— Завтра я скажу ему, что он меня обидел.
— Завтра тебе предстоит сказать Уолли совсем другое: «Меня ограбили!» Попрактикуйся, чтобы вышло с чувством. Вот так: «Этот сукин сын забрал все деньги!»
Дагоберто задумчиво уставился в окно. Там, словно картина в раме, проступал в вечернем свете балкон стоявшего напротив отеля «Ройял-Сонеста».
— Завтра Насио возьмет в аэропорту билет, заказанный на имя Фрэнклина Диоса, — рассуждал он вслух, — в девять десять он вылетит в Атланту, а оттуда — в Майами.
— Насио с виду ничуть не похож на Фрэнклина.
— Это не важно. Насио позвонит из Атланты, когда убедится, что самолет в Майами не задерживается. Перед самым вылетом.
— Ты ему доверяешь?
— Насио служил в гвардии, был моим адъютантом, до тех пор пока в тысяча девятьсот семьдесят девятом не перебрался сюда. Он вопросов не задает. Так, а в это же время Фрэнклин приедет в аэропорт, чтобы вернуть автомобиль.
— Он не узнает Насио? — забеспокоился Криспин. — Вдруг они столкнутся лицом к лицу?
— Они никогда не виделись. Насио родом из Манагуа. Отлично, Фрэнклин возвращается в гостиницу на такси, мы уезжаем на новом «мерседесе». А перед тем как отправить Фрэнклина в аэропорт, я позвоню Уолли и скажу, что он меня оскорбил.
— Забудь об этом, ты что, с ума сошел? — возмутился Криспин. Он сидел в расслабленной позе, закинув одну ногу на подлокотник кресла. — Ты должен сказать ему только одно: мы спустились позавтракать, оставив Фрэнклина сторожить деньги, а когда мы вернулись, деньги исчезли, и «крайслер» тоже.
— Я не стану говорить, что Фрэнклин отгоняет «крайслер» в аэропорт.
— Матерь Божья! — воскликнул Криспин. — Ни слова не говори про аэропорт. Просто скажи: этот парень, которому ЦРУ так доверяло, взял деньги и «крайслер»! Вот что случилось, и теперь мы погонимся за ним.
— Уолли спросит, где мы собираемся его искать.
— Откуда тебе знать где? Ты в ярости, ты вне себя. Вот тут-то можешь впасть в неистовство. Скажешь Уолли, что мы ему еще позвоним.
— А вдруг он вызовет полицию?
— Пусть они ищут, нам-то что? Мы снова позвоним ему, когда Насио вылетит из Атланты, так? Он уже, можно сказать, будет в Майами. Скажем Уолли, что обзвонили несколько авиакомпаний, но они отказываются предоставлять информацию, так что пусть он сам все выяснит — потребуй этого, — а ты позвонишь ему позднее.
— В третий раз.
— Да, ты же вне себя.
— Откуда я позвоню?
— Откуда я знаю, где мы будем к тому времени? Из гостиницы мы уже выпишемся. Наверное, мы будем в штате Миссисипи.
— Я позвоню ему после того, как мы убьем индейца.
— Вот именно.
— Значит, я звоню Уолли в третий раз…
— И он сообщает, что Фрэнклин вылетел в Майами.
— А вдруг он еще не будет этого знать?
— Будет-будет. Ты говоришь, что мы вылетаем вслед за ним, и вешаешь трубку. Вот и все.
— Так, а теперь вот еще что: куда мы денем тело, когда убьем индейца?
— Это что-то новенькое, — ухмыльнулся Криспин, — обычно ты предпочитаешь оставлять трупы на виду.
— Надо решить, куда мы его денем.
— Присмотрим какое-нибудь местечко. В лесу, в Миссисипи.
— В машине останется кровь.
— Запачкается эта машина — купишь новую.
— Она стоит шестьдесят тысяч баксов.
Криспин приподнял стакан, подождал, пока осядет пена, и отхлебнул шампанского.
— Его надо убить. Почему тебя это так волнует?
— Мне плевать на индейца. Мне его нисколько не жаль.
— Так чего же ты переживаешь?
— Я солдат. Это не то же самое, что убивать на войне.
— Скоро ты уже не будешь солдатом, — улыбнулся Криспин. — Можешь считать, что с этого дня для тебя начнется новая жизнь.
Дагоберто ненадолго примолк.
— Нам понадобится лопата, — сказал он после паузы.
— Зачем?
— Зарыть индейца.
— Зарыть надо только его руки и голову. Для этого лопата не нужна.
— Значит, нужен топор.
— Добудем.
— Топор или мачете.
— Топор здесь найти проще.
— Чертов индеец, доносит на нас.
— Ты же сам сказал: Уолли все это выдумал.
— Что-то выдумал, но этот индеец болтает ему про нас, я уверен. Боже мой, ни на кого нельзя положиться!
Выйдя из отеля, Уолли Скейлс пересек улицу Бьенвилль и подошел к Фрэнклину де Диос. Тот стоял возле черного «крайслера» все в том же модном черном костюме, застегнутом на все пуговицы, но без галстука. Личный шофер, индеец, доставленный прямиком из джунглей Рио-Коко в Майами, а оттуда — во Французский квартал Орлеана. И ведь никогда не знаешь, что творится у него в башке, подумал Скейлс.
