данные на Еремичеву предоставил, все, что знал, выложил. Девушку похитили, ее нужно объявлять в розыск, сам Родион с этим делом точно не справится. А кто ее похитил, пусть следователь решает сам. Или условный Каракозов это сделал, или Гуляев увез.
Кстати сказать, Храмцова в отделе не было. В соседний район нужно ехать, там он. Видно, с высокой, но далекой колокольни ему видней, что нужно делать… Да и зачем напрягаться, если Гуляев во всем виноват, экспертиза это подтверждает.
— Знаете этого человека?
— Кажется, видел… Если не ошибаюсь.
— Где?
— Да на перекрестке в машине сидел. — Перфильев повел рукой в сторону шлагбаума.
— Перекресток — выезд на шоссе.
— На шоссе.
— Когда?
— Да недавно… Позавчера.
— В машине сидел?
— Сидел курил. Я мимо проезжал, он посмотрел на меня и дым выпустил. Небрежно так, даже с презрением.
— Машина какая?
— Марку не помню, а цвет белый.
— Сколько раз вы видели этого человека?
— Один раз.
— Вы видели его один раз, он сидел в машине, но вы его запомнили?
— Запомнил?… Я же говорю, что не совсем уверен… Но запомнить я его мог. Должен был. Взгляд у него такой тяжелый. Глазницы большие. И здесь большие… — Перфильев провел пальцами по изображению. — Как не запомнить.
— Позавчера видели?
— Да, утром.
— А Смальцева когда ждали? Когда он должен был подъехать?
Возможно, узколицый парень караулил Смальцева. Возможно, сидел с винтовкой на заднем сиденье. Возможно, он сам собирался его подстрелить. Но потом планы изменились.
— Вчера ждали.
— А позавчера не ждали?
— Позавчера точно не ждали.
— А Еремичева могла знать, что Смальцев должен был завтра подъехать?
— Могла знать… А вы у нее спросите!
— Не могу пока. Похитили Еремичеву. Этот человек и похитил. — Родион постучал пальцем по бумаге.
— Зачем?
— Сам бы хотел знать… Где сейчас Никишин?
— Да не знаю, уехал куда-то.
— Уехал? Куда-то? — с упором на последнее слово спросил Родион.
— А он что, у меня разрешение спрашивал?
— А разве не должен?
— Должен. Но Малыгин его почти уволил.
— Как это почти?
— Сказал работать до прибытия нового начальника охраны. А он его уже завтра может привезти.
— Может или привезет?… Может, Степан Васильевич всего лишь угрожает Никишину. Сначала напугает, потом простит…
— Да нет, не простит, сказано было серьезно, а если Степан Васильевич сказал… Я думаю, Никишин плюнул на все и уехал.
— Домой?
— В Ростов, — кивнул Перфильев.
— Один уехал?
— Да я не знаю. Может, он просто уехал, на время, вечером вернется. Ему же и дальше работать, может, и не у нас, но где-то, зачем ему клякса в резюме?
— Как к нему относился Малыгин?
— Хорошо.
— Может, слишком хорошо, если Никишин забил на службу?
— Да нет, просто хорошо. Я бы сказал, ровно.
— А что вы сами можете сказать о Никишине как о человеке, как о специалисте?
— Я могу сказать о нем, как о человеке, который притворялся специалистом. Пыль в глаза он пускать умел, этого у него не отнять. Ходил тут с умным лицом, важный, якобы все видит, все замечает. А на поверку оказалось…
— Сколько он у вас здесь работает?
— Недели три…
— Вот видите, всего ничего.
Родион задумался. Что, если Малыгин действительно заодно с Никишиным? Мавр сделал свое дело, мавра нужно уводить. Возможно, Никишин сейчас там же, где Гуляев и Еремичева.
Но если Никишин заодно с Малыгиным, то кто-то должен быть заодно с ним самим. Кто же закоротил систему видеонаблюдения?
Холодный взгляд, непроницаемое лицо, спокойствие, размеренность в движениях. На самом деле железная выдержка показная.
— Я не знаю, почему камеры замкнули. Знаю, что блок управления сгорел, а новый только завтра подвезут.
Олег Загорбков смотрел на Родиона как на пустое место. И крутой он невыносимо, и вины за ним никакой нет. Сам Малыгин с ним говорил, спрашивал, и ничего, даже не наказал. Никишина увольняют, его наказали — он виновный, с него и спрашивать.
— Ты что, не понимаешь? — спросил Фомин. — Видеонаблюдение вырубили не просто так. Наблюдение вырубили, чтобы настоящего киллера на цель вывести. А липового подставить… Это не Гуляев Смальцева пытался убить. Это не казачья месть — бессмысленная и беспощадная. Здесь действовали с холодным расчетом. И чей-то жестокий умысел против Смальцева… Кто-то заказал Смальцева. А он взял и выжил. И уже, возможно, отдал приказ наказать всех, кто участвовал в покушении на его жизнь. Око за око! Это значит, что у тебя не пряники отберут, парень, у тебя отберут жизнь.
Загорбков отвечал за систему технической охраны и видеонаблюдения, своя каморка у него с надписью «аппаратная» на двери.
— Я-то здесь при чем? — нахмурился Загорбков.
— А кто за систему видеонаблюдения отвечает?
— Но я-то не при делах! Это все перепад напряжения!
— Какой перепад напряжения? Почему не установили стабилизатор?
— Так и стабилизатор навернулся.
— Это ж какой перепад напряжения нужен для того, чтобы стабилизатор сгорел?
— Да нет, там характеристики чуть выше предела. Слабый скачок выдержит, а сильный… сильный не выдержал…
— А сильный скачок откуда?
— Ну так если вся система полетела… Но только у меня…
— Откуда скачок?
— Не знаю… Но, может быть, обрыв нуля.
— Где обрыв?
— В коммутационном щитке.
— Может быть, обрыв нуля или был обрыв нуля?
— Да сейчас-то все в порядке. Значит, был… Кто-то мог сорвать нулевой контакт. Ну а потом на место установить.
— Кто мог?
— Не знаю… Я же не постоянно здесь.
— Кто отвечает за систему?
— Отвечаю я, а дежурят все по очереди. Днем я…
— Кто находился в аппаратной перед тем, как сгорел блок управления?
— Я находился… И Никишин заходил.
— Никишин мог?
— Не знаю.
— Если не знаешь, значит, не уверен.
— Я знаю, что у него ключи от щитка были… Но он не мог.
— Почему?
— Зачем ему выводить из строя систему?
— Но все равно ты его назвал.
— Вы спросили, я назвал… Ну да, ноль оборвать нетрудно… Просто мало кто об этом знает…
— Кому надо, тот знает.
— Ну да, вы правы. — Загорбков задумался, приложив палец к подбородку. От его внешней невозмутимости не осталось и следа.
— Что ты можешь сказать о Никишине?
— Да что я могу сказать… Жесткий мужик, напористый… И скользкий…
— Скользкий — это подлый?
— Можно и так сказать.
— Лучше всего с примерами.
— С примерами… Вот зачем он Катьку тронул?
— Зачем?
— Знал же, что она… — Загорбков замолчал, осознав свою оплошность.
Это Никишина, считай, уволили, а он в деле, ему за словами следить нужно, о начальстве или хорошо, или никак.
— С Малыгиным любовь крутит? — спросил Фомин.
— Ну да, с Малыгиным, —
