— Не знаю. Когда уходил, они оставались у Мары. Самогон хлестали.
— А что, этот Вася, из работяг или вашего поля ягода?
— Да вроде, наш. Говорит, что чалился разок, но по крупному… Не-е, — подстегнул сам себя Клин, — зону он топтал. Это точно.
— А погоняло какое у него или фамилия? — не оставлял Клина в покое Астахов, ведя форменный допрос прямо в зале, чтобы мать слышала, так как с ее стороны имелась моральная поддержка участковому.
— Не помню. Может, он и говорил, но не помню. Что-то связано с задницей. Честно, не помню. — Морщил лоб Клин, пытаясь вспомнить погоняло Васи.
Пока он вспоминал, Михаил Иванович уже прокручивал в памяти всех судимых, проживающих в общежитии. Дошла очередь и до Сухозадова Василия.
— Случайно, не Сухозадов? — спросил Клина, подумав про себя: «Неужели сорвался парнишка в штопор, а ведь вел себя тихо. Работал. Надзор не нарушал…»
— Во, гражданин участковый! — обрадовался Клин, — точно он… Задов. Я же говорил, что что-то связанное с задницей!
— И где он может быть, не знаешь?
— Не-е-е, не знаю… — протянул Клин. — Может, в общежитии…
— Может… — повторил без особой уверенности в голосе участковый. Потом спросил, придавая голосу доверительность и таинственность: — А кто тебе, Клинушка, ближе: Бекет или Вася?
— Бекет! Бекет — мужик свой… С детства дружим, если, конечно, не сидим у хозяина на зоне… — не стал лукавить Клин. — А Вася?.. Вася — чужой. Но к чему вопрос, начальник?
— Я тебе открою секрет. Большой секрет… но при условии, что и ты мне помощь окажешь…
— Если не западло, то окажу, — решил проявить воровскую принципиальность Клин, хотя бы перед самим собой.
Словно забыл, что и так время от времени «постукивал» тому же Астахову по мелочам.
— Надо Мару и Васю разыскать! Бекета-то кто-то из них ножичком пописал…
— Как? Когда? — был удивлен и ошарашен одновременно, причем без какой-либо рисовки, Клин.
— По-видимому, ночью…
— Падлой буду, но найду! Да за Бекета я все хазы-мазы прошмонаю, но найду… Да я… Но хоть жив Бекет?
Врать участковому даже бывшему зэку не хотелось, но и карты раньше времени открывать тоже было нежелательно, и он ответил неопределенно:
— Все под Богом ходим…
— Это уж точно, — согласился Клин и не стал уточнять: жив или мертв его друг Бекет.
— Тогда слушай, что должен сделать… — стал нашептывать ему, инструктируя, Астахов.
Вскоре они оба вышли из квартиры. Астахов подошел к поджидавшим его участковым, а Клин серой тенью метнулся по тропинке в сторону домов на улице Народной.
— Ты, что? Отпустил?.. — чуть ли не в один голос спросили Астахова его коллеги. — Вдруг, при делах! А ты отпустил…
— Временно. Кажется, не при делах. Он известные ему точки прозондирует на предмет наличия Мары и Васи Сухозадова.
— Кого, кого? — переспросил Сидоров.
— Да Васи Сухозадова, — повторил Астахов. — Основного подозреваемого… Из общаги строителей… Судимого за хулиганство и за умышленное причинение тяжкого телесного повреждения. Так-то! Думаю, что убийство Бекета его рук дело…
— Да, — согласился Сидоров, — биография подходящая…
Паромов промолчал, считая доводы Астахова вполне резонными и реальными.
— Тогда идем докладывать Посашкову о новых результатах, а потом проверим общежитие… Я не думаю, что он там находится, но для очистки совести надо, да и документики его забрать необходимо, если, конечно, он их уже не забрал…
— И с ребятами из комнаты перетолковать, — добавил Паромов, шагая вместе со всеми в сторону тридцатого дома, — не лишним будет. Связи, родственники, друзья, знакомые… То да сё…
6
Когда пришли, то там во всю уже работала оперативная группа, которую возглавлял лично заместитель начальника РОВД Конев Иван Иванович. Он являлся ИО начальника отдела, так как Воробьев Михаил Егорович руководством УВД был назначен начальником в Ленинский РОВД. Большому кораблю — большое плавание…
Впрочем, и Посашков покидать место происшествия не спешил. Они о чем-то разговаривали между собой.
