— Менты ничего не говорят, они спрашивают.
— Теперь у них работы непочатый край, — самодовольно изрекла Марья.
Мы оба уставились на нее, причем Андрей с любопытством, а я, признаюсь, со страхом.
— Почему? — одновременно спросили мы, а Марья широко улыбнулась.
— Я им про дядьку настучала, про Хохла этого. Теперь у них есть подозреваемый. Дядьке-то жена рога наставила с нашим Серегой, и он сильно осерчал и фотки требовал, звонил тебе и запугивал.
Челюсть у Андрея Петровича отпала, а я судорожно вздохнула. Дар речи Андрей обрел первым:
— Да как вам в голову пришло…
— По озарению свыше, — деловито сообщила Марья. — Голос мне был, к тому же не могла я бросить Симу в беде, какой-то паразит нам свинью подсунул, то есть труп, а отвечать кому? То-то…
— В вас начисто отсутствует чувство самосохранения, — вынес весьма мягкий вердикт Андрей. — А с голосами надо бороться. Вы лечиться не пробовали?
— Это на что он намекает? — обратилась ко мне Марья.
— На белую горячку, — пожала я плечами. На душе было так скверно, хоть волком вой.
— Ничего подобного. Мои голоса совершенно никакого отношения к психам не имеют, просто сподобил господь. Вот как Жанну д'Арк.
— Ее за это на костре сожгли, — с грустью напомнил Андрей, должно быть сожалея, что поступить так с Марьей невозможно.
— Ничто не делается без божьей воли, значит, господу было угодно, чтобы она пострадала здесь. А тем, кто на этом свете сильно переживает, тому на том свете уготовано царствие небесное. Вот и Жанне д'Арк была прямая дорога в рай.
— Рай нам обеспечен, — подвела я итог и, кивнув Андрею на прощание, села в машину. Он наклонился ко мне и зашептал:
— Я попробую… черт, что же делать?
— Ничего, — пожала я плечами, — придется пострадать.
Марья к тому моменту плюхнулась рядом со мной и все норовила заглянуть мне в глаза. Я не торопясь тронулась с места, но, видно, что-то в моем поведении ей подсказало, что я вовсе не в восторге от ее голосов, потому что ее энтузиазм сменила тихая грусть. Марья робко спросила:
— Не надо было на дядьку стучать?
— Дядька этот разозлится и нам с тобой головы оторвет, — ответила я, хотя пугать Марью мне не хотелось.
— Почему это? Вовсе нет. Если он нам головы оторвет, менты сразу поймут — его рук дело, коли грозил и прочее. Нет, я считаю, не зря мне голос был. И Олег сказал, что мысль недурна, я же с ним советовалась.
— Олега по голове ударили, так что у него все мысли недурны.
— Это тебя Андрей Петрович так настроил. Вот уж скользкая личность. Я вот что тебе скажу: он с этим Бойко заодно. Ага. Он ему и настучал про фотографии в портфеле, а тот послал свою шпану, они и ударили Олега по башке. Точно, все сходится.
— Да откуда Андрею было знать, что Олег возьмет с собой фотографии?
— Так папаша его с ним в сговоре; пока он Олегу по ушам ездил, Андрюха кабинетик обыскал и даже в сейф заглянул. По крайней мере мог, потому что Олег сказал, что от всех сейфов по два ключа, один, к примеру, у него, а другой у папаши Гридина. Чего б сыночку ключик не взять? Но фоток нигде не оказалось, и он сообразил, что они могут быть лишь в одном месте: в портфеле Олега, который тот, идя к папе, прихватил с собой. Ну он и сообщил куда надо.
Несмотря на голоса и прочее, данное утверждение не казалось мне абсолютно глупым. Я пожала плечами, поразмышляла и напомнила:
— Но Андрей не видел фотографии. Как он мог знать, что на них жена Бойко?
— Может, не знал, может, догадывался? Мог альбомчик видеть у Сереги или тот по пьяному делу похвалился: так, мол, и так, совратил с пути истинного гражданку Бойко. А уж остальное докумекать нетрудно.
— Но тогда выходит, что Андрей желал моему мужу неприятностей.
— Смерти его он желал, ясно как день.
— А причина?
— Ну, это вообще проще простого: он в тебя совершенно втюрился и убрал соперника чужими руками. Адвокаты все такие, их хлебом не корми, дай только ближнему напакостить и чтоб, главное, самим в сторонке отсидеться.
— По-моему, было проще помочь мне получить развод, чем заваривать такую кашу.
— И ничего не проще… Серега дружку поди спасибо не сказал бы за то, что тот жену увел, а так как парень он пакостный… Тьфу ты, господи, о покойниках плохо не говорят.
Разговор и в самом деле пришлось прекратить, потому что мы подъехали к дому. На кухне дядя Жора просматривал какие-то бумаги. Из вредности я не хотела спрашивать, что это, но любопытство мучило меня. Сам он, конечно, не пожелал ничего объяснять, зато сразу же полез с вопросами. Пока рассказывала я, все было хорошо, дядя Жора благодушно кивал и даже похвалил меня под конец, что ничего не напутала. Потом Марья поведала о голосах и своем походе в милицию. Физиономию дяди Жоры слегка перекосило.
