Табачный киоск был за углом.
Я пошел прямо по краю тротуара, ничуть не опасаясь грязных брызг. Все равно скоро плащ придется в химчистку сдавать. Или сменить на что- нибудь более теплое. Кроме того, я испытывал некое чувство гордости и превосходства над теми, кто берег свои жалкие шмотки и прятался от водителей, среди которых хамов в последнее время заметно прибавилось...
В чем я и убедился спустя полторы минуты. Недолго мне довелось тешить свое самолюбие — очень скоро я был наказан за свою гордыню. Белая «тойота» въехала колесом в глубокую лужу под тротуаром и обдала меня потоком грязной талой воды с головы до ног. Даже лицо покрылось слоем едкой московской грязи.
Кое-как утеревшись, я повернулся к «тойоте», чтобы высказать водителю, что я думаю о нем, о его машине, о жилищно-коммунальном хозяйстве города Москвы и о жизни в целом. Повернулся — и застыл.
Есть женщины, увидев которых я забываю обо всем и иду за ними, как сомнамбула. Что делать — есть у меня такой недостаток, есть. Не самый худший, между прочим. Хорошо еще, что таких женщин не так уж много. Примерно одна на десять тысяч.
Но за рулем «тойоты» сидела именно такая женщина. Несмотря на отвратительную погоду, свою злость и нелепый (как я думаю) вид в забрызганном грязью плаще, я был готов рассыпаться в изящных комплиментах.
Она смущенно выглядывала из машины.
Ой, простите! Я совершенно вас не заметила! — приговаривала она.
Нет-нет, ничего, — пробормотал я.
Нет, — сказала она, открывая дверцу, — так ходить по улицам нельзя. Вы благодаря мне стали похожи на бомжа. Садитесь.
Да нет, спасибо...
Садитесь, садитесь! — повторила она. — Прошу вас.
Что-то она чересчур настойчива. Конечно, не могу сказать, что мои внешние данные оставляют противоположный пол равнодушным, — это было бы неправдой. С другой стороны, что-то не замечал, чтобы прямо на улице он, этот пол противоположный, был так настойчив в желании со мной познакомиться. Но в любом случае это интересно... Как бы там ни было, я решил познакомиться с ней. Не забывайте, что это была женщина, которых одна на десять тысяч!
Между прочим, меня зовут Саша, — безапелляционно заявил я, забираясь в машину.
А меня —Наташа. Мы с вами — как одеколон.
Что? — изумился я. — Какой одеколон?
Ну раньше была серия одеколонов. «Саша» и «Наташа». Не помните?
Еще как помню! Я отпугивал этими ужасными запахами всех девчонок на школьных дискотеках. Пока наконец не перешел на «Арамис» и не взял реванш.
Помню, — ответил я, — поразительное совпадение.
Она звонко рассмеялась, откинув голову и обнажив белые и ровные зубы.
Простите меня, Саша. Я такая неуклюжая.
Уже простил.
Как мне загладить свою вину? Давайте я вас куда-нибудь отвезу.
Не надо, — говорю, — я здесь недалеко работаю. А вот от вашего телефончика в качестве компенсации я бы не отказался. И от сигареты.
Я давно заприметил пачку «Винстона», лежащую над бардачком.
Она пару раз моргнула, как делают женщины, когда хотят изобразить нерешительность, а потом достала маленький блокнотик и ручку.
А где вы работаете?
В Генеральной прокуратуре, — никогда не делаю тайны из своей должности, — я следователь.
Ого, — поразилась она, — как интересно! Вы ловите жуликов?
Да.
Нет лучших актеров, чем женщины. И никакой мужчина не сможет так мастерски скрыть свою игру. Но вот разгадать чужую — я могу. Это один из главных навыков, который я приобрел за годы работы следователем. И вот хотите верьте, хотите нет, но мне вдруг показалось, что моя новая знакомая имеет в своей замечательной головке какую-то заднюю мысль. Причем мысль, имеющую ко мне самое непосредственное отношение. Разумеется, мне захотелось выяснить, что это за мысль такая.
Вот это да! Никогда бы не подумала, что познакомлюсь с настоящим следователем. Да еще окачу его грязью с ног до головы.
Она прыснула и уже собралась вырвать листок из своего блокнота. И неожиданно сказала:
Знаете что, если вы покажетесь на работе в таком виде, все жулики разбегутся. Давайте я в качестве компенсации лучше отвезу вас к себе и почищу как следует. Я тут недалеко живу, на Тверской- Ямской.
И опять мне показалось, что она имеет в отношении меня какой-то план.
Однако если вы думаете, что я отказался, то немедленно закройте эту книжку и никогда больше ее не открывайте! Я должен узнать, что она задумала.
По дороге Наташа рассказала мне, что работает в модельном агентстве у Юдашкина.
