Колосов взял в руки фотографию. Он чувствовал себя как боксер, получивший нежданный удар промеж глаз. На снимке было четверо, и троих из них он знал. Не знал он только эту вот молоденькую смеющуюся блондинку в открытом клубном боди из золотистой парчи с бокалом шампанского в руке. Это и была та самая Зоя со смешной гоголевской фамилией Копейкина. На снимке она стояла рядом с Жанной Зарубко, затянутой в кожаные шорты и сильно декольтированный лиф. А с другой стороны, радом с Зоей, стоял Богдан Бодун, облаченный в синий костюм в полоску. Он обнимал Зою, весьма фамильярно опустив ей руку на бедро. А позади Жанны тоже был мужчина. Снимок, видно, был сделан в тот момент, когда од наклонился к смеющейся девушке, притягивая ее к себе и пытаясь чмокнуть в открытую загорелую шею, Он был явно в сильном подпитии, о чем свидетельствовал заметный даже на любительском фото кирпичный румянец на лице и распущенный узел дорогого модного галстука.
Это был не кто иной, как Михаил Петрович Чибисов.
— Что-то не так, а, Никита Михалыч? — тревожно спросил Мигулев.-Я…
Колосов посмотрел на старшего лейтенанта. Господи, ну за что, почему так?! Сколько сил было потрачено ими с Обуховым, с этим чертовым развлекательным «Пингвином», с этой Жанной — бабочкой ночной, и все, все впустую. А тут едет пацан зеленый, без году неделя в органах после Вышки, проверить, в сущности, вроде бы совсем не относящиеся к делу факты, и у какого-то своего столь же зеленого дружка в забытом богом отделении в Южном Бутове невзначай, как бы между прочим получает бесценную информацию. Бесценную!
— Даня, ты просто молодец, — проникновенно сказал Колосов младшему лейтенанту. — Ты даже не представляешь, какой ты молодец… Если и дальше так дело пойдет, станешь главной надеждой МВД, если до тех пор не сядешь. Хочешь стать главной надеждой МВД?
— Не-а, товарищ майор, не хочу, — лейтенант (младший) Мигулев хитро улыбнулся, — а когда приказ о поощрении будет?
Когда он ушел, окрыленный обещанием «внести в приказ», Никита, отложив все, с головой погрузился в отказной. Папка была традиционно тощенькой. Кроме поискового фото, сулившего такие обширные перспективы, документов было всего ничего, однако все они теперь остро интересовали Никиту.
Первым, как и должно, шло заявление о пропаже без вести Зои Михайловны Копейкиной, написанное крупным ученическим почерком с двумя орфографическими ошибками 25 февраля 199… года ее «близкой знакомой» — так значилось в заявлении — Жанной Григорьевной Зарубко. Заявление было зарегистрировано дежурной частью УВД Юго-Западного административного округа и затем передано в ОВД Южного Бутова.
Тело Копейкиной было обнаружено 28 февраля, как значилось в протоколе осмотра места происшествия, «на территории бывшей опытно-полеводческой лаборатории ВИЛАР», в километре от Варшавского шоссе. Во время осмотра проводилась фотосъемка. Никита разглядывал тусклые черно-белые фотографии: заснеженный пустырь, вдали маячат какие-то производственные корпуса, а на переднем плане — мертвое тело, припорошенное снегом. Никита сразу отметил характерную скрюченную позу трупа. Копейкина лежала на боку, съежившись, подтянув колени к подбородку. Одета она была совсем не по-зимнему: в короткую дубленую курточку до пояса и кожаную мини-юбку. На ногах не было сапог — только тоненькие колготки и туфельки на высокой шпильке. Шапки, перчаток не было тоже. Рядом с телом валялась маленькая дамская сумка.
В заключении судебно-медицинской экспертизы значилось, что «каких-либо внешних телесных повреждений у потерпевшей не обнаружено», причиной смерти является сильное переохлаждение организма, о чем свидетельствуют «резкое венозное полнокровие внутренних органов и так называемые „пятна Вишневского“ — кровоизлияния на слизистой желудка». В ходе вскрытия в крови Копейкиной был обнаружен и алкоголь, и следы наркотического вещества. Прилагаемая справка из химлаборатории ЭКУ ГУВД Москвы констатировала, что это нарковещество — героин.
Последним интересным документом в папке был протокол опознания трупа в морге, Помечен он был тем же 28 февраля, что и протокол осмотра места и трупа, и в качестве лица опознающего в морг были вызваны не родственники Копейкиной, а все та же Жанна Зарубко. Она и подписалась под этим печальным протоколом.
