При выезде на дорогу лошадь снова испуганно всхрапнула, кося агатовым глазом в сторону. Лиса натянула повод, заставляя ее свернуть, но лошадь упиралась, прядала ушами, пятилась. С этой трехлеткой в яблоках, несмотря на всю ее внешнюю красоту, и прежде были проблемы. То ее внезапно пугала тень от кустов, то бросившаяся под копыта дворовая шавка, то громкий окрик, то автосигнал. Лиса послала упрямицу вперед, заставляя перейти с шага на рысь. Мало-помалу лошадь успокоилась и пошла ровнее. Походя Лиса оглянулась назад, и ей внезапно показалось, что дорогу в том месте, которое она только что проехала, кто-то пересек и скрылся в прибрежных зарослях. Кто это был, Лиса разглядеть не смогла — в неярком свете месяца различила лишь, что этот кто-то одет во что-то темное, длиннополое, вроде дождевика или брезентового макинтоша.
Об этом происшествии Лиса почти сразу же позабыла, а вспомнила на следующий день совершенно случайно.
В церковь к отцу Феоктисту она сумела выбраться из офиса только к обеду. Церковь была построена на холме на полдороге между Татарским хутором и деревней Столбовкой. По преданию, строили церковь, в начале девятнадцатого века помещики Волковы — поближе к своему имению и в пику уже имевшейся в то время в богатом торговом селе Большом Рогатове церкви Преображения.
У церковной ограды Лиса (она приехала на одной из служебных машин агрофирмы с водителем) увидела джип Чибисова. Он был уже здесь, приехав к отцу Феоктисту раньше, прямо с завода комбикормов.
Лиса сквозь солнцезащитные очки «Эскада» взглянула на высокую белую колокольню: Чибисов так носился с пожертвованием церкви колоколов, так был этим занят. Он радовался, как ребенок, обсуждая эскизы литья с художником Бранковичем, жарко спорил с отцом Феоктистом на богословские темы, ни черта в них не понимая. И вот эти колокола, оказывается, теперь нужны только для того, чтобы звонить, оповещая всю округу о похоронах, а затем о печальных, наводящих черную тоску годовщинах — девяти днях, сорока…
В церкви, куда она заглянула, вездесущие приходские старухи, мывшие после обедни полы, сообщили ей, что отец настоятель у себя вместе с Чибисовым и стариком Кошкиным. Дом священника примыкал сзади к церкви. В те времена, когда здесь, на церковном дворе, помещался склад сельхозинвентаря, в доме располагалась заготконтора райпотребсоюза. И скольких усилий отцу Феоктисту и денег спонсору Чибисову стоило привести после всего этого храм и дом в пристойный, божеский вид.
Жена отца Феоктиста, бывшая учительница физкультуры, а ныне, как называли ее приходские старухи, матушка настоятельница, уже месяц как отсутствовала в Славянолужье. Гостила у сестры в Питере, где заканчивал мореходное училище их с отцом Феоктистом единственный сын. Лиса знала, что настоятель славянолужского храма очень гордится сыном, и, поворачивая к дому, готовила, вежливые вопросы об успехах молодого морехода, чтобы хоть как-то разбавить и оживить тоскливое обсуждение завтрашней заупокойной службы.
У дома на веревке сушился растянутый на солнцепеке черный непромокаемый дождевик. Лиса равнодушно прошла мимо, потом оглянулась, замедлила шаг. От дождевика разило сырой плесенью и тиной.
— Ну, тогда до завтра, Михал Петрович, ключ я Марье Егоровне оставлю до вечера. Когда цветы доставят, пусть у нее возьмут и от ризницы тоже. — На крыльцо из дома вышли отец Феоктист и Чибисов.
— Миша, вот и я, — Лиса помахала Чибйсову рукой, приветливо, нежно улыбаясь. Этим утром в субботу она опять была с ним особенно ласкова. Потому что… что-то в Чибисове ее все-таки смутно настораживало. Позвонив вчера вечером и твёрдо сказав, что заночует в отеле, он примчался сюда среди ночи. А точно ли он ездил в Москву, в такую даль? И второй день подряд? — усомнилась Лиса. — Может, он просто сказал мне это специально, чтобы…
— Мы обо всем уже договорились, — Чибисов грузно сошел по ступенькам. — Я тебя, Лизочек, прогонял сюда только зря.
— Ничего, немножко проветрилась. Тебя в офисе ждет куча народа. Из Тулы дважды звонили и с хвощевского спиртзавода насчет доверенности, которую тебе Антон Анатольевич подписал!.. Здравствуйте, отец Феоктист, — поздороваласьЛиса.
— Здравствуйте, Елизавета Максимовна, — бравым капитанским баритоном приветствовал ее священник. Чибисов кивнул ему, обнял Лису за плечи и развернул к своей машине. Отец Феоктист провожал их долгим взглядом со своего пастырского крыльца.
— Ты не знаешь, он что, на рыбалке вчера, что ли, был? — спросила Лиса Чибисова, когда они вышли за ограду.
