Блехкугель выразил на лице радостное и почтительное удивление этому рассказу и наконец избрал момент, чтобы вставить:
— Теперь я понимаю настоящую причину нашего спора! Извините, господин Адриянов, но мой приятель Сакс ввел меня в самое непостижимое удивление: он утверждал, будто вам не более двадцати пяти лет и вы — светлый блондин, тогда как я говорил ему, что вам около сорока и что, несмотря на короткую стрижку и совершенно гладко выбритое лицо, вас должно считать брюнетом. Теперь все объясняется, если мы говорим о двух разных братьях. Очень, очень приятно! — Блехкугель крепко пожал Рогову руку.
Тогда Роман Егорович воодушевленнее прежнего стал приглашать его:
— Да пойдемте же к моему столу, и, если господин Сакс приедет, это даст нам повод выпить бутылочку-другую шампанского.
На этот раз Блехкугель, оказавшийся не управляющим, а владельцем конторы, в которой Рогов разменял билет, согласился. Переселившись на новое место, он сказал с некоторым сожалением:
— Должно быть, наш милый Сакс сегодня не приедет. Но он, наверное, явится к вам в гостиницу завтра утром пораньше.
— Когда бы то ни было, всегда буду очень рад видеть его, — развязно воскликнул Рогов.
Однако эта радость предоставилась ему сейчас же; с другой стороны сада, к которой оба они сидели спиною, к ним подошел господин тоже средних лет; он остановился и уставил на Рогова удивленный, почти вызывающий взгляд.
Блехкугель обрадовался и, пожав ему руку, стал объяснять:
— Оказывается, что мы оба с вами правы: пред вами сидит господин Адриянов-старший, но не отец, а старший сын, много лет проведший на Дальнем Востоке и там заведовавший отделением своей экспедиционной фирмы.
— Ах, вот что! — с распускающейся на лице улыбкой сказал Сакс. — А я и не знал!.. Но как странно, что вас тоже зовут Константином!
— Садитесь, господин Сакс, — прервал его Рогов, — и для первого знакомства позвольте рассказать вам, как это случилось.
— Прелюбопытно в самом деле!
— Вот изволите ли видеть, — быстро сымпровизировал Рогов, у которого вообще было достаточно находчивости на всякое вранье. — Адрияновы существуют давно; наша фирма основана моим дедом.
— А я полагал — отцом? — вопросительно проговорил Сакс.
— Отец только расширил ее и завел сношения с Европой, — пояснил Рогов. — Дед же давно затеял дело транспортирования клади и экспедиции товара по Сибири. Когда я рождался на свет, он потребовал, чтобы мне дано было при крещении его имя, говоря, что представитель фирмы Адрияновых был и будет Константином. Когда же родился мой второй брат и у отца явилось сознание необходимости поставить и его где-либо представителем нашего обширного дела, то он не мог ослушаться воли нашего деда и должен был также и ему дать имя Константина.
— Вы говорили, что у вас есть еще третий брат? — спросил Блехкугель.
— Ах, в самом деле? А я не знал! — вновь удивился господин Сакс. — Где же ваш третий брат?
— Он еще очень молод и сейчас учится в коммерческом училище в Петербурге, — нисколько не смущаясь, ответил Рогов, после чего прибавил: — Но, господа, теперь воздадим должное этому симпатичному учреждению, которое, кажется, порекомендовали мне недаром.
Обед начался.
Рогов вспомнил о том, что в последнее время ему уже вторично приходилось выдавать себя за постоянного жителя Сибири. На несколько минут его встревожила мысль: не дурное ли это предзнаменование? Но он сейчас же отогнал от себя все печальное и стал так часто опоражнивать свой стакан, что и Блехкугель, и Сакс даже выразили некоторое восторженное удивление перед неутолимостью русской жажды. Однако это нисколько не помешало Роману Егоровичу сознавать необходимость некоторой осторожности с новыми знакомыми. Легко могло статься, что Сакс напишет в Варшаву или в Петербург о своей встрече с ним, и тогда забьют тревогу, изобличат его и сцапают. А это требовалось предотвратить.
Между тем ему нисколько не хотелось сейчас же бежать, дальше. То, что он увидел в несколько часов в Вене, прельщало его, и он думал с досадою, до чего иной раз непредвиденная случайность может все испакостить. Но если мысли говорили одно, то уста высказывали другое, а именно:
— Судьба благоприятствует мне с первого же момента прибытия в очаровательную Вену. Мой брат в Варшаве, разумеется, указал мне на вас, господин Сакс. Если бы я не попал для размена денег в контору господина Блехкугеля, мне пришлось бы завтра разыскивать вас. А теперь я могу целым днем ранее сообщить вам некоторые наши очень важные планы.
— Я весь внимание, господин Адриянов, — сказал корреспондент транспортной конторы.
