— Босс, несмотря на мое плачевное состояние, я продиктую репортаж прямо сейчас.
— Но это противоречит всем правилам, сынок. Любая твоя оговорка, ошибка будет опубликована в том виде, в каком ты ее произнесешь.
— Босс, если в моем репортаже вы найдете хотя бы один ляп, можете меня уволить.
— Я всегда восхищался твоей самонадеянностью, Трюкач. Мне не хватало ее всю жизнь. Попробуй.
Влад прошел в цех. То, что он собирался сделать, было сродни выступлению акробата под куполом цирка без страховки. Впрочем, ставки были неравными. Сорвавшийся акробат терял жизнь, а он всего лишь «профессиональное лицо». Успокоив себя этой мыслью, Влад представил себе, что чеканит железную строчку стиха, где все должно быть ясно, четко, верно.
— Ну, начали, сейчас папочка преподаст вам урок чистописания! — Трюкач озорно подмигнул полиграфистам.
Через двадцать минут репортаж, продиктованный без единой ошибки, ушел в производство.
Следующий день начался с долгожданного звонка. Читательница газеты сообщила, что видела Жанну в автобусе. Через несколько минут позвонила санитарка Гуманитарного центра кардиологических исследований. Она сообщила, что Жанна лежит в их стационаре.
— Вы не путаете? — взволнованно кричал Влад.
— Нет, что вы, нет. Ей недавно сделали операцию. — Собеседница повесила трубку.
«Что за чертовщина, какая еще операция?» Влад побежал к машине. Даже не осмотрев ее перед выездом, помчался в больницу.
В справочном бюро ему объяснили, где находится Жанна.
Подбежав к стационару, он промчался мимо его вывески. Почувствовав что-то похожее на укол в спинной мозг, остановился. Замирая в предчувствии чего-то страшного, каскадер сделал несколько шагов назад. «Отделение трансплантации внутренних органов», — с ужасом прочитал он.
Не желая верить в случившееся, он бросился дальше. Его отчаянный натиск не смогли бы остановить полчища врагов, не говоря уже о медсестрах, пытавшихся преградить ему путь. Напрасно его хватали за одежду, что-то кричали. Поняв из выкриков медперсонала, что Жанне пересажено сердце, каскадер как одержимы»’ рвался вперед.
Внезапная догадка ошеломила его: ей пересадили сердце сестры! Подбегая к палате, он уже не сомневался в страшнг м предчувствии. Распахнув дверь палаты, Трюкач замер на пороге.
— Жанка, глупая моя девочка, зачем ты это сделала? — Он упал на колени возле больничной койки, нашел под одеялом холодную руку возлюбленной. — Зачем?
— Послушай, как оно бьется, — слабая улыбка появилась на бледных губах девушки, она откинула одеяло. Свежий шрам толстой красной нитью выделялся на нежной коже. Он был ужасен и отвратителен, как царапина маньяка на полотне великого живописца. Стоя на коленях, каскадер согревал теплом своих рук холодную, как ледышка, ладошку девушки. — Владька, теперь, когда во мне бьется ее сердце, ты поверишь, что я Жанна?
— Жанка, я не сомневался и раньше. Это был способ существования, стихия, как вода у рыб или как у птиц — воздух. Ты пошла на трансплантацию ради того, чтобы убедить меня в том, во что я и без того верил?
— Владька, а ты не знал, что из-за неразделенной любви женщины идут еще дальше? Даже накладывают на себя руки?
— Постой-постой, о чем ты говоришь, о какой неразделенной любви? Вчера я сказал человеку, которого уважаю больше, чем кого бы то ни было, что ты мне дороже жизни. Я готов тысячу раз повторить это.
— Л Вика? Ты опять ушел с ней, Владька.
— О Боже! С чего ты взяла, Жанка?
— Не нужно, Владька, я видела, как вы целовались в подъезде, как потом вместе уехали…
— Господи, Жанка, все было не так.
— Владька, я уже слышала от тебя что-то подобное и, наверное, могла бы поверить, если бы однажды не видела своими глазами вашу близость с Викой.
— Но ведь ты сказала, что не ревнуешь!
— А ты хоть знаешь, чего мне это стоило?
— Ну, как мне объяснить! Жанка, ты у меня единственная!
— Ничего не надо объяснять, лучше поцелуй меня.
