Над стойкой висел компактный телевизор. Пока бармен готовил кофе, Коля пялился на экран. Шла «Дежурная часть», ночной выпуск. Сейчас вещали о происшествиях, случившихся в столице.
«Сегодня, в результате оперативной разработки в Москве был задержан ранее судимый житель Люберец Сергей Сапожников. Его подозревают в нападении на подмосковный отдел милиции с целью похищения оружия. Напомним, преступление было совершено в начале этого года, погибли два сотрудника. При задержании Сапожников оказал сопротивление. Сейчас устанавливаются остальные участники нападения…»
Сергей Сергеевич. Блин, а могли они сначала установить, а потом задерживать?! Шарахайся теперь от каждого честного человека, стоящего в подъезде с битой или пистолетом.
И хотя пока волноваться было не о чем, Коляныч почувствовал зуд в виске. И чуть не разлил кофе на обратном пути.
— Что там случилось? — поинтересовалась Вера Павловна, кивнув на телевизор.
— Поймали кого-то. С Божьей помощью. (Себя не похвалишь, никто не похвалит…)
После четвертой порции виски великий артист пожаловался на усталость и попросил подкинуть его до дома. Коля расплатился занятой тысячей, и компания покинула заведение.
Какая-то подслеповатая бабуля, стоя перед восковым нищим, наставляла его на правильную жизнь:
— Лучше бы работать шел. Вон, бугай какой. Просить все горазды… Ни стыда ни совести.
По дороге Коля бросал опасливые взгляды в зеркало заднего вида — нет ли хвоста? Не испортят ли враги такой прекрасный вечер? Но одним глазом никого не срубил. Одним — потому что не надевал очки. Они могли испортить героический имидж.
На прощание Антон обцеловал Верину руку, пригласил на следующий спектакль и пожелал спокойной ночи.
— И вам того же, — ответил за нее Коляныч и безжалостно добавил: — Привет супруге!
По пути к дому прекрасной проводницы, под лирические напевы старины Оззи, трубадур поведал о своем нынешнем семейном положении. Во-первых, чтобы намекнуть на желание продолжить отношения, а во-вторых, чтобы вызвать проводницу на ответную откровенность. Так и так, был женат, есть сын. Но сейчас разведен и одинок, как березка в поле. Мог, конечно, придумать более пафосную биографию с элементами знатного происхождения, неразделенной любви или женской измены, но не стал. Про жилплощадь тоже умолчал. Иногда подобная информация может привести к провалу.
Но Вера Павловна, вероятно, решила, что ей еще рано открывать душу перед едва знакомым гражданином, и о своем прошлом ничего не рассказывала. Поэтому со стороны гражданина в ход пошли штампы:
— У тебя редкое имя. Вера. Немножко забытое.
— Это в честь бабушки.
— А меня назвали в честь невинно убитого последнего китайского императора и членов его семьи. Но ты можешь звать меня Ник. Просто Ник.
— А ты не жалеешь, что не доучился в театральном? Сейчас бы тоже знаменитым был.
— Ну и чего хорошего? Я Антону не завидую. В метро не прокатишься, без темных очков на улицу не выйдешь. Гаишники вон петь заставляют. Всю жизнь в разъездах. Квас-газ, обратно, — положение обязывает. А потом, не факт, что станешь звездой. Тут лотерея. Многие только на рекламе держатся да на елках.
Весело и беззлобно мигали желтые глазки светофоров. Белые ночи выходили на сцену. Не самое лучшее время для уличных грабителей — полная засветка.
— А я мечтала в детстве. Наверное, все видят себя кем-то необыкновенным или великим. Артистом, певцом, спортсменом. А потом остаются вагоны, график, пьяные пассажиры и футбольные фанаты.
— Или пылесосы.
— Какие пылесосы?
— Мы среди прочего торгуем пылесосами.
— А ты кем мечтал стать?
— Если честно, — шпион в очередной раз поднял глаза на зеркало заднего вида, — Героем Социалистического Труда. Честно! Ну и еще Джеймсом Бондом. Просто у меня корни английские.
— Ну я же говорю.
Пока ничего опасного в поведении Веры Павловны Коляныч не замечал. О чем говорил ее сосед-наркоман? Наверное, глюки. Ему в каждом человеке черти мерещатся.
К сожалению для ухажера, доехали быстро, пробки давно рассосались. По привычке, оставшейся от ночного извоза, он чуть было не назвал сумму, но в последнюю секунду удержался. Прежде чем проводить проводницу до подъезда, напрямую, без юношеской нерешительности заявил:
— Вера. Ты мне очень понравилась. Давай дружить? (Я сделаю тебя богатой и счастливой. Правда, придется продать машину и украсть казенный пылесос.) А чего, как пионерам, вокруг да около ходить? Мы люди взрослые, деловые…
Вера вновь фантастически улыбнулась, отчего у трубадура случилось зависание процессора.
