Вадим Юрьевич…
— Я начальник службы безопасности одной крупной фирмы. Под нашей охраной находится салон Феклистова. У Феклистова случились неприятности…
— Ему физиономию набили? — вновь попыталась фыркнуть Клавдия и опять-таки сделала это зря.
— А мы вам про физиономию ничего не говорили, — заметил Вадим.
— Ну а что еще? — Её руки покинули удобную грудь и принялись вертеть карандаш. — Что ещё у него могло произойти? Наводнение? Землетрясение? Кража со взломом? Или вы считаете, что я организовала нападение на Феклистова и кражу его барахла?
— А вот сейчас вы недалеки от честного признания, — вновь похвалил Казик. — И самое лучшее, если вы нам вот так сразу во всём и сознаетесь.
— Сознаюсь? Я?! Убирайтесь вон или я вызову охрану! — Рука взметнулась вверх, карандаш отлетел в сторону, холеный палец нацелился вонзиться длинным ногтем в клавишу телефона.
— Если вы вызовете охрану, то я вызову своих людей, — спокойно пообещал Борисевич. — И будет плохо. Вам в первую очередь. Причем, обещаю, навсегда.
Ольховникова замерла вместе с пальцем.
— У вас явно нет желания делиться с нами наболевшим, но я готов вам поведать свои размышления по поводу вас же, — тоном психолога "при исполнении" сказал Казик. — Я ведь уже общался с вами, Клавдия Евгеньевна, и кое-что про вас понял ещё тогда. А теперь понял ещё больше. Вы ведь намерены участвовать в фестивале моды — так же, как и Феклистов. Но вы очень хотите произвести там куда более сильное впечатление. Верю, что вы шьете замечательную одежду. Между прочим, Еланцева с Феклистовым вас очень высоко оценивают, да! Но у вас есть некоторая проблема — исключительно по части фестиваля. У вас нет необыкновенной фантазии Вениамина. А на фестивале нужна необыкновенная фантазия. По вашим, между прочим, словам. Вы умная женщина, и вы очень хваткая женщина. По части хваткости Маргарита Викторовна вам совсем не конкурент. Это ведь вы мне рассказали, как важно выступить на фестивале в первых показах. Почти уверен, вы сможете договориться, чтобы Феклистов шел после вас. И уж тогда он бы точно вам проиграл. Потому как все бы увидели, что в своих моделях он повторяет вас. И никто бы не стал в Москве разбираться, кто у кого, скажем так, своровал идеи. Как говаривали древние римляне, опоздавшему на пир достаются лишь кости. Естественно, Феклистову бы эти кости и достались.
Неожиданно на столе запел соловей. Или ещё какая другая сладкозвучная птица, чей голос призывал ответить на телефонный вызов. Ольховникова дернулась к мобильнику, как плохой пловец к спасательному кругу, но хватать его не стала, прошипев:
— Какая чушь!
Относилось это явно не к телефону.
— Вовсе нет, — опроверг Казик. — Вы воспользовались разобиженным Анциферовым, наплели с три короба про всякую там месть, сговорили его явиться к Феклистову и между сценами истерики подсунуть "жучок". Уж как вы слушали — в данном случае совсем неважно. А важно, что Феклистов, который имеет привычку самому себе про собственные идеи вслух рассказывать, этими самыми идеями делился с вами. И делился бы ими дальше, но тут осечка вышла. "Жучок" жужжал, жужжал да вдруг умолк. Вы не стали долго выжидать и, помятуя, что всякая техника когда-нибудь выходит из строя, быстренько придумали другой способ — не имеющий отношения к краже идей, но вполне пригодный для устранения конкурента. Ведь вам главное-то что? Не столько на фестивале блеснуть, сколько Феклистова пригасить. Вы опять призвали Анциферова и на сей раз поручили Вениамина элементарно избить. Небольшое сотрясение мозга, попорченное лицо… Чувствительному Феклистову вполне достаточно, чтобы вышибиться из колеи надолго и всерьез. Какой уж тут фонтан идей! Спасибо, если в фонтане слез не утонет.
— Чушь! — на сей раз не прошипела, а выкрикнула Клавдия. — Вы не докажите!
— А мы и доказывать ничего не будем, — равнодушно пожал плечами Борисевич. — Просто расскажем Еланцевой с Феклистовым. А потом пустим слушок по городу…
— Исключительно шустрый и очень впечатляющий слушок, который начисто испортит вашу репутацию, — коварно дополнил Казик.
— Или не пустим, — уже совсем безразлично продолжил Вадим. — Но это только в том случае, если вы навсегда забудете, кто такие Феклистов с Еланцевой, и больше слова о них дурного не скажете. Правильно, Аркадий Михайлович?
— Совершенно с вами согласен, Вадим Юрьевич.
Аркадий Михайлович был собой доволен чрезвычайно. Зря Софочка его корит, что он всегда упускает мелочи. Ну да, бывает, что упускает, но вовсе даже не всегда, и чаще всего как раз не упускает, особенно если мелочи важные.
Вот ведь не упустил же он ничего из разговора с Маргаритой — ни по поводу конкуренции, ни по поводу манеры Феклистова самому себе рассказывать о своих творческих замыслах, ни по поводу "хлипкости" Свята Анциферова.
И в разговоре с Ольховниковой детали зацепил — и по поводу модных фестивалей, и "права первой ночи", то бишь выхода на подиум в первой группе, и про немыс-лимые фантазии Феклистова… Правда, Клавдия Евгеньевна об этих фантазиях говорила сквозь губу, однако ж Аркадий Михайлович хоть в моде ничего и не понимает, но в человеческих слабостях кое-что смыслит. А зависть, как известно, — одна из ярчайших человеческих слабостей.
Впрочем, то, что у Ольховниковой слабостей не слишком много, Аркадий Михайлович тоже понял, а потому всё сообразил про Анциферова. Этого задохлика можно было использовать только на "подтанцовках". Ну да, ему поручили парочку самостоятельных партий, типа подкидывания "жучка" в процессе закатывания истерики да поиска малолетних дурачков, готовых за триста долларов кирпичом помахать, но это ведь ерунда по сравнению с похищением дочери строительного магната. К такому серьезному делу Клавдия Евгеньевна Свята близко бы не подпустила. Удивительно, как это ещё Анциферов насмелился слежку за мальчишками устроить. Но, вероятно, потому и насмелился, что сильно трусил: а вдруг напортачат пацаны — оправдывайся потом за деньги перед Ольховниковой. А уж когда увидел, как одного из мальчишек мужик сцапал, то, наверное, от страха совсем сна лишился. И задание, считай, провалил, и деньги, пусть не все, но кое-какую сумму зазря выбросил.
Нет, считать, что Святослав годится для серьезного дела, — сплошное заблуждение. И Ольховниковой, с ее умом и профессиональными амбициями, никак не нужно было ввязываться в дела с Грибановым. Слишком опасно и слишком глупо.
Два миллиона долларов — сумма, конечно, более чем завораживающая. Но попытаться получить ее таким способом?.. Это вам не приз на фестивале моды урвать. А потому подозревать Клавдию Евгеньевну в подобной операции, — ещё одно заблуждение. Для этого даже она хлипковата.
А кто не хлипковат? Из всех, кого мог назвать Казик, —