— Может, нам выпить на прощание, друг?
— Мне нельзя отлучаться.
— Они пьют в номере и никуда не уйдут, там ведь деньги.
— Они велели мне оставаться здесь.
— А если улизнуть? Развеяться немного?
— Что-что?
— Нет, это я так просто, болтаю. Ты всю ночь будешь тут торчать?
— Они велели следить.
— За чем следить?
— Не знаю.
— По-моему, их ничего особо не тревожит. Тебе кажется, их что-то тревожит?
— Они думают только о себе.
На мгновение индеец приоткрыл ему свои мысли.
— Ты хочешь о чем-то рассказать мне, Фрэнклин?
Индеец на миг призадумался, потом отрицательно покачал головой.
— Не было ничего странного, необычного? Где ты был сегодня?
— Ездил за ее машиной.
— Куда именно?
— Взад-вперед.
— Ты можешь о чем угодно рассказывать мне, друг. Что тебя беспокоит? — Уолли Скейлс сделал паузу, надеясь, что индеец решится облегчить душу, но тот молчал. — Полагаю, это тебе выпало прикончить того парня в ресторане. В туалете.
Фрэнклин промолчал.
— Жаль, что тебе пришлось это сделать. Конечно, это был опасный человек. Он попытался бы украсть ваши деньги, он бы и сам кого угодно убил ради них. Нам известно, что он побывал в Манагуа… Что ж, ладно. Ты готов, собрался уже? Завтра ведь поплывешь домой?
— Думаю, пора возвращаться. Семью повидать.
— И снова на войну?
Фрэнклин пожал плечами, вновь уходя в себя.
— Хочешь остаться здесь? Я это устрою.
— Я хочу домой.
— Если ты этого хочешь, ты это и получишь, — сказал Скейлс — Снова эти чертовы летучие мыши, бьющиеся в окно, малярия, гепатит, понос — лучшее оружие этого сукиного сына Сомосы, — и жуки. Все известные людям жуки, и еще пара дюжин в придачу. В жизни не видел ничего подобного. Они прямо как звери какие-то. Я прожил там два года, друг мой, и уж я-то туда ни за что не вернусь, хоть озолоти меня, хоть убей. Эти борцы за свободу там, в гостинице, жаловались, что в последний раз ужинают за триста долларов. У меня сердце кровью обливается. Полковник с Криспином говорят по-своему…
Уолли Скейлс посмотрел в сторону Бурбон-стрит, по которой непрерывным потоком шли туристы, и нахмурился, вспоминая, что хотел сказать.
— Вот что, Фрэнклин, я тебе кое в чем признаюсь, ведь больше мы не увидимся. Я хорошо говорю по-испански и практически все понимаю, только не показываю вида. Притворись глухим и слушай внимательно. Вот и полковник по-испански говорит одно, а по-английски совсем другое. Даже если б я не знал языка, его выдала бы интонация, когда он с испанского переходит на английский, а он этого не понимает. Особых секретов я не узнал, но почувствовал, как его сжигает алчность, и хочу предупредить тебя, Фрэнклин: смотри в оба. Тебя они на этот разговор не позвали, и виной тому не только их заносчивость. Эти ребята вовсю наслаждаются жизнью, трудно поверить, что они и впрямь собираются вернуться к партизанам. Они бросят тебя здесь, на углу, и растворятся в воздухе. Если эти сукины дети тебя бросят, звони мне. Я дам тебе свой номер телефона в «Хилтон-хед», это Южная Каролина. Если что, я приеду за тобой и помогу тебе вернуться домой, обещаю. А если они возьмут тебя с собой и поедут в Майами или куда-нибудь еще, например, в Ки-Бискейн, ты дай мне знать, хорошо? Мне плевать на деньги, они их не от сирот и вдов получили, но я не хочу, чтобы меня провели, как желторотого юнца. Договорились? Ты мне позвонишь?
Фрэнклин кивнул.
— Ты деньги-то видел?
Фрэнклин покачал головой.
— Наверху пять мешков. Они говорят, три из них доверху набиты долларами. — Нахмурившись, Уолли Скейлс поправил очки на носу. — Что они, совсем тупые? Вряд ли они с ходу назовут столицу Небраски, но они же не полные идиоты, а? Два миллиона баксов лежат в номере, а они напились и ложатся спать. Вот ты бы на месте полковника что сделал, чтобы уберечь деньги?
— Если б не караулил их с пистолетом? — уточнил Фрэнклин.
— Ну да.
— Может, лучше их спрятать?
— Да, но как?
Пусть он хорошенько подумает.
— Помнишь, Фрэнклин, мы учили тебя закладывать бомбы? Человек открывает дверь или окно, и — хлоп! Как-то раз полковник ликвидировал священника с помощью такого устройства. Священник открыл багажник и отправился к праотцам. Знаешь, почему я сейчас вспомнил об этом? Если эти двое так ничего тебе и не скажут, а тебя разберет любопытство, не вздумай открыть что-нибудь наобум, багажник, например. Ты понял? Кивни, если понял.