— Тебе самое место в палате для буйных, — вынес он свой вердикт, впрочем, говорил он спокойно, просто выглядел грустным.
Затем набрал номер на мобильном и ушел в гостиную. О чем он говорил, подслушать мне не удалось, но то, что звонил морячку, вне всякого сомнения, потому что назвал его Виктором.
Вернулся и объявил:
— Соберите самое необходимое.
— От дядьки прятаться будем? — сообразила Марья, а я напомнила:
— Мне прятаться нельзя: у меня мужа убили и идет следствие.
— Пусть себе идет, — отмахнулась Марья, — здоровье дороже. — И кинулась собирать вещи.
Я решила, что такое дело доверять ей не стоит, и уже собралась присоединиться к ней, но тут зазвонил телефон.
— Вы Симона? — с вызовом спросил женский голос. Перед моим мысленным взором сразу возникла роковая брюнетка с капризным лицом и мощным бюстом, из тех, что всегда выглядят как-то томно и без конца курят.
— Слушаю, — немного растерялась я.
— Меня зовут Алла, Алла Викторовна. Должно быть, вам обо мне известно. — В тот момент я решила, что мне звонит супруга Бойко — та, что с бюстом и коровьим взглядом. Ей бы очень подошел этот голос, но все мои догадки ничегошеньки не стоили, потому что женщина продолжила:
— Я жена Гридина. Андрея Петровича.
— Очень приятно, — брякнула я.
Она хихикнула и спросила:
— В самом деле? Что ж, я рада. Думаю, нам есть о чем поговорить.
— Если честно, я с трудом представляю…
— По-моему, вы спите с моим мужем, — невежливо перебила она, а я покраснела, потому что дядя Жора подслушивал.
— Вот уж нет.
— Забавно. Значит, он только начал вас охмурять?
— Слушайте, у меня неприятности, и у меня нет времени на всякие глупости.
— Неприятностью вы называете убийство мужа? Хороша неприятность. Кстати, об этом я тоже хотела поговорить.
— Вы-то какое отношение имеете к этому убийству? — спросила я, а девица удивилась:
— Я? По-моему, это вы имеете к нему отношение.
Она опять выделила местоимение «вы», и стало ясно: еще одной особе пришла охота обвинить меня в смерти Сергея. Сговорились они все, что ли? Однако выслушать чужое мнение все же стоило, вдруг да и скажет что-нибудь интересное, и я согласилась.
— Хорошо, давайте поговорим.
— Жду вас в два часа в кафе «Бастион», это на Большой Михайловской. — Не простившись, она повесила трубку, а я вздохнула и перевела взгляд на часы.
— Поедем? — спросила Марья с надеждой.
— Тебе-то зачем ехать? — удивился дядя Жора и был, по моему мнению, прав.
— Нельзя Симу одну отпускать, мало ли что враги измыслят.
— Вот я с ней и поеду, — решительно заявил он, — а ты дом сторожи.
— От кого? — призадумалась Марья.
— От ребятишек Хохла, разумеется.
— Они сюда явятся?
— Конечно. Как только узнают, что ты о них в милиции наплела.
— И что мне делать? — забеспокоилась Марья.
— Голоса слушай. Ты у господа в большой чести, не даст пропасть за фунт изюма.
— Оно конечно, — кивнула Марья, вдруг начав тревожно оглядываться, — но я лучше с вами поеду.
Дядя Жора показал себя человеком широкой души: милостиво кивнул, правда, усмехаясь. Еще раз взглянув на часы, мы спешно покинули квартиру. Большая Михайловская находилась на другом конце города, так что, если мы хотели прибыть в кафе вовремя, необходимо было поторопиться.
* * *
Кафе занимало отдельно стоящее здание, похожее на средневековую крепость. На флагштоке развевалось знамя со святым Георгием, вышитым золотом.
— Богобоязненные люди здесь обитают, — глубокомысленно изрекла Марья, но как-то без особой уверенности. А у меня ее вовсе не было, потому что я знала: кафе принадлежало общественной организации, объединявшей бывших воинов-интернационалистов. Репутация у него была, скажем прямо, скверная. Муж, ныне покойный, называл его притоном и предостерегал меня от посещения этого места, как от чумы, оттого я и удивилась, что Гридина выбрала для встречи такое место.
Однако, несмотря на Серегины запугивания, кафе выглядело вполне прилично и даже респектабельно. Девушка в белоснежной блузке и мини-юбке встретила нас у входа и проводила в бар, он был пуст, что и неудивительно в такое время. Выпив кофе, я взглянула на часы и смогла убедиться, что дама запаздывает уже на пятнадцать минут. Впрочем, вряд ли это должно удивлять, такие особы обожают заставлять людей ждать, надо набраться терпения.
