Действуйте, — протянул Турецкий руку.
Грязнов в Воронеже?
Только что звонил. У него возникли некоторые проблемы.
Неудивительно, если начальник областного уголовного розыска повязан...
Что же вы до сих пор молчали?!
Точное подтверждение получил, — Крот глянул на часы, — ровно два часа шестнадцать минут назад.
Значит, какие-то подозрения у вас были и до точного подтверждения?
Были. К примеру, Зарецкий Сергей Иванович подыскивает квартиру в центре, которую приобретает на имя дочери Светланы, студентки Плехановского института, а попросту «Плешки». Вероятно, это будет подарком на свадьбу.
Откуда вы это знаете?
Жених, работник МИДа, обратился ко мне с просьбой подобрать квартиру.
Подобрали?
Я посоветовал купить квартиру Роберта Веста.
Она же стоит бешеных денег!
Потому-то у меня и возникли подозрения. Честный сотрудник не имеет таких денег.
И что же?
Теперь, вероятно, опер из угрозыска Воронежа капитан Мильков Юрий Дмитриевич подлетает к своему родному городу. В его кармане записка, предназначенная для передачи Грязнову. От меня. Но вам стоит позвонить в Воронеж. Пусть Грязнов поторопится. И начнет копать.
Спасибо, Алексей Петрович, — поблагодарил Турецкий и усмешливо подмигнул: — И сколько отхватил за посредничество?
С удовольствием отвечу, тем более что мы перешли на «ты», — мгновенно парировал Крот. — Существует процент.
А за встречу?
Это тайна, покрытая мраком.
До полуночи на Остоженке, — попрощался Турецкий.
Как только дверь за Кротом закрылась, он поднял телефонную трубку и, посматривая в справочник, начал набирать код Воронежа.
Грязнов был уже в дверях, когда раздался продолжительный телефонный звонок. Поднял трубку Голованов.
Турецкий, — сказал он, обращаясь к Славе.
Что-то быстро он... Да, Саня, слушаю! Та-ак... Понятно. Записываю. Мильков Юрий Дмитриевич... Лечу!
Мой бывший участковый, — подал голос Филя.
Едешь со мной, — мгновенно решил Грязнов. — Узнаешь?
Должен. Ему сейчас больше пятидесяти.
Поехали!
Грязнов взял напрокат три машины — две «семерки» и «девятку», видавшие виды, но на ходу, за сотню выжимали, а быстрее и не надо.
Садись за руль, — сказал Слава. — И по самой короткой дороге в аэропорт!
Сделаем, — кивнул Филя.
Подъехали вовремя, как раз объявили о прибытии самолета из Москвы. Мильков оказался невысоким мужчиной с хитроватыми, но какими-то очень добрыми глазами, в которых читалась многолетняя житейская мудрость.
Здорово, здорово, — улыбнулся он, после того как Грязнов представился ему. — И ты здорово, атаман заречный! — обратился он к Филе. — Не рассказывал?
Он лишнее не выплюнет, — усмехнулся Грязнов.
Знать, человеком стал, если с самим Грязновым дружбу водишь. А ты-то чего зарделся, Вячеслав Иванович? Заслужил, сыщик, если Крот хвалит.
Но дороге к машине он шутил, балагурил, но, усевшись на заднее сиденье, посерьезнел.
Вот тебе, Грязнов, писулинка от Крота. Там написано, кто я есть такой и можно ли мне верить на слово. А слово мое такое. Погряз начальник угрозыска Зарецкий по уши. Ходу ему обратно нет. Уже не вытащить. Хочешь — верь, хочешь — не верь.
Хлопцам моим тоже он не показался, — сказал Слава, читая записку. — Верю, Юрий Дмитриевич.
Дела на вышку тянут, а они или под сукном, или запутаны так, что и концов не сыщешь. Можешь проверить, если права имеешь.
Проверять нет времени.
Больше скажу, Грязнов. Не дай Бог, случится заваруха, под пули ребят поставит. Глазом не моргнет. Потому, говорю тебе, отступа нет.
Слыхал, тут судью убили, девушку, — вступил в разговор Филя.
Как же, Настеньку. Пристрелили, твари. И он, Зарецкий, тоже руку приложил. Ведь взяли их! Теперь где? Гуляют, поганцы!
У тебя местечко найдется, Юрий Дмитриевич? Тихое такое, незаметное... — подумав, спросил Грязнов.
Местечко найдется, — тоже после некоторого молчания ответил Мильков.
В тот же день начальник уголовного розыска полковник Зарецкий бесследно исчез. Первой встревожилась жена полковника, не дождавшись мужа ночью, хотя тот, выходя из кабинета, позвонил и сообщил, что через часок-другой будет дома. Дежурный по городу на сообщение жены особого внимания не обратил, но когда утром следующего дня полковник не явился на важное совещание, которое вел сам генерал, начальник областного управления внутренних дел, сотрудники угрозыска крепко задумались. Через два часа во все отделения и посты милиции поступил приказ начальника областного УВД о незамедлительном розыске исчезнувшего полковника Зарецкого.