Неужели манекенщицей! — испугался я. Пусть меня сочтут тухлым, старомодным консерватором, но я не люблю этих кукольных красоток, снующих туда-сюда по возвышению посреди зала, которое именуется «подиум». К тому же у них при этом такой важный вид, как будто они только что открыли первый закон термодинамики. Хотя и среди них иногда попадаются вполне сносные...
Нет, я не манекенщица. Я модельер, — сказала Наташа.
Когда она затормозила у своего дома на Тверской-Ямской, мы уже были на «ты».
Когда я сказал, что таких женщин всего одна на десять тысяч, то явно завысил это число. Куда там секретарше Быстрова! У Наташи были темные волосы, светлая кожа, тонкий орлиный нос, большие темные глаза. В ее лице чувствовалось что-то восточное, но только чуть-чуть. Она была высокая, с меня ростом, не худая и не полная. А еще в ней было что-то такое, что я описать не могу. То ли глаза как-то по особенному блестели, то ли тембр голоса...
Одним словом, от Наташи исходили особые флюиды, которые заставили забыть обо всем.— о хоккеистах, о трупах обычных граждан, о трупах хоккеистов и о преступлении, которое нужно кровь из носу раскрыть через три дня. Конечно, я забыл о работе не окончательно. К тому же что-то мне подсказывало, что это неожиданное знакомство на самом деле не такое уж и неожиданное...
Снимай свой плащ! — первым делом скомандовала Наташа, как только мы переступили порог ее квартиры.
Я послушно скинул плащ.
Проходи в комнату. Я сейчас. — Наташа исчезла в глубинах квартиры.
Я говорю «в глубинах», потому что так оно и было на самом деле. Такой гигантской квартиры я еще не видел в своей жизни. В прихожую выходило шесть дверей, ведущих в комнаты и три коридора, которые тоже заканчивались дверями.
— В какую именно? — переспросил я.
В гостиную. Четвертая дверь справа от входа, — издалека донесся голос. Жителям этой квартиры, я думаю, надо общаться по телефону. Или при помощи почтовых голубей.
Я последовал инструкциям и попал в гостиную, размером с футбольное поле. Ну по крайней мере, с мою квартиру.
Судя по всему, труд модельера оплачивается у нас гораздо лучше, чем следователя по особо важным делам. Гостиная Наташи была уставлена роскошной мебелью, пол устлан мягкими коврами, на полках стояли какие-то невообразимые золотые сервизы, серебряная посуда и масса разных блестящих штучек. Люстра была точь-в-точь как в Большом театре и, наверное, такая же дорогая. Может, она на самом деле банкирша? А может, у нее муж банкир? Как вы понимаете, вопрос о наличии или отсутствии мужа занимал меня не в последнюю очередь. Никаких обручальных колец у нее на пальцах я не заметил, но это, конечно, не показатель. А если сейчас из какого-нибудь коридора появится этот неизвестный банкир? Что тогда? А ничего. Скажу, плащ почистить зашел.
Я смело ступил на ковер своими не слишком чистыми ботинками и сел в кресло.
Донесся еле слышный телефонный звонок. Моя новая знакомая взяла трубку и о чем-то коротко поговорила. О чем именно — услышать мне не удалось.
Этот телефонный звонок навел меня на мысль, что неплохо было бы позвонить Грязнову и предупредить, где я и зачем. Мало ли что...
Я вытащил из кармана свой сотовый телефон и набрал номер МУРа. Как назло, там было занято. Ничего, позвоню попозже.
Все-таки не так я себе представлял жилище художника, хоть и модельера. Разбросанные холсты, всякие там рамы с подрамниками, вообще творческий беспорядок. А это больше похоже на квартиру «нового русского». Значит, она новый русский модельер.
На журнальном столике рядом с диваном лежала толстенная газета на английском языке. От нечего делать я взял ее в руки. Это оказалась «Нью- Йорк тайме». Открыта газета была на одной из последних страниц. Мое внимание привлек заголовок одной из маленьких заметок. Как вы знаете, я неплохо знаю английский. Поэтому прочитать заметку мне не составило труда.
ЕЩЕ ОДНА ГИБЕЛЬ РУССКОГО ЭМИГРАНТА
Сегодня в одном из домов Бруклина, заселенных, как и весь этот район, преимущественно выходцами из стран бывшего СССР, полицейские, вызванные соседями, обнаружили страшную картину. На полу небольшой квартирки лежали четыре трупа — мужчины, женщины и двух детей, на вид семи и трех лет. После проведенного дознания выяснилось, что убитые — семья эмигранта из России Григория Резника, который приехал в Нью-Йорк около десяти лет назад и последнее время работал таксистом. Убитый никогда не был замечен в связях с криминальными структурами, семья жила тихо и незаметно.