— Он? Не знаю, мы об этом не говорили. А что?
— Так, ничего, — Лиса кивнула на болтавшийся на веревке дождевик. — Тоже мне капитан Крюк нашелся…
Кто-то швырнул камешек в открытое окно — Катя услышала это сквозь смутные обрывки сна. В саду в листве яблонь шумел ветер.
— Не выдержал, приехал, дурачок, — подумала Катя с облегчением. Захотелось открыть глаза и начать этот новый день с чистого листа.
— Здравствуй.
Катя вздрогнула и быстро села на постели, натянув простыню до горла. В Славянолужье приехал не «драгоценный В.А.». Снаружи на подоконник облокотился Никита Колосов. На фойе зеленовато-серого сумрака едва забрезжившего утра его фигура в обрамлении белой оконной рамы выглядела как портрет неизвестного.
— Ты правда здесь или ты мне снишься? — шепотом спросила Катя.
— Как тебе больше нравится? — Никита ответил тоже шепотом. Голос его был осипшим то ли от схваченной простуды, то ли от выпитой накануне водки.
— Который час?
— Четыре. — Он легко подтянулся, вскинул свое тело на подоконник, уселся боком, собираясь, очевидно, со всей серьезностью перебраться из сада в дом, как вдруг…
— Люди добрые, помогите! Кто-нибудь… Соседи! — заполошный крик Веры Тихоновны распорол тишину. — Катя, проснитесь! Ради бога… Там, во дворе, кто-то ходит, кто-то чужой!
Дверь на утлую Катину терраску с треском распахнулась, и Вера Тихоновна — всклокоченная и бледная, как полотно, в ситцевой ночной рубашке и с увесистым березовым поленом в руках — застыла на пороге, созерцая проникавшего через окно в дом начальника отдела убийств.
— Помогите, убивают! Матерь божья, заступница! Колосов птицей слетел с подоконника в сад. Катя, не успев окончательно проснуться, захлебнулась восклицаниями, успокаивая помертвевшую от страха учительницу. Самым нелепым объяснением, конечно же, было: не бойтесь, это не вор и не маньяк, это сотрудник правоохранительных органов.
Колосов, сконфуженный и почти наповал убитый, красный, нет просто багровый от стыда, смирненько обошел дом Брусникиной и чинно, как и подобает человеку нормальному, постучался в запертую дверь. Катя спрыгнула с постели, накинула на плечи халат и босиком помчалась через всё комнаты открывать. Брусникина на кухне отмеривала себе в чашку валокордин. Когда Катя ввела за собой Колосова, лицо Брусникиной выразило все, что угодно, кроме радости и привета.
— Я проснулась в уборную, слышу вдруг — кто-то ходит под окнами. Тень мелькает, — бормотала она — Думала, за яблоками кто-то зелеными… А потом вижу — шасть через забор кто-то, как лось перемахнул. Господи, такой страх… Мы-то одни дома, окна настежь и собаки нет…
Еле-еле Катя привела ее в чувство. Брусникина, шаркая шлепанцами, удалилась к себе.
— Ты что вытворяешь? — шепотом накинулась Катя на Колосова, когда они остались одни на терраске за плотно прикрытой дверью.. — Ты хоть чуть-чуть головой иногда соображаешь? Вообще, как ты меня тут нашел?
— Нашел, сумел. Вот черт, и дернуло меня…
— Ты откуда взялся? — Катя удивлялась все больше. — Я думала, ты только на той неделе появишься тут. Ты что же, прямо из этого Переяславля, что ли, сюда?
— Прямо. Всю ночь ехал, — Колосов привалился к притолоке. — Мчался кометой. Вот дурак-то… Чуть поленом в лоб не получил от этой ведьмы.
— Поделом… Ты сам виноват… А как же те твои сверхсрочные дела? Задержание?
—Уже.
— Что уже?
— Работа сделана.
— Вы его взяли? — спросила Катя. — Ну этого… фамилию не помню…
— Да, вчера вечером. К девчонке он своей приехал. На свидание…
— Со стрельбой брали?
— У него граната была, у придурка, — Колосов слабо улыбнулся. — Чеку вот потом пришлось в нее заново вставлять… Он бросить не успел. Ну, а ты тут как? — Он оглядел терраску, разбросанные Катины вещи, разобранную постель.
— Нормально, — ответила Катя. Поправила сбившуюся простыню. — Я тебе вчера вечером звонила, но связаться так и не смогла. У меня новости. Удалось допросить Чибисову.
— Я знаю, — Колосов кивнул. — Я Трубникову вчера с дороги звонил.
— Это он сказал, чтобы ты так срочно ехал сюда?
— Нет, это моя личная инициатива. Думал, рада будешь, Хотел… сюрприз.
— Боже мой, — Катя покачала головой, — умом просто с вами со всеми тронешься. Сильно устал, да? — Она встала. — Вот что; давай-ка раздевайся и ложись. Немного поспишь, потом поговорим. Раздевайся без разговоров.
