а теперь пришел и за мной. Все кончено.
Я чувствую, как качнулась машина, когда Феликс садится в нее. Слышу, как хлопает дверца. Завелся двигатель, мы тронулись, но, проехав не болеесотни метров, остановились. Все понятно – он подогнал машину к черному выходу, чтобы загрузить в нее сумки с деньгами.
Я беззвучно плачу, не в силах найти в себе хоть что-то, что могло бы вернуть мне желание жить.
Сумки загружены в салон, снова хлопает дверца машины, заводится мотор и почти сразу же «мустанг» набирает приличную скорость. Бруно спешит поскорее избавиться от меня – последнего препятствия на его пути к новой жизни. Все-таки он действительно гений. Он переиграл нас всех, заманил в свои сети и ловушки, хладнокровно разыграл придуманную им комбинацию до самого конца, и скоро будет праздновать победу. Ненависти, которой я к нему испытываю, должно хватить на взрыв водородной бомбы.
Я собираю все силы, какие у меня есть, и визжу, как резаная свинья. Одновременно я извиваюсь и подпрыгиваю всем телом, чтобы издавать как можно больше шума – этот подонок должен знать, как сильно я его ненавижу и с какой одержимостью желаю ему немедленной и самой чудовищной смерти!
Глава 12
В квартире Марка
Жесткий, крайне отвратительного качества ковер желтого цвета спас ее. Запнувшись о его бугристый загнутый край, Бруно потерял равновесие и выстрелил мимо цели – пуля вошла в потолок, недалеко от крепления люстры.
Чтобы не упасть, Феликс попытался ухватиться за край обеденного стола. Ножка стола при этом подломилась, и он повалился на угол, увлекая за собой и Бруно, по понятной причине не имеющего возможности ни за что ухватиться левой рукой.
Ударившись спиной о буфет, Бруно заставил его качнуться к стене, одновременно выводя из равновесия все, что стояло на его верху. Включая огромные мраморные часы с херувимами, восседающими на винном бочонке-циферблате. Балансируя, часы зависли на самом краю буфета, прямо над головой Бруно. Видя, что через мгновение они упадут на него почти с двухметровой высоты, Феликс, буксуя ногами и отталкиваясь руками от воздуха, подскочил словно кот, которому незаметно подложили зеленый огурец. У Бруно получилось встать на ноги, но точки опоры все равно не хватало. Рукой с револьвером Феликс ухватился за тяжелую, стилизованную под старинную, люстру. Крепко схватиться за нее не вышло, но все же, благодаря ей, он вовремя отскочил из опасной зоны. Часы с оглушительным грохотом ударили в пол – в том самом месте, где только что находился Бруно.
В нарушенной тишине квартиры и остального дома постепенно затихали последние непрошеные звуки – осколки корпуса часов и детали его механизма, разлетевшиеся по полу, нашли, наконец, все свои точки покоя и замерли без движения.
Феликс повернулся к Эмилии. Он изумленно улыбался, словно не веря тому, что произошло.
– Ничего себ… – начал он фразу, но договорить ее не успел.
Сорвавшаяся с потолка люстра центральным декоративным шпилем своего каркаса вошла ему прямо в темечко. Под ее тяжестью тело ревнивого кинопродюсера мгновенно обмякло и сложилось, словно сырая гончарная глина, почти полностью уместившись на полу под нагромождением ее бесчисленных фальшивых свечек и подсвечников.
Эмилия, в ужасе прикрывшая рот ладонью, простояла в этой позе больше минуты. Постепенно приходя в себя, она поняла, что как бы ни развивались события дальше, это место ей следует покинуть, как можно быстрее.
Она обыскала карманы мертвого мужа, с облегчением найдя в них ключи от машины. Забрала так же и револьвер. На то, чтобы подогнать поближе ко входу машину и загрузить в нее сумки с деньгами у нее ушло еще около пятнадцати минут.
Эмилия Бруно держалась изо всех сил. Всегда сильная, владеющая собой женщина, она не потеряла контроль над ситуацией и сейчас. Время от времени слезы катились из ее глаз, она всхлипывала и шмыгала носом, но сильно, до боли закусив губу, не позволяла себе окончательно выпустить наружу эмоции. «Что случилось с Марком?» – вот основной вопрос, который крутился у нее в голове в тот момент, но пока она отгоняла его прочь. Потому что ответ на него был только один и он делал ее самым несчастным человеком на свете.
Едва удерживаясь от рыдания, Эмилия Бруно, согнувшаяся под тяжестью последней из большущих сумок «Ред сокс», покинула странное жилище Марка Новака. Возлюбленного ею криминального репортера, мечтавшего стать писателем, и, на основе своего необычного хобби, написавшего свой необычный детективный рассказ.
На извилистой, ведущей в предгорье дороге в этот ранний час Эмилия Бруно была одна.
Она мчалась на высокой скорости, подставляя лицо ветру, чтобы он высушил ее слезы хоть немного. Ей надо было скорее добраться до «Облака», чтобы увидеть все своими глазами. А вдруг Марк и ее брат Артур все еще там, и существует хоть какой-то – мифический, эфемерный, единственный на миллион – но шанс, все-таки их спасти?
Громкий стук и дикие оглушительные вопли, неожиданно раздавшиеся со стороны багажника, застали ее врасплох. Испугавшаяся Эмилия всего
