— За гениев сыскного дела! — провозгласил он.
Реми осмотрелся по сторонам, потом зачем-то заглянул под стол.
— Что ты ищешь? — настороженно спросил Кис.
— Ну, если я бомбу нашел, она должна где-то лежать?
— ?
— А если она нигде не лежит, значит, ни я, ни ты пока ничего не нашли… Ни бомбу, ни компромат.
— Ну вот, пессимист, все настроение испортил.
* * *
Саша слишком поздно поняла, какую ловушку ей уготовил Тимур.
Сначала закружилась и поехала голова, тронулись все вещи в комнате, будто она опоздала на поезд и осталась стоять на перроне вокзала, охваченная слабостью и негой, а они помчались куда-то, набирая ход, и Саше даже захотелось помахать им вслед веселым и пьяным жестом…
Потом вдруг вещи вернулись на свои места, а ею овладела странная невесомость, словно на сей раз она собралась покинуть их, но уже по воздуху, оторвавшись от кресла и воспарив вверх, под потолок, под крышу, в небо…
Но и ее тело скоро вернулось на место, и все, казалось, затихло — в ней и вокруг нее…
Как вдруг что-то сдвинулось внутри. Словно тяжелая, плотная глыба попробовала оторваться, как айсберг, от бесконечной ледовой тверди… Еще одно странное, судорожное движение, от которого вздрогнули все ее внутренности, и наконец глыба пошла!
Саше показалось, что она умирает. Тяжелая, как скала, обжигающая, как лед, глыба продиралась сквозь ее чрево, перла вверх, подступала к легким, сжимала горло, душила. Кровь рванула в сосуды, глаза едва не выскочили из орбит, и Саша прошептала: «Ты меня отравил…»
И подумала: «И никто, никто меня не спасет. Я умираю…»
Ей показалось, что она теряет сознание. Ей показалось, что Тимур гладит ее руку и что-то ей говорит. Она не понимала, что именно, слова доносились издалека, Саша оставляла эту жизнь, она ее покидала, и больше не имело значения, кто и что может сказать: ни друзья, ни враги, ни те, кого она любила, ни те, кого ненавидела…
Но неожиданно тело ее сделалось легким, глыба больше не раздирала ее внутренности, оплавилась, растаяла; и в ней лишь полыхал легкий, сухой жар, как при высокой температуре. Она полулежала в кресле, закинув голову на его спинку, закрыв глаза, и не могла видеть, как склонился над ней Тимур, вглядываясь в ее ровно-розовые щеки, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию…
Саша открыла блестящие глаза, горевшие лихорадочным огнем. Тимур сидел перед ней, с легкой усмешкой изучая ее лицо.
— Зачем ты это сделал? — прошептала Александра. — Неужели за это убивают?..
— Ты о чем, Сашенька? — ласково пропел Тимур. — Если здесь кто кого и убивает, так это ты меня — своей неземной красотой!
До нее не сразу дошли его слова, а когда дошли, когда она наконец поверила, что ее не убивают, она выпрямилась в кресле, села поглубже и с удивлением прислушалась к своему телу. С ним все же что-то происходило странное, небывалое, это ясно. Оно горело, гудело, словно внутри был небольшой, но мощный мотор, перегонявший кровь в бешеном ритме, накачивавший органы кровью…
И только тогда, когда адская механика, запущенная внутри ее, вдруг плеснула в ее жилы первые волны обжигающего, раздирающего желания, она поняла, что за ловушку ей уготовил Тимур!
Теперь она поняла и его усмешку, и этот изучающий взгляд, теперь она поняла выражение жадного ожидания, с которым он вглядывался в ее черты: он ждал, когда подействует наркотик.
Что ж, его расчет Александра поняла: не мытьем, так катаньем; не захотела Александра сама близости с ним — заставим захотеть! Как он сказал? "Слово чести, ничего такого не произойдет, чего ты сама не захочешь "!
Вот, значит, что он придумал!.. Александре казалось, что она слышит, как работает моторчик, гоняющий кровь: уф, уф, уф… Ничего у тебя не выйдет, негодяй! Я справлюсь с твоим наркотиком, я совладаю с моим телом! Не видать тебе Александры как своих ушей!
Собрав всю свою волю в кулак, успокоив дыхание, — во всяком случае, так ей казалось, — она произнесла небрежно:
— Ну что, какое у вас ко мне дело?
Тимур окинул ее внимательным взглядом.
Ага, забеспокоился, подонок! Решил небось, что недосыпал своей гадости в кофе! — торжествовала Александра.
— Дело? — переспросил Тимур. — У меня только одно дело: развлечь тебя, моя красавица! Какое еще дело может быть у настоящего джигита?
— Валяйте, развлекайте. — Александра не сумела справиться с голосом, и это прозвучало немного развязно, будто она была навеселе.
— Да я уже начал! Первый акт мы уже отыграли, ты не заметила?
И Тимур, блестя глазами, вдруг покачал на весу перед Александрой чем-то белым и кружевным… В чем Александра с некоторым усилием и изумлением опознала свои трусики, оставленные у Тимура дома десять лет тому назад.
