Ведь разрешения на эксгумацию исполком не давал. Если бы оно было, Николаич каждый день гонял бы сюда контролировать».
Траншея, впрочем, была лишь начата, слева от входа в подвал, и деликатно обходила гранитные надгробья, на которых были другие фамилии – Морозовы, Трубецкие, Диомидовы. Заметил Сергей и то, что канава начиналась с глубины не более полуметра, но чем дальше, тем она становилась глубже. Как если бы копающий, начав без особого воодушевления работать, вошел во вкус, вкапывался точно шахтер. А в перерывах между рытьем ходил по чуть заметной, протоптанной тропинке. Сергей, отправившись по ней, пропетлял между старыми захоронениями и вышел к часовне. Она была видна с дороги, возвышалась точно замок из старого замшелого кирпича, окна забраны тяжелыми решетками. Вход – точно в Большом театре, треугольный фронтон с колоннами, а за ними – тяжелая деревянная дверь, окованная железом, на тяжелых кованых петлях. Над фронтоном тосковал порядком загаженный птицами однорукий ангел.
«Дверка-то старая, – смекнул Сергей, – а вот замочек-то нарочно в грязи обмазан».
Он подергал сам замок, осмотрел дужку.
«И вскрывают его регулярно, поскольку ни капли ржавчины. Да, любопытные тут дела. Что ж, и место такое, в котором в состоянии скрываться мелкая дура. А на замок ее могли и нарочно запереть?»
Акимов уж прикидывал, как взобраться повыше, чтобы заглянуть внутрь, через оконце под самой крышей. Однако тут послышались всплески, оказалось, что прибыл плот, а на нем Лапицкий и сержант Остапчук.
* * *
Узрев лейтенанта, пробирающегося мимо захоронений, старясь не зацепиться за острейшие колья оград, поп, поздоровавшись, доброжелательно спросил:
– Склеп ходили осматривать, товарищ лейтенант?
– Да так…
– Редкая архитектура, – похвалил тот, точно сам сложил его из подручного материала, – такого рода часовни редки в наших краях. Портики, колонны, особенно ангел – это скорее для западной культуры характерно…
– Оставим ангелов, – нетерпеливо предложил сержант, – давайте ближе к делу.
– Как вам будет угодно, – кротко отозвался Лапицкий, – только не серчайте, никак не возьму в толк, чем вам помочь. Угодно осмотреть храм – так прошу, буду только рад.
Он открыл подвал своим ключом, перекрестившись, вошел. Остапчук тоже проник в помещение, из вежливости сняв фуражку, Сергей последовал его примеру.
– Благодарю вас. Итак, прошу вас, осматривайте.
– Да нечего тут особо смотреть-то, – заметил Саныч, – все как на ладони. Открывать алтарь я вас не прошу, там точно женскому полу делать нечего.
– Совершенно верно.
– Тогда сами скажите, есть ли у вас лично какие-то идеи по поводу того, где может быть Зоя Брусникина?
– Я, собственно, сам хотел спросить ее маму об этом, но было неловко. Вчера вечером на службе девочки не было, я ее напрасно ждал у плота…
– Что же, один управились?
– Вечерю можно и одному служить, по необходимости, обедню нельзя… А в школе вы не интересовались, может… Хотя что я, конечно, вы спрашивали.
– Нет, не спрашивали, – сказал Акимов, – ее мать спрашивала. Девочки там нет.
– Вы видите, что и здесь ее, к сожалению, нет. Меня это огорчает не менее вашего. К тому же обычно она тут прибирается. Вот опять глупость сморозил, – сокрушаясь, Лапицкий взял с лавочки книжку в ветхом переплете, из которой так и топорщились закладки, и собирался переложить ее на этажерку, сколоченную из горбыля. Тут из нее выпал листок в клеточку, который поп и поднял. Пробежав глазами по строчкам, молча протянул его милиционерам.
Остапчук, взяв его, принялся разбирать – строчки были мелкие, неровные, буквы валились в разные стороны. Потом, помрачнев, передал листок Акимову:
– Посмотри-ка ты, не могу толком прочесть.
Сергей не без труда стал разбирать отдельные слова, которые с большим трудом, но все-таки соизволили сложиться в связную письменную речь. Из того, что удалось разобрать, следовало невообразимое: Зойка Брусникина жаловалась на весь свет и «просила благословения удалиться в монастырь…».
Брови Ивана Саныча взлетели:
– Какой монастырь? Что за монастырь?! Что за…
– Поверьте, я сам понятия не имею, – отозвался Лапицкий. – Наверное, Бог призвал…
Акимов, как мог деликатно, привел его в чувство:
– Товарищ Лапицкий, оставим дела небесные. Скажите, почему у вас тут, на территории города, производятся несогласованные земельные работы?
Поп удивился:
– Что-что?
– Я спрашиваю, кто вам позволил раскапывать старые захоронения без разрешения на эксгумацию.
Однако Лапицкий по-прежнему смотрел непонимающе.
– Поднимемся. Тут несподручно разговаривать. Я покажу, что имею в виду.
На воздухе в самом деле было куда проще говорить. Там подвал уже порядком пропах древесным маслом и какими-то благовониями, от которых у нормального человека голова трещит. Ухватив попа под локоть, Акимов увлек его к канаве:
– Вопрос вот в этом. Вот у вас кресты у стены и ямы.
– Я, – спокойно признался Лапицкий, – вода стала подниматься, подступать к фундаменту…
– Врете, гражданин, – прервал попа Саныч, – бессовестно и без выдумки. Я уж на что не соображаю в стройке и то вижу. Песчаные почвы, сухо тут, как в карьере! А вот это что такое – очень интересно.
Сержант, который постоянно скрипел и жаловался на жизнь да дряхлость, весьма проворно спрыгнул в траншею и, пройдя туда, где она имела самую большую глубину, присвистнул.
– Товарищ батюшка, может, объясните, что это тут из-под земли лезет?
– Давайте посмотрим, я ничего не видел.
Нет, честное слово, поп держался молодцом. Ему можно было бы даже поверить, если бы не было очевидно, что его рук дело. Следы от лопаты свежие, кому тут еще хозяйничать? К тому же из земли торчал край гроба, оставшегося сверху засыпанным землей. Сгнившие боковые доски были сбиты так, что были видны неплохо сохранившиеся тряпки и куски чего-то вроде бархата. Остапчук, чиркнув спичкой, посветил внутрь домовины, констатировал:
– Пусто. Первый раз такое вижу. Куда ж покойничка подевали, батюшка?
– В часовне лежит, до перезахоронения, – невозмутимо ответил Лапицкий.
Акимов не стерпел:
– Как вам не стыдно?
Поп развел руками:
– Так ведь тут никакого надругательства. Положили бы чуть позже, в освященной земле, отпели бы, аще крещенные.
Но все-таки смутился и забормотал о том, что все равно старое захоронение, родственников нет, и все равно выдали бы разрешение, «а нам бы к Пасхе поспеть».
Однако Остапчук не на шутку рассердился и потребовал:
– Укажите, где кости.
Лапицкий безропотно провел их по той самой протоптанной тропинке к часовне с ангелом, достав ключ, отпер висячий замок. Дверь бесшумно поддалась, на хорошо смазанных петлях. Внутри никакой Зойки, конечно, не было. Довольно сухо, прелью не пахло, даже фрески на стене были целы, и свисала с потолка лампадка, вся в паутине. По стенам стояли саркофаги, на них, на чистых тряпицах, аккуратно, косточка к косточке, лежали
