Родик, привыкший за все платить, предложил ей, как и Габриэлю, процент от реализации. Вера так оскорбилась, что ему потребовалась масса усилий, чтобы сгладить эту неловкость. Отблагодарить Веру он все равно очень хотел и специально для нее отложил самую лучшую матрешку с видами Москвы и медальон, украшенный хризопразами. Подарить это все он планировал в конце выставки, предполагая, что она снова станет отказываться.
Матрешки продолжали пользоваться большой популярностью. Их не только продавали, но и дарили почетным гостям, посещающим стенд. Поэтому на третий день они закончились. Поток же желающих их приобрести все возрастал. Потолкавшись на стенде в надежде купить, как они выражались, «матешку», посетители приобретали, как правило, что-нибудь из хохломы. Вера и Габриэль заверяли их в том, что скоро из России будут приезжать часто и они смогут заполучить матрешки. Однако эмоциональных венесуэльцев это не успокаивало, и они удалялись в расстроенных чувствах.
Обычно потом они подходили снова и приобретали еще что-нибудь из изделий народных промыслов — вероятно, для родственников и знакомых. Можно даже сказать, что у стенда образовалось нечто похожее на клуб любителей русского народного творчества. Родик, не жалея времени, рассказывал завсегдатаям историю народных промыслов, отвечал на их бесчисленные вопросы о Москве и России, дарил мелкие сувениры. Вообще, он больше занимался тем, что называется «связями с общественностью». Дал несколько интервью для прессы, поговорил с представителями телевизионных компаний и русской общины, членами Общества советско-венесуэльской дружбы, муниципальными служащими, священниками, предпринимателями и просто любопытными, но в целом доброжелательными людьми. Наблюдения вызывали у Родика массу ассоциаций и сравнений. Так, толпа венесуэльцев, на его взгляд, существенно отличалась от советской толпы, вечно ругающейся и создающей очереди. Местные жители тоже шумели, но шумели, весело улыбаясь и любя друг друга.
Виктор и Алексей, появившиеся на второй день, предложили Родику подробно рассказать о его экспонатах, попросив разрешения записать все на магнитофон и пообещав включить особенно интересные сведения в статью о выставке. Родику, считавшему, что эти журналисты в лучшем случае совмещают свою работу со службой в КГБ, все это очень не понравилось, но для отказа оснований не было, и он минут двадцать пообщался с диктофоном. Этим внимание советской журналистики, да и вообще советских учреждений к их экспозиции ограничилось.
Юра занимался всем, но больше всего ему хотелось рекламировать ювелирку. Однако в первые дни не удалось продать ни одной вещи. Несколько успокаивала мысль о том, что это связано с ажиотажем вокруг матрешек. Когда они кончились, Юра даже обрадовался. Тем более, что это совпало с первой продажей — купили чудесный кулон с пейзажной яшмой, который так нравился Родику, что он загадал: «Если не продастся, подарю Оксе».
В обед поток посетителей резко уменьшался, и Родик посвящал эти часы осмотру выставки. Тратить драгоценное время на еду он себе не позволял, а покупал в кафе арепу — лепешку с сыром и какими-то морепродуктами, бутылку пива и методично, стенд за стендом, изучал мировые достижения. В этих походах его сопровождал Габриэль. Следуя примеру Родика, он тоже отказывался от обеда, хотя давалось ему это не легко. Родик собрал неплохую коллекцию визитных карточек и проспектов, раздал не менее сотни своих, хотя взятые из Москвы черно-белые рекламки кооператива, как он быстро понял, не соответствовали нормам зарубежной рекламной продукции. Это, конечно, смущало. «Но лучше так, чем никак, умный поймет», — решил Родик и, не стесняясь, вручал всем свои незамысловатые картинки с пояснениями на английском языке.
В выставочных павильонах представлялись самые разнообразные товары и промышленные технологии. Все это было ново, начиная от невиданного ранее показа одежды, разыгрываемого на уровне театрализованного представления с полуобнаженными красавицами, и дегустации экзотических алкогольных напитков до высочайших телекоммуникационных и информационных достижений, поразивших Родика еще в первый день. Однако Родиком руководило не столько желание постичь что-то новое, сколько потребность перенять и практически использовать неизвестные в стране современные достижения в своем кооперативе.