Каскадер со всей нежностью, на которую был способен, коснулся своими губами холодных губ девушки. На ее виске пульсировала тоненькая голубая жилочка. Это билось сердце Жанны! Его Жанны, той, первой!
Выйдя из палаты, Влад, пригнув голову, как бык, таранящий ворота, ринулся к хирургу. Мировое имя и преклонный возраст профессора сейчас ничего не значили для каскадера. Он с шумом распахнул дверь ординаторской. Готовый убить, кинулся на врача.
— Как ты мог вырезать сердце у здоровой девчонки, мерзавец, — задыхаясь от ярости, он сгреб эскулапа за шиворот, готовый вышвырнуть его в окно.
— Разве она ничего вам не говорила? — изумился хирург.
Его растерянность смягчила натиск Влада.
— Нет.
— У нее было больное сердце.
— Вот как? — Каскадер разжал кулаки.
— Я бы мог сказать вам, молодой человек, что она нуждалась в трансплантации, и это действительно так. — Хирург наконец пришел в себя. — Но я скажу вам совсем другое. Кто вы по профессии?
— Трюкач.
— Скажите, если бы вам представилась возможность сделать выдающийся трюк мирового класса, вы рискнули бы ради него головой?
— Безусловно.
— Случай с вашей невестой тоже уникален. Мы впервые пересаживали сердце близнеца. Как мы могли не рискнуть?
— Между нами существенная разница, доктор. Я рискую своей головой, а вы — чужими. До свидания, — Влад вышел из ординаторской.
При всем ужасе происшедшего одно обстоятельство, выяснившееся в разговоре с профессором, все-таки обнадеживало. Операция была уникальной. Значит, врачи приложат все силы, чтобы поставить Жанну на ноги.
Глава 5
ПОТАЙНАЯ ДВЕРЬ
Мысль о том, что Боб может заподозрить ее в краже драгоценностей, не давала Вике покоя. «Что, если навести Боба на ложный след, сбить его с толку?» Идея, сначала показавшаяся ей абсурдной, при дальнейшем обдумывании становилась все более привлекательной.
Вика поехала в магазин, торгующий амуницией, и купила там форменную милицейскую пуговицу. Затем она отправилась в офис бизнесмена.
Пробравшись в арсенал, тщательно протерла пуговицу, уничтожая свои отпечатки пальцев, и положила ее посреди клетушки. Немного подумав, Вика решила, что пуговица, демонстративно лежащая посередине помещения, может вызвать подозрения. Нагнувшись, она переместила ее дальше, к коробкам с патронами.
Теперь «веская улика» не бросалась в глаза. Вместе с тем не заметить ее было невозможно. Но что делать с оружием и патронами? Если бы в кладовой действительно побывали милиционеры, они безусловно конфисковали бы боеприпасы. Их надо было непременно вывезти из офиса.
Вечером того же дня Вика подогнала подаренный Бобом «мерседес» к подъезду офиса. Нагрузив сумку патронами, она попыталась ее поднять и не смогла. Нервничая и торопясь, девушка выкинула часть груза. Прислушалась. Сняв туфли на неудобном высоком каблуке, она поставила их в сторону и, безжалостно разрывая колготки, побежала к машине. Открыла багажник, высыпала патроны и снова помчалась за смертоносным грузом.
Последнюю сумку она вываливала почти в полном изнеможении: давали знать непривычная физическая нагрузка и нервное напряжение. Стоило кому-то из знакомых застать ее за этим занятием, тайна похищения бриллиантов была бы раскрыта.
Захлопнув крышку багажника, Вика вспомнила вдруг об оставленных наверху туфлях. Она рванулась было в здание, но со стороны южных ворот особняка послышался шум мотора. Поддавшись внезапно охватившей ее панике, девушка села за руль и, выжимая все из мотора и своих водительских возможностей, помчалась к распахнутым северным воротам резиденции.
Вернувшись домой, она испытала все чувства, знакомые ворам, допустившим оплошность, и, шахматистам, проигравшим партию. «Идиотка! Дура! — ругала она себя. — Так опростоволоситься! Неужели было трудно кинуть эти проклятые туфли в первую же нагруженную сумку и отнести их в машину?! Ну ничего, — доведя себя до истерики, она решила себя успокоить. — В конце концов, мешок с бриллиантами никто не тронул, не тронут и туфли».
