— Менты трупак нашли, пойдем посмотрим.
Я вылезла из кустов и пристроилась за ними, никто не кричал «держи ее», и это меня успокоило.
Возле киоска уже стояло оцепление, к свету фонаря добавился свет фар, и был отлично виден труп, его как раз загружали в спецмашину. Я передвинулась поближе к милиционерам и услышала, как один из них говорил человеку в штатском:
— При нем документы были. Алексин Сергей Иванович. Свои же небось и хлопнули, чего-нибудь не поделили.
Если бы до этого я уже не была напутана так, что все остальные мои чувства были точно заморожены, то наверняка упала бы в обморок при такой-то вести. Труп в машине — и это не кто иной, как мой муж. Впрочем, удивляться не приходится, раз машина его, да и предыдущие события…
Но все-таки ноги у меня подкосились, и я, наверное, осела бы на землю, если бы кто-то не подхватил меня сзади под локоть. Я испуганно повернулась, ожидая самого худшего, то есть немедленного ареста, и увидела дядю Жору. Он сердито смотрел на меня, а я не сразу сообразила, что ему надо, и лишь потом вспомнила, что у него есть повод злиться, коли я оставила его возле подъезда, соврав, что пошла к Эльке. То есть я готова была признать, что сердиться ему есть за что, но когда узнала, в чем он меня подозревает, то едва не лишилась чувств вторично.
— Ты что, спятила? — прорычал он мне на ухо и потянул куда-то в темноту. Я покорно пошла следом, и тут он спросил:
— Где оружие?
— Что? — не поняла я.
— Куда оружие дела? — разозлился он.
— Дядя Жора, вы в своем уме? — пролепетала я, слабо начав соображать, о чем это он.
— Я-то в своем, а вот ты… Ты наглая, лживая и при этом абсолютная идиотка. И если бы не твой отец…
— Да вы что, думаете это я его?
— Нет, я думаю, он сам застрелился. От тоски и отчаяния. Ты что о себе воображаешь? Тоже мне, киллер Леон. Дурацких фильмов насмотрелась?
— Я его не убивала, — заверещала я.
Дядя Жора поспешно зажал мне рот ладонью и оглянулся. Мы уже вышли из парка, здесь было пустынно и никому не было до нас дела.
— Зачем ты вернулась? — продолжил выговаривать он.
— Куда?
— К машине, естественно.
— Я боялась, что если пойду по парку одна, на меня обратят внимание, вот и решила затеряться в толпе.
Тут я увидела «Чероки». Машина стояла возле парикмахерской, дядя Жора открыл дверь, весьма невежливо запихнул меня в кабину, сел сам и поспешил убраться от этого места. Жажда высказаться его переполняла, и, проскочив проспект Гагарина, он остановился и вновь принялся выговаривать мне, но первым делом включил свет, взглянул на мои руки и спросил:
— Ты была в перчатках?
— В такую жару? — Наконец до меня дошло, что он имеет в виду, и я лишь покачала головой. — Я не убивала своего мужа, — сказала я, ерзая под его огненным взором.
— Ага. Это я его убил.
— Вряд ли. Когда я подошла к машине, он был уже мертв.
— Поэтому ты села в кабину и немного с ним поболтала?
— Я не болтала. Я его просто не видела, а труп заметила, когда милицейская машина подъехала. Представляете, как я перепугалась?
— Еще бы.
— Я не убивала своего мужа. Зачем мне это?
— Да-да. Ты просто хотела развестись с ним. И для этого натравила на него местную мафию, а когда дело не выгорело, потому что Хохол потребовал для начала пленки, которых у тебя уже не было, ты решила все сделать сама.
— Вам лечиться надо, — огрызнулась я. — Вы явный псих. Видите сообщение? Муж назначил мне встречу. Он бы вряд ли обрадовался, если бы вместе со мной явились вы. Он уверен, что у меня есть любовник. Это для меня вы дядя Жора, а для него вполне подходящая кандидатура на эту роль. Я надеялась помириться с ним, найти пленки, отдать их Бойко и жить спокойно. Не вместе жить, а отдельно, но, главное, спокойно. — Я заревела, а дядя Жора завел машину, и мы отправились домой.
* * *
Марья и вернувшийся Витя сидели в кухне и пили чай, Марья читала вслух что-то божественное, наверное, поэтому Витя нашему приходу очень обрадовался. Внешность его в очередной раз претерпела разительные перемены. Волосы он зачесал назад, густо смазав гелем, темные очки (и это в час ночи, да еще на кухне), однодневная щетина, которая счастливо скрыла синяк на скуле… В целом вид он имел настораживающий, а попросту бандитский. Прибавьте к этому черную футболку, кожаный пиджак (дорогой) и полкило золотых украшений (на шее и правой руке по толстенной цепи, на левой часы и перстень). Витя постоянно выпячивал грудь, стараясь тем самым компенсировать недостаток роста. Пока я с изумлением разглядывала его, Марья сообщила:
— В бандиты подался. Видно невооруженным глазом. Пытаюсь воздействовать на него словом божьим, но он только морду кривит. Мало вас, дураков, стреляют, — заунывно начала Марья, но тут Витя, глядя на дядю Жору, неуверенно спросил:
— Плохие новости?