Самыми интересными с этих позиций, как и предполагал Родик при первом ознакомлении с выставкой, оказались строительные технологии. Судя по всему, в мире бурно развивались методы малоэтажного строительства. Двух-трехэтажные здания возводились в считанные дни за счет использования совершенно новых композиционных материалов, о которых советские строители если и знали, то только теоретически. Родик во всем этом хорошо разбирался — львиная доля его докторской диссертации была посвящена подобным материалам, правда, он рассматривал их для иных целей. Петр Николаевич в силу своих служебных обязанностей тоже интересовался такой тематикой и просветил Родика: советское строительство не ориентировано на малоэтажные здания, и вообще по всем современным понятиям жилищную проблему можно решить только постройкой домов высотой не менее восьми этажей. Родик с этим не спорил, но предполагал, что малоэтажное строительство имеет огромное будущее, в союзных же республиках оно — уже настоящее. Наиболее сильное впечатление произвели на него машины американской фирмы «Терраблок», изготавливающие прямо на строительной площадке кирпичи-терраблоки из обычного грунта, извлекаемого при земляных работах. По прочности эти кирпичи практически не уступали обычным, а кладка производилась сухим способом и не требовала применения каких-либо связующих растворов, в том числе и цементных. Соединение обеспечивалось за счет диффузии по совершенно плоским и лишенным окисной пленки поверхностям. Такие кирпичи, по всей вероятности, являлись самым дешевым и экологически чистым строительным материалом в мире. Сырье лежало буквально под ногами. Терраблоки обещали вызвать огромный покупательский интерес, учитывая, что они являлись следующим шагом после обычного глинобитного строительства, широко применяемого в СССР от Украины до Таджикистана. Представитель фирмы рассказал, что еще год назад американский инженер Роберт Гросс в качестве демонстрации метода построил под Москвой в городе Солнечногорске маленький жилой дом, который до сих пор эксплуатируется. Однако никто в Советском Союзе не хочет внедрять эту прогрессивную технологию, хотя еще в прошлом веке русские цари строили таким способом дворцы и даже появился Указ об учреждении училища глинобитного строительства. Технология эта разрабатывалась для американской лунной программы НАСА, в рамках которой проводились широкомасштабные исследования и испытания грунтоблоков, в том числе и на сейсмичность. Результаты оказались очень хорошими, что позволило рекомендовать этот метод для более широко применения, и сегодня его используют в Европе, а в Германии и во Франции даже организованы учебные центры. И конечно же, фирма заинтересована в выходе на советский рынок, особенно на южные районы России и Украины, а также Среднюю Азию.
Представитель фирмы оживился еще больше, увидев в визитной карточке Родика один из адресов — «город Душанбе». Родику тут же выдали груду проспектов и каталогов и выразили надежду на дальнейшее успешное сотрудничество.
Очень заинтересовали Родика способы придания товарного вида самым простым бытовым предметам. Формы и покрытия были столь разнообразными и выполнялись с использованием настолько простых технологических приемов, что не перенять это было просто глупо. Например, почему наши заводы делают уродливую типовую посуду — Родик понимал, но что мешает кооперативам брать эту же посуду и придавать ей нормальный товарный вид, было не понятно. «Может, это инертность? — думал Родик. — Приеду, сразу организую такое производство. Скуплю ножи, вилки, ложки из низкокачественной нержавейки и покрою их нитридом титана. Будет красиво и гигиенично».
Идея Родика о презентации советских достижений вообще заглохла. У Родика, увидевшего совершенно другой подход к научно-техническому прогрессу, тоже пропало желание показывать, как советский народ варит сталь, добывает нефть, запускает ракеты и выращивает пшеницу. Он уже понял: почти все, что составляет гордость отечественной промышленности, никого здесь не интересует и является уделом развивающихся стран. Достижения, воспетые в песне «зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей», не могли заслонить явные отставания в части удовлетворения сегодняшних потребностей человека. А то, чем каждый советский человек жил раньше, — светлым завтра, уже не казалось таковым. Да и было ли оно, это светлое будущее? Возможно, сотрудники посольства поняли это раньше, чем он, и поэтому вели себя так индифферентно.