Большой шухер поднялся в связи с исчезновением начальника угро и в рядах преступных группировок, о чем они узнали, как только поступило сообщение в органы. Крестный отец Воронежа Ленька Палец рвал и метал. «Доставить живым или мертвым» — таков был его воровской приказ.
Между тем Сергей Иванович Зарецкий находился недалеко от места своей службы, всего-то в каких-нибудь десяти минутах ходьбы, если идти центральной улицей, а дворами — и того меньше, в небольшом каменном ам- барчике. В областных городах, даже в центре, сохранились дореволюционные одноэтажные домики, — крепкие, построенные на века, с двориками, заросшими плодовыми деревьями и кустарником. Проживали в них коренные жители, получившие дома в наследство. В одном из таких домиков жил и Юрий Дмитриевич Мильков с женой. Был у него и крохотный дворик, на котором он умудрялся выращивать огромные помидоры. В глубине дворика стоял амбарчик, каменный, низенький, совершенно незаметный с улицы из-за густой сирени, вишни и сливы. На дверях амбара висел заржавевший старинный замок на засове, который не открывали с незапамятных пор. Да и открывать было незачем, потому что Мильков пользовался помещением, проходя в него из своего дома, через внутреннюю дверь, о которой мало кто знал. Внутри амбарчика было уютно, всегда прохладно, несмотря на любую жару, пахло сушеными фруктами, а осенью Юрий Дмитриевич заваливал помещение яблоками, грушами, дынями и консервированными припасами на зиму. В этом амбарчике и посиживал на старом диване Сергей Иванович Зарецкий. Взяли его незаметно для чужих глаз, аккуратно, даже прически не потревожили, а когда он отошел от тычка железного пальца Демидыча, то, осмотревшись, увидел улыбающегося Гряз- нова и майора Голованова. Сообразив, что кричать, возмущаться, а тем более угрожать бесполезно, Зарецкий, потирая ребра с правой стороны, спокойно спросил:
Выпить найдется?
Сообразим, — откликнулся Голованов, поднимая и ставя на стол объемистую сумку.
Моя...
А то чья же? Отдыхать будешь за собственный счет!
Раскурочивай и наливай, — усмехнулся полковник.
На столе появились две бутылки «Смирновской»,
деликатесные консервные банки, икра, сырокопченая колбаса, копченая рыба.
Ты будто готовился к отдыху, —улыбнулся Голованов. — Все есть.
Зарецкий налил полстакана водки, выпил, обтер губы и вопросительно посмотрел на Грязнова:
Ну и что ты хочешь, Грязнов?
Ничего.
Приволокли же меня для чего-то?
Объяснил тебе майор. Или не понял?
Кончай травить. Мы с тобой не первый год знакомы.
Грязнов не ответил, закурил, не отрывая внимательных изучающих глаз от полковника.
Может, у него появилось желание поговорить, — сказал Голованов, раскладывая на тарелки колбасу и рыбу. — Банки открывать?
Понадобится, сам открою.
Да? — ухмыльнулся майор. — Ты бычок здоровый. С тобой без «браслетиков» не обойтись...
Какие «браслетики»? — появляясь на пороге, проговорил хозяин амбарчика Юрий Дмитриевич Мильков. — Он и сам никуда не уйдет... Да у вас полон стол! А я бабу ужин заставил готовить на пятерых!
Дмитри-ич... — укоризненно произнес Зарецкий.
То-то и оно, что Дмитрич, — ответил капитан. — Слова твои на ус намотал, а сделал по-своему. Запретил мне Грязнов показываться тебе на глаза, Сергей Иваныч, — обратился он к Зарецкому. — За меня боится, за жену, за детей, внуков... Я понял. Но вот пришел.
Не понимаю тебя, Юрий Дмитриевич, — сухо ответил полковник. — Почему ты должен кого-то бояться?
Понимаешь, — присаживаясь и наливая себе водки, ответил Мильков. — И очень даже хорошо. Это ведь я тебя заложил, полковник.
Догадаться нетрудно. Только ответ придется держать.
При этих словах глаза Голованова яростно вспыхнули, но Мильков, успокаивая, положил на его плечо руку.
Ты, Зарецкий, сколько у нас служишь? Лет пять? А я, мил ты человек, скоро сорок — и все на одном месте. Всех этих «зубов» да «клыков», уж про «качков», мудаков этих скороспелых, не говорю, знаю вдоль и поперек. Да и сотрудники твои, почитай, каждый второй мой выученик. У всех мамы, папы, сестры, бабушки и дедушки. У тебя контра большая, а моя и счету не поддается!