— Хуже не бывает. Мужа ее шлепнули. А она по соседству болталась, не удивлюсь, если она и шлепнула.
— Гены, — вздохнул Витя с умным видом. — Но мы ведь не можем ее бросить?
— Не можем, — зло фыркнул дядя Жора, а Марья, которая до этого слушала, открыв рот, тут же полезла ко мне.
— Ты Серегу убила?
— Да вы что, сговорились, что ли? — заревела я, а после того, как Марья подала мне воды и я немного успокоилась, подробнейшим образом рассказала, что со мной произошло.
— К Эльке она поехала… Вот что бывает, когда врешь близкому человеку, — глубокомысленно изрекла Марья.
Я махнула рукой и пошла в свою комнату.
В то, что Сергей погиб, мне упорно не верилось. Но против фактов не попрешь. Он убит, и очень может быть, что в убийстве обвинят меня. Конечно, в милиции я расскажу о Бойко, что даст им лишний повод подозревать меня. Попробуй докажи, что я вовсе не хотела смерти мужа. Бойко скажет, что он меня никогда в глаза не видел… Меня отправят в тюрьму…
Вдруг зазвонил телефон. Я испуганно схватила трубку и услышала скрипучий голос. Ну вот, как говорится, на ловца и зверь бежит.
— Слышал, слышал, — начал Бойко, — какая беда-то с твоим мужем приключилась. Мне горевать о нем вроде не с руки, раз он, подлец, с моей женой развлекался. Нет, я тебе скажу, благодарности в современной молодежи. Сколько раз я ему помогал, и деньгами, и советом дельным, все забыл, шельмец. Ну да ладно, о покойниках плохо не говорят. Я что звоню-то: о пленках хочу напомнить. Конечно, свои дела ты ловко устраиваешь, тут я ничего возразить не могу. Бац, и уже вдова. И помощь моя не понадобилась. Но уговор все равно в силе остался, по крайней мере в том, что касается фотографий. Муж твой, и то, каким макаром его к себе бог прибрал, — дело твое, а вот мое верни. И лучше завтра. До обеда. — Тут он отключился, я и словечка не успела сказать в ответ, да и вряд ли бы мои слова произвели на него впечатление.
Я легла, накрылась подушкой и горько зарыдала.
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я решила не реагировать на него, потому что ничего хорошего от жизни не ждала. К тому же с некоторых пор об одиночестве я могу только мечтать, значит, есть кому снять трубку и ответить.
Трубку сняла Марья, заглянула ко мне и пробормотала, скрестив ладошки на груди:
— Милиция.
Тяжко вздохнув, я поднялась, ожидая самого худшего. Уж если столько людей намекает, что я сама же и убила мужа, не приходится удивляться, что та же мысль посетит следователя. А если учитывать некоторые обстоятельства, я, надо полагать, в двух шагах от тюрьмы.
В глубоком отчаянии я подошла к телефону. Мужчина вежливо сообщил мне свое имя и должность, а также поставил меня в известность, что мне необходимо явиться по такому-то адресу в 11.00. Я, в свою очередь, поинтересовалась, зачем мне это, на что получила лаконичный ответ:
— Вчера убили вашего мужа. Вы в курсе?
Конечно, я была в курсе, но сознаваться в этом совсем не спешила, решив для начала подумать, потому ответила:
— Боже мой… — И затихла. Милиционер еще что-то спрашивал, но я упорно повторяла:
— Боже мой… — Данное восклицание к делу не пришьешь, следовательно, сейчас это самое разумное из всего, что я могу ответить.
Сообразив, что я, точно испорченная пластинка, буду повторять это до бесконечности, грозя тем самым довести человека до нервного срыва, мужчина повторил, в какое время ждет меня, и отключился, а я продолжила стоять с трубкой возле уха и разглядывать стену напротив.
— Чего сказал-то? — с беспокойством спросила Марья, переминаясь с ноги на ногу.
Я отмахнулась и собралась зареветь; тут в холле, где все это происходило, не замедлил появиться дядя Жора. Выражение лица он имел сосредоточенное, я бы даже сказала — сердитое. Выяснилось, что он, по примеру Марьи, очень любил подслушивать и о моем разговоре с представителем закона знал, что называется, из первых уст.
— Что ты собираешься им рассказать? — спросил он меня.
— Все, — пожала я плечами, точно зная, что врать вредно. Когда много врешь, непременно запутаешься и это отражается на здоровье, да и правоохранительные органы чужое вранье не приветствуют.