— Спасибо за спектакль и за вечер. Свою вину ты полностью искупил.
Предложение насчет дружбы осталось без ответа.
— Ну хоть телефончик-то оставь. Или пейджер. (Хотя я и так знаю…)
Вера продиктовала номер.
— Когда ты теперь будешь в городе?
— В пятницу.
— Я позвоню, хорошо? Может, еще куда сходим.
«Видишь ли, Николай. Мое сердце в настоящий момент не свободно, и вы напрасно теряете время…»
— Звони.
«Не отказала! Ура!»
Напрашиваться на чай Коля не рискнул. Рано, можно вспугнуть. Хотя чаю очень хотелось.
У дверей подъезда трубадур аккуратно придержал проводницу и прошел первым. Кто знает, вдруг уже вычислили враги? У них с этим быстро. Не стоит подставлять под удар битой невинного человека. Вера, возможно, удивилась. А возможно, и нет. Человек заботится о безопасности. Питер — праздник, который иногда с тобой.
Они сели в красочный, расписанный под хохлому лифт, и несколько волшебных секунд стояли в опасной близости друг от друга, отчего у давно не знавшего женской ласки секретного агента включились безусловные рефлексы. Чтобы отвлечься, он принялся изучать инструкцию по пользованию лифтом, отпечатанную на мятом жестяном листе. «Запрещается садиться в лифт лицам, находящимся в состоянии алкогольного или наркотического опьянения…» Надо же, не знал. Иначе бы никогда не сел. Сядешь бухой, а он и оборвется.
Агент проводил девушку до самых дверей, за которыми тявкало моющее средство.
— А кто его кормит и выгуливает, когда ты в рейсе?
— Родители. Отец сейчас на даче, а мама завтра уедет и его заберет с собой. Она его к ветеринару привозила. Старенький уже. Болеет. Пекинесы вообще долго не живут. Спокойной ночи, Коля. Еще раз спасибо!
Ах, как хотелось дружиться. Кони рвались из конюшни. «Я не маньяк, но дружба заставляет нас совершать настоящие чудеса». Но… Всему свое время. Еще Маяковского не читали.
Утром практически счастливый трубадур примчался в офис за очередным пылесосом. И примчался весьма вовремя, успев застать телефонный разговор старшего менеджера — строгой не по годам дамы институтской внешности.
— Да, у нас есть Вадим. Менеджер. Вернее, был. Но он уволился месяц назад. Нет, телефонов мы не даем. Я не знаю, из милиции вы или нет. Приезжайте лично. До свидания.
— Кто это? — насторожился Коляныч.
— Представились милицией. Спрашивают, есть ли у нас Вадим лет тридцати? А представиться кем угодно можно, даже Киркоровым. Пускай приезжают и документы показывают.
«Так-так-так. Идиот, предложил пылесосик… Ребята не успокоились, вычисляют…»
— И что? Приедут?
— Приедут.
— Когда, не сказали?
— Нет. А вам-то не все ли равно, Коля?
— Вадик занял у меня пятьсот баксов — и с концами. Хочу посоветоваться, как быть. Его, наверное, за такие делишки и ловят.
— Я могу скинуть вам на пейджер, если они приедут.
— Боюсь, не успею вернуться — у меня демонстрация через час. Наташа, вы просто запишите их данные и телефон. Я потом сам перезвоню.
— Хорошо, без проблем.
Забрав пылесос, упакованный в специальный демонстрационный чемодан, Коля помчался к клиенту. Порожний рейс — убыток стране. Поэтому подобрал голосующего попутчика и заработал на бензин.
К клиенту прибыл вовремя, минута в минуту, как и полагается основательным бизнесменам. Поднялся на этаж, но прежде чем нажать звонок, невольно задержал взгляд на двери. Вроде бы обычная, металлическая. Но обращали на себя внимание две детали — вместо оптического глазка в двери была просверлена обычная дырка, защищенная сверху приварной решеткой. А чуть ниже — небольшое квадратное оконце, прикрытое жестяным клапаном-кармашком. Коля из любопытства приподнял клапан, но под ним ничего не оказалось.
Хозяин квартиры — профессорского вида мужчина лет шестидесяти, облаченный в полосатую рубашку и тщательно отутюженные брюки, — встретил Колю с приятной улыбкой на сильно морщинистом лице. Правая рука опиралась на резную тросточку, украшенную черными камешками. Такой же камешек блестел в перстне-печатке на той же правой руке.
— Прошу.
Ничего необычного в прихожей торговый агент не заметил. Доходы, судя по обстановке, у жильцов много выше среднего. Значит, есть надежда, что он уедет отсюда без пылесоса.