Увидев участковых, Конев направился к ним навстречу и, ответив на приветствие, коротко обронил:
— Докладывайте.
Астахов стал излагать вкратце основные обстоятельства раскрытия преступления.
К этому времени последние остатки хмеля давно покинули участковых, и держались они уверенно, не чувствуя за собой вины. Поэтому доклад Астахова вышел сжатый, но конкретный. Без «воды и индийской лапши».
— Так что, необходимо проверить общежитие и еще у сестры Мары — Феклы, на Бойцов Девятой дивизии, пошуровать… — окончил доклад Астахов.
— Думаю, товарищ подполковник, что участковые мыслят правильно, — сделал вывод Конев.
— И я так считаю, — отозвался Посашков. — Молодцы парни… Считай, убийство за час с небольшим раскрутили… В приказе обязательно отметить надо…
И ни слова, ни полслова о запашке от участковых. То ли сам действительно не почувствовал, то ли почувствовал, но деликатно промолчал, не желая портить приподнятое настроение от раскрытия преступления ни себе, ни Коневу, ни участковым.
— Отметим… — негромко и без особого энтузиазма отреагировал Конев. — Вот до конца разберемся, задержим подозреваемого и отметим…
Ответ прозвучал как-то неопределенно и двусмысленно. В милиции «отмечали» по-разному: одних поощрением, других наказанием. И все одним и тем же приказом, сразу убивая несколько зайцев: экономя бумагу, сокращая лишнюю переписку и взбадривая личный состав!
— А пока пусть введут в курс событий оперативную группу, чтобы дважды по одному и тому же следу не ходить и не тыкаться по углам слепыми кутятами. И пусть проверят общагу. На всякий случай… как сами говорят… — продолжил Конев. — Потом установим адрес сестры Банниковой и туда группу направим… Хорошо бы сегодня задержать их, а то завтра уже Первомай, и с меня шкуру сдерут, если убийца, причем, вооруженный будет гулять на свободе! — Поделился он своей озабоченностью с заместителем начальника УВД.
Этот ход был нехитрой уловкой, но сработал.
— Ладно. Посмотрим… — понял намек Посашков. — Не кличь лихо, и будет тихо. Вы, главное, раскройте и закрепитесь. Сам же знаешь, что победителей меч не сечет… Тьфу, пропасть… заговорился. Словом, победителей не судят!
«Их меч сечет! — усмехнулся про себя Паромов, присутствовавший при этом диалоге руководителей, — еще как сечет, если не понравятся власть предержащим!»
Подошел внештатный эксперт-криминалист Андреев, как всегда обмотанный ремешками, проводами фотоаппаратуры и блоков питания к ней.
— Володь, опять ты?!! — удивился Паромов. — А где…
— Болен. Меня вот подняли.
— И?
— Да вот пришел Ивану Ивановичу доложить, что на подоконнике квартиры 108 слабые следы волочения обнаружены. Видно, когда перебрасывали, то туфлями и мазанули… И это еще не все: я тут обнаружил частицы материи от куртки… там же, на подоконнике… За гвоздик зацепилась… И на куртке свежий порыв имеется. Вот так-то!
— Это хорошо, — похвалил Иван Иванович внештатника и тут же поинтересовался, беспокоясь о полноте осмотра и соблюдении процессуальных норм: — Следователь в протоколе пометил? Понятые видели?
— Иван Иванович, обижаете. Профессионалы работают! — Не замедлил чуть прихвастнуть известный в отделе оптимист Андреев, впрочем, уже торопясь к продолжению осмотра места происшествия: — Надо еще с пальчиками на посуде поработать… и окурочки посчитать!
Следователь прокуратуры Башмаков Андрей, высокий русоволосый парень, одетый как всегда в гражданское платье, не был столь оптимистичен, как Андреев. Поеживаясь от ночной прохлады — конец апреля еще не лето — пожимая руку старшему участковому, сказал недовольным тоном:
— Опять все через пень колоду. Судмедэксперта нет! Вместо настоящего криминалиста любитель-внештатник. Бардак! А главное выспаться не дали… — И потом уже более деловым тоном добавил: — Делитесь, чем богаты.
Поделились и пошли в общагу.
