настоящей страной — Россией, а не какой-то там Российской Федерацией…
…
За кулисами собрания стоят двое. Говорят по-английски, хотя одному это дается с трудом. Дело в том, что он учил английский в США, там все говорят четко и правильно — а настоящего англичанина понять сложно, если этот язык тебе не родной…
Они не особо обращают внимания на то, что говорят. Они больше обращают внимание на тех, кто слушает. Это их новая ставка…
В глобальной игре.
— Сомневаюсь я…
— В чем, позвольте поинтересоваться?
— Русские никогда не откажутся от того что считают своим. Это у них в крови. Они завоеватели. Варвары проклятые.
— Все меняется, пан Яцек, и люди тоже. Мы забываем о том, что страна — это не нечто в вакууме. Каждые двадцать пять лет в ней происходит смена поколений. Не удалось в этот раз — можно попробовать еще.
— Хорошо вам — буркнул поляк — вы на острове. Мы ждали двести лет. И только случайность помогла освободиться.
— И поддержка международного сообщества
— Ну, да, ну, да.
…
— А с Украиной что делать?
— С Украиной? Она нужна как пример для России. Для будущей России.
Поляк насупился
— Не переживайте. Львов вы получите — но в свое время.
— Я не об этом.
— А о чем?
— Вы оптимистичны. Это плохо. Потому что в России — когда ты сеешь, никогда не знаешь, что вырастет. Вот я смотрю на них… половина — нацисты. Другая половина — недалеко от них ушла.
— Тем лучше, значит, у международного сообщества будет повод вмешаться…
23 мая 202… года. Греция, Афины
— Значит, дальше были лекции. Потом?
— Потом… майдан потом.
— Кем был на майдане?
— Сначала просто бойцом. Потом десятником.
— Оружие было? Только не ври.
— Пневма мощная.
— Ладно, значит, из пневмы стрелял. Что потом?
— Потом вы напали!
— И ты что сделал?
— А ты что бы сделал на моем месте? — с вызовом спросил задержанный
— Напали — иди воевать.
Он явно такого не ожидал.
— Вот и я пошел. Воевать.
— А что без энтузиазма в голосе?
— Война была. Чего тут? Ты сам то…
— Всю Чечню. И не в штабе.
— Но и не на передке, так?
— А где он — передок?
…
— Вот сидишь ты во временном РОВД, ночь уже на дворе. Сидишь и думаешь — до утра доживешь, или нет. Если серьезная банда придет — РОВД вырежут нах… А среди местных ментов — половина родственники тех кто по лесам бродит. И вот вопрос, когда штурм начнется, они в какую сторону стрелять то будут?
Прошлое. Август 2015 года. Район н.п. Счастье. Зона вооруженного конфликта
Это был еще не ноль, но ноль был поблизости. Ты всегда его чувствуешь — когда ноль рядом, ты понимаешь, что здесь — все не так как там, в прибандиченном Харькове и погрязшем в политической грязи Киеве. Тут деньги значат больше, но еще больше — сила, а жизнь твоя — не стоит и харчка. Здесь один пехотный летеха может за день заработать больше, чем за десять лет службы, а может попрощаться с жизнью, обрекая всю семью на нищету.
Что есть моя страна? Жертвенник, на котором приносят в жертву людей. И многие из этих людей — приходят на алтарь сами…
Война — создала целый сленг, который поймет только тот, кто бывал здесь, кто мерз в окопах и трясся от страха под обстрелами. Линия фронта — ноль, когда нам прилетает оттуда — это входящие. Плюс — понял или сделал, минус — противоположное. Любой гражданский транспорт для личного состава — бус, танк — кулак, ну и так далее. Патроны — семечки, снаряды — поросята.
Но никто не придумал, как называть деньги. Их называли, так же как и на гражданке. Баксы, лавэ, зелень, нал. Это — Бог войны.
Здесь все из-за денег. Все ради денег. Сначала было не так — но это сначала. Когда устоялась линия фронта, когда на дорогах стали блокпосты — моментально начала складываться целая контрабандная экономика, со своими донами, товарами, переправами и переправщиками.
Пропуск одной груженой фуры на ту стороны — десять штук. Десять тысяч долларов США. Это с продуктами. Если с тем, с чем нельзя — намного дороже. Водка, сигареты — умножай минимум на три. Поезд с углем — там и соткой не обойдешься.
Каждый военный за день работы на оживленной трассе может заработать на квартиру. Командир — на квартиру в Киеве. Это не шутки.
И как думаете, многие отказывались?
Один кстати отказался — он, Децл это знал. Угрожал написать прокурору АТО. Той же ночью его и кончили. Сказали — РДГ противника, никто не проверял. Спросили только, почему блок не сдал положенную дневную выручку.
Прокурор АТО не вылезал из Донецка, а его мама вывозила из зоны конфликта больше угля, чем Ринат Ахметов.
Счастье — это особенная тема. Счастьинская ТЭЦ — стратегический объект инфраструктуры, от него питается и Луганск и Донецк — но при этом, она работает на угле, который привозят сепаратисты. Самое просто решение — отключить нахрен свет сепаратистам, но за это голову отрежут. Потому что по обе стороны — у людей есть интересы. На объект каждый день заходит по несколько составов из ЛНР. По виду уголь, а под углем много чего интересного лежит. Грузовой двор счастьинской ТЭЦ стал одним из нелегальных логистических центров этой войны.
Они — нацгвардейцы. На сленге — нацики. В основном участники майдана, но есть и харьковские отморозки, в основном из неонацистов. Главный у них — Билецкий, он же Белый Вождь, сидел за вымогалово, сейчас — подполковник полиции. Крыша у них — Аваков, харьковский бизнер ставший министром МВД. Здесь все — его, получает отсюда — он. Понятно, что и своих не забывает. Они нормально снабжаются за счет МВД, имеют приработки. Часть зарплаты — положено сдавать.
Но так служба — лафа. Обстрелов тут давно нет. На крышу цеха вытащили шезлонги и занимаются наблюдением. Снайперов можно не бояться — нет тут снайперов.
А есть…
— Децл. Глянь.
Старший показывал куда-то в сторону путей. Децл приложился к прицелу, выставил на максимум. Ему предстало удивительное зрелище, как аборигены дербанят двадцатитонную фуру. Еще до заката — все это на своем горбу будет перекинуто на ту сторону. Там дальше речка, в ней трос. По нему и тягают по ночам. До войны ли.
— Ахре-неть.
— Слышь, Гаврик. А кто с них получает? А?