Тимур, удовлетворенно вглядываясь в ее лицо, понизил голос, сойдя почти на шепот:
— А сейчас начнется второй акт… Половой, радость моя.
* * *
Покончив с едой и с разговорами, Реми собрался было повидаться с Ксюшей, но она его разочаровала, сославшись на плохое самочувствие. Он, конечно, понимал, что девочка пережила на даче такой шок… Но ему хотелось быть с ней рядом, держать за руку, утешать!
Однако Ксюша оказалась на редкость непреклонна. Александра осталась с ней дома, и Реми, скрыв разочарование, сказал понимающим тоном, что сестрам, конечно, тоже есть что обсудить…
Зато Кис был вовсе не разочарован тем, что Реми остался с ним. С неутихающим энтузиазмом он вытащил еженедельник Тимура и раскрыл его перед Реми, тыча пальцем в загадочные списки.
— Думай, гений! Мы должны понять, что скрывается за этими суммами и колонками цифр!
— Сам ты гений, — ворчал Реми. — Я ничего не соображаю. Я из-за тебя объелся, и у меня вместо головы — пищеварение.
— Вместо головы может быть желудок, а вместо мыслительного процесса — пищеварительный, — назидательно сказал Кис.
— Ты тоже объелся — но по своей вине, потому что ты есть обжора, — и твои мозги не работают. Я просто сократил логическую конструкцию.
— А-а, — уважительно сказал Кис. — А сам врешь, что ничего не соображаешь!
— Я из-за тебя растолстею, — ворчал Реми, — и меня девушки перестанут любить!
— Ты знаешь, какой вид деятельности затрачивает наибольшее количество калорий? Умственный! Так что хочешь похудеть к завтрему — думай давай. Налить тебе чего-нибудь крепенького для пищеварения?
— Я уже залит по уши, как бак твоей машины…
— Ну, как хочешь, — пожал плечами Алексей. — А я выпью.
С этими словами он плеснул себе полстакана коньяка. Реми только головой покачал — это ж какое здоровье надо иметь, чтобы столько пить! — и уставился в раскрытые перед ним страницы.
Ему думалось плохо, открытие, которое они сделали с Кисом, сверлило мозг. Ксюшу собирались снять на видеокассету. Как уже делали не раз до нее. И делали с целью шантажа. Зачем им шантажировать Ксюшу? И что произошло бы, если бы Реми не поехал за ней?
— Ты куда смотришь? — подтолкнул его локтем Кис. — Я тебе о таблице талдычу, а ты в окно глядишь!
Реми нехотя обратил глаза к странице еженедельника.
И вдруг до него дошло. Вот так, ясно и просто, и очень неожиданно: до-шло.
— Вот этот список, с двумя колонками цифр, — я, кажется, знаю, что это означает!
— Да ну, — недоверчиво покосился на него Кис. — Вот так прямо глянул и знаешь?
— Ага. Это номера кассет.
— Кассет?
— Видеокассет. У Тимура повсюду есть видеокассеты — в квартире, на даче… На Ленинском не приметил?
— Валялись какие-то.
— Значит, и на Ленинском. И все с разными номерами — ни логики, ни порядка в кассетах! А надписи-то по-русски я не понимаю, ну вот и решил…
— Не тяни резину, с чего ты взял, что эти цифры означают номера кассет?
— А ты не суетись, слушай… Видишь ли, мне физиономия Рональда показалась знакомой. Я немножко погадал, поломал мозги и решил, что ошибся, — знаешь, как мы устроены: все китайцы на одно лицо, все черные тоже. А вот теперь, после всех наших с тобой разговоров о видеосъемках, я понял… Поскольку я надписи по-русски прочитать не сумел, то решил все кассеты просмотреть по чуть-чуть, по минуте примерно. Большинство оказались порно или эротические, да несколько боевиков попалось… Ладно, смотрю. И вдруг на одной кассете с порнушкой как-то внезапно план прыгает. Конечно, все эти фильмы, сам знаешь, сделаны крайне плохо, по дешевке, но все-таки странно: вроде бы только что-то в саду затевалось, как все перенеслось в помещение, только что все в цвете было, как вдруг прыгнул черно-белый кадр, в котором какой-то черный мужчина трудится над белой женщиной, крашеной блондинкой… И его потная морда над ее гениталиями крупным планом… Тогда, разумеется, я не придал этому значения — решил, что качество низкое. А вот сейчас дошло: это был Рональд!
— Я чего-то не просеку: он в порнофильмах снимался?
— Нет. Я другое думаю: на магазинных кассетах с порнухой Тимур переписывал свои фильмы. Только отступал на несколько минут, оставляя на кассете «родное» начало. Как раз для таких случаев, если вдруг кто нос сунет без ведома. Причем записывал не на всех подряд, часть из них так и остались нетронутой магазинной порнухой, а на нескольких он разместил свои шедевры порношантажа. И во втором списке слева — номер клиента, а справа — номер кассеты, где он выступает в главной роли.