Первым движением Колосова было немедленно позвонить Обухову. Однако, поразмыслив, он не стал этого делать. Отыскал среди справок адрес Жанны Зарубко. Взял фотографию, еще раз внимательно изучил ее. Бодун, Чибисов, Копейкина и Зарубко были сняты на фоне интерьеров клуба «Бо-33». Отчего-то он даже и не сомневался в этом. Об этом свидетельствовало все — уютные кабинки на заднем плане со столиками и мягкими диванами, интимная рубиновая подсветка стен и потолка, радужные витражи, вызывающе-соблазнительные наряды девушек. Их многообещающие улыбки — заученно-профессиональные, приветливые и одновременно хищные. Пьяно-возбужденное выражение лица Чибисова и надменно-самоуверенна, хозяйская усмешка Бодуна.
Нет, все эти детали следовало обсуждать с Жанной Зарубко с глазу на глаз, без Обухова. Информация была слишком важной. Никита вспомнил, как стриптизерша реагировала на Обухова — смотрела на него со страхом, недоверием, почт» с ненавистью, и сейчас в его присутствии она легко могла солгать только из одного чувства протеста, чтобы отомстить. А даже малейшая ложь на этом витке расследования (Никита чувствовал это) была бы губительна и непоправима.
«Как-нибудь уломаю эту Жанну, добьюсь правды, — отчаянно подумал он, — Женюсь, если жениться прикажут в обмен на достоверную информацию о связях Чибисова и Бодуна!»
Согласно данным Обухова, Зарубко проживала в Тропарево-Никулино и обычно раньше одиннадцати не просыпалась — сказывались издержки работы «в ночную». Всю дорогу в Тропарево Никита твердил себе, что человек его профессии должен быть общительным, раскованным, отвязным, в доску современным. И вести допрос Жанны Зарубко легко и непринужденно, не смущаясь, не удивляясь и, главное, не вспоминая, каковы, представители этой самой древней профессии без ничего, в своем профессиональном рабочем неглиже на эстраде стриптиз-клуба! Как на грех, это и было самое трудное. Эротический танец женщины-вамп, женщины-пантеры вспоминался так отчетливо, словно в мозгу кто-то нарочно, раз за разом прокручивал эти яркие возбуждающие картины.
Жанну снова хотелось видеть во всем блеске упоительного шоу на шесте. Даже сейчас все это приятно волновало сердце и подогревало кровь. И, возможно, компания Обухова именно поэтому и представлялась ему такой лишней и обременительной.
Дом, в котором проживала Зарубко, был обшарпанной блочной девятиэтажкой.
Никита подумал, что если покойный Бодун и подарил квартиру своей молодой любовнице, как утверждал это Обухов, то раскошелился он на этот подарок все же не так щедро.
Он поднялся на скрипучем, испещренном надписями самого вольного содержания лифте на шестой этаж и позвонил в пятидесятую (согласно данным оперативной справки) квартиру. Звонить пришлось долго и длинно. Пока наконец за дверью не зашлепали чьи-то босые ножки по полу и хрипловатый со сна женский голосок не спросил капризно:
— Жорик, это ты, что ли?
— Угу, — ответил Колосов, мысленно приказывая себе быть с очаровательной стриптизершей «отвязанным», за словом в карман не лезть и, самое главное, не краснеть.
Дверь открылась и… Видимо, Жанна (а это она и была— выскочившая из постели в прихожую в одних лишь черненьких кружевных трусиках) поняла лишь то, что это не Жорик, и попыталась захлопнуть дверь. Но Никита этого ей не позволил. Силы все-таки были не равны.
— Тихо. Шуметь не надо.
— Вы… вы кто? Ой, кто это? — Жанна испуганно попятилась. И тут, присмотревшись, воскликнула: — Это опять вы?!
— Опять я, — Никита не знал, куда смотреть. Все данные самому себе обещания рухнули. Полный, дерзко колышущийся бюст Жанны, казалось, был везде. Везде! Отражался в зеркале сбоку, был прямо перед глазами, ослепляя смуглой сияющей кожей, соблазнял слева, вгонял в пот справа…
— А где тот, второй, тошнотворный тип? — испуганно спросила Жанна.
— Его нет. — Никита подумал: слышал бы Генка Обухов, как его с утра пораньше вспоминают такие красивые и такие голые девицы! — Вы, пожалуйста, оденьтесь, Жанна… Извините, если я вас разбудил. Я ведь разбудил вас?
— Д-да, — Жанна как-то нервно посмотрела на закрытую дверь комнаты.
— У меня к вам срочное дело. Оденьтесь, и мы поговорим.
— Котенок… Зайка… эт-то кто там еще? Т-ты с кем? Котенок, ну иди же сюда… Я умираю… Иди, прокатись снова верхом на папочке!
Колосов, отстранив Жанну, рывком открыл дверь в комнату. Там на широком разложенном диване в интимном полумраке задвинутых розовых штор лежал совершенно голый толстый гражданин средних лет. На нем были черные шелковые носки и дорогие золотые часы. Глазки гражданина с мутно-начальственной осоловелостью воззрились на Колосова. Голыш попытался приподняться и не смог — он был мертвецки пьян и благодушен. Никита не сразу даже понял, что его приняли за того самого неведомого Жорика — персонального шофера.