— Мой брат, — продолжал Роман Егорович, — покинул одновременно со мной Варшаву с целью объездить наши российские далекие окраины, я же взял на себя Европу. Но, пока я здесь займусь кое-чем в Вене, у меня есть к вам одно очень важное поручение, господин Сакс.
— Чем могу служить?
— Если вы состоите нашим корреспондентом, так вы должны знать, насколько мы заботимся о расширении нашего дела. Моя мысль — работать теперь вдвойне для самих себя. То есть я хочу приобретать товары из первых рук и сам их перепродавать, вместо того чтобы только перевозить их от одних к другому. Пока я в Вене буду завязывать сношения, я попрошу вас объехать те иностранные города, из которых мы в России вообще много черпаем. Обо всем вам придется докладывать мне сюда до сообщения вам моего нового адреса, так как ваши письма теперь не застанут моего брата в Варшаве.
Сакс, для которого подобное предложение являлось совсем неожиданным, поспешил справиться, насколько оно окажется выгодным. Когда же мнимый принципал заявил ему, что намеревается широко вознаградить его беспокойство и труды, — дело показалось заманчивым.
Ввиду общего согласия обед продолжался еще веселее, шампанское явилось как раз кстати для вспрыскивания будущих успехов, и Рогов пил за здоровье своего отца и своих братьев.
По окончании обеда, превратившегося из-за разнузданных и безграничных потребностей Рогова в целый пир, компания вышла из ресторанного сада в такое время, когда наступала пора направляться к какому-либо зрелищу. Таковыми был богат Пратер, и спутники Рогова порекомендовали ему какой-то кафешантан, изобилующий будто бы целым букетом каскадных звезд.
По прибытии туда Рогов хотел было сейчас же вновь потребовать шампанского, однако Блехкугель и Сакс предвидели для себя на следующий день работу и уклонились от новых возлияний. Воспользовавшись желанием Рогова познакомиться с той именно «звездою», которая пела на подмостках в минуту их появления, они удалились под предлогом не мешать ему, и Сакс дал слово явиться к нему в «Гранд-отель» на следующий день ровно к полудню, чтобы вместе составить маршрут его поездки.
Почувствовав себя совсем свободным и будучи очень доволен ловкостью, с которой он нашел средство обезопасить свое дальнейшее пребывание в Вене, беглый плут из России развернулся в увеселительном учреждении во всю ширь своей ненасытной натуры. Он подозвал лакея и спросил его:
— Как фамилия этой очаровательной певицы, которая так хорошо дирижирует ногами?
Действительно, понравившаяся «звездочка» канканировала на подмостках, выделывая в такт оркестру удивительно замысловатые па.
— Фрейлейн Мирцль! — ответил лакей и догадливо спросил: — Может быть, почтеннейший господин желает пригласить ее поужинать?
— Устрой мне это, — сказал ему Рогов на «ты», совсем забывая, где он, — и я дам тебе десять крон на чай.
Подобное вознаграждение для венского лакея было чрезвычайно щедро, и потому он плута, разбрасывавшего краденые деньги, моментально произвел в бароны и стал уверять, что целует руку господину барону и что господин барон останется доволен, потому что фрейлейн Мирцль очень веселая особа.
Так оно и оказалось.
Фрейлейн Мирцль в свою очередь тоже очень обрадовалась знакомству с таким богатым иностранцем, и между ними завязались столь дружеские отношения, что Рогов обещал приехать в этот же кафешантан и на следующий вечер.
Сакса он быстро выпроводил из Вены, снабдив его на первые путевые расходы тысячью гульденов, что составляет на русские деньги немного менее восьмисот рублей. Но разве Рогов смотрел на подобные траты, когда вопрос касался его свободы? Сакс еще раз подтвердил обязательство обо всем писать ему в Вену, после чего уехал, столь мало сомневаясь в чем-либо, что даже Блехкугелю сказал на его замечание относительно поразительной разнузданности Адриянова:
— Подумайте только, вот человек двадцать лет странствовал по Сибири! Поневоле там одичать можно! Ведь там у них, кроме пьянства и кутежей, никаких развлечений не существует.
Это последнее мнение поддерживал и оправдывал Рогов, предаваясь с этого дня постоянным обильнейшим попойкам. За его столом в кафешантане Пратера пил кто хотел. Знакомства он сводил более чем легко. Правда, он сразу навел на себя подозрение полицейского агента, наблюдению которого было вверено это увеселительное заведение. Однако и этому блюстителю порядка пришлось вскоре примириться с мыслью об одичалости этого небывалого мота. По наведенным справкам оказалось, во-первых, что он знаком с Блехкугелем, содержателем известной меняльной конторы на Грабене, и что некий Сакс, известный по солидным торговым делам комиссионер, называл его своим «принципалом», приходя к нему в «Гранд-отель», и командирован им теперь куда-то по делам.
