Игорь Тихорский - Ангел Бездны

— Давай, — оживились субъекты.

— Только здесь я не хочу, — категорически заявил юноша. — Знакомые увидят, родителям скажут. Пошли куда-нибудь.

Алкаши, соблазненные халявой, предложили пойти в ближайший дом, недавно поставленный на капитальный ремонт и служивший им пристанищем.

Расположившись в полуразрушенной комнате, собутыльники вынули из ободранной тумбочки три замусоленных стакана и поставили их на пол.

— Эх, закусить нечем, — сокрушенно сказал юноша.

— Ничего, мы так, рукавом занюхаем, — весело возразил один из приятелей.

Юноша разлил водку и, чокнувшись, подождал, когда его собутыльники поднесут стаканы ко рту. Едва первый из них запрокинул голову, как юноша выхватил нож и полоснул его по горлу. Второй испуганно прохрипел, давясь водкой.

— Ты чего, парень? Ты чего?

Но юноша спокойно всадил ему нож в грудь, точно попав в сердце. Бомж всхрапнул и повалился на бок.

Юноша встал, вытер нож об одежду одного из бомжей, сунул обратно себе в карман и, не оглядываясь, вышел.

Катерине все равно было, кого снимать: мужиков или девчонок. Но предпочтение отдавалось дамам. Выглядела она хорошо, спиться не успела, наркотиков не употребляла, одеваться старалась по моде. Поэтому когда в дамском туалете неподалеку от гостиницы с ней заговорила девушка, как бы мельком заявившая, что ей до смерти надоели мужики, она не удивилась и поддержала разговор:

— Мне тоже мужики обрыдли. Скоты и хамы! — Потом оглядела собеседницу и заметила: — А ты хорошенькая. Только, видно, ласки тебе не хватает.

— Разве от мужиков ласки дождешься! — вздохнула девушка.

— Это верно, — поддержала Катерина. — Хочешь, пойдем со мной, приласкаемся… Я умею быть нежной…

Они пошли в коммуналку, где обитала Катерина.

Через полтора часа Катю нашла соседка. Она лежала с перерезанным горлом, и на груди у нее ножом была вырезана пентаграмма.

Всего в этот день и последующую ночь было убито семеро бомжей, три проститутки и двое «голубых».

Почти у всех на груди была вырезана пентаграмма.

В трех случаях та же пентаграмма была нарисована кровью жертв на стенах.

Около двух убитых бомжей никакого рисунка обнаружено не было.

Вечером того же дня в местный банк ворвались трое в масках, перестреляли охрану, четверых сотрудников банка, двух посетителей, забрали наличные в сумме четырех тысяч долларов и пятидесяти пяти миллионов рублей, попытались скрыться на машине марки «Жигули», но, настигнутые омоновцами, открыли ожесточенный огонь, и в результате перестрелки все четверо погибли. Двое сотрудников ОМОНа были убиты, один тяжело ранен.

Ночью, когда истекли первые двадцать четыре часа после появления в городе первых демонов, «влюбленная парочка, возвращавшаяся домой с дружеской вечеринки, подверглась нападению огромного волка».

Так, по крайней мере, говорилось в заметке в «Вестнике». На самом деле Юра и Таня шли домой по центральной улице, пьяными не были, обкуренными тоже. Им было хорошо вместе, и они забыли, да и думать не хотели о страшных и необъяснимых событиях, взбудораживших город.

На углу Ленина и Чкалова дорогу им преградил пес. Вид у него был довольно жалкий.

«Он был… — рассказывала потом, заикаясь от пережитого ужаса, Таня, — какой-то сгорбленный… и хвост поджал… Только искоса на нас поглядывал, будто есть просил. Я говорю, смотри, какой бедняга! Хорошо бы его домой взять или накормить… Юра наклонился к нему погладить, а пес вдруг выпрямился и заревел… совсем не по-собачьи… — Таня всхлипнула… Потом продолжала: — Шерсть у него встала дыбом, глаза каким-то бешеным огнем горят… Потом… потом он бросился на Юру, кровь брызнула, Юра упал, а пес… или волк, я уж и не знаю, стал рвать его… Я побежала, кричала, пока меня не остановили…»

В трех домах на первом этаже несколько человек тоже были растерзаны существами, похожими на волков огромной величины. Несколько человек были загрызены людьми, которые внезапно становились на четвереньки и с ревом бросались на своих жертв.

Впоследствии ученые мужи, ломавшие головы над «феноменом Межинска», утверждали, что в городе наблюдалась вспышка эпидемии ЛИКАНТРОПИИ, то есть болезни превращения людей в животных. Более реалистично настроенные члены партии «зеленых» говорили, что отравление атмосферы и земли привело к тому, что некоторая часть животных мутировала и превратилась в людоедов.

На следующий день утро в городе не наступило. То есть на часах уже было девять, но в окнах по-прежнему стояла темнота. Запуганные жители не открывали ни окон, ни дверей. Но мрак вскоре рассеялся, и тут выяснилось, что на дома и улицы опустились полчища огромных кузнечиков. Впрочем, внешне насекомые скорее напоминали африканскую саранчу, хотя межинцы, не знающие, как именно выглядит саранча, приняли зеленых крылатых гигантов за кузнечиков.

Саранча налетела на город, прячась в огромных клубах черного дыма, который отравил воздух. Дышать в домах стало нечем. Многие пытались открыть окна, но тут же в квартиры вваливались полчища то ли кузнечиков, то ли саранчи. Они залепляли рот, нос, лезли в уши, жалили хвостами, на которых оказались хоботки, подобные тем, которыми потрясают скорпионы перед нападением.

Спасения от насекомых не было нигде. Над городом стоял крик взрослых и детей, пытавшихся спастись в ванных, в городском пруду, мечущихся по улицам.

Одновременно появились на улицах полчища крыс, которые набрасывались на все живое.

Почти никто из людей, страдавших от невиданных напастей, не заметил, да и не мог заметить, как по улицам медленно проехала колесница, в которой сидел князь тьмы Аваддон, повелитель полчищ саранчи.

Но многие видели телегу, запряженную единственной в городе тощей кобылой.

На телеге лежали трупы людей, погибших от безумия и полуобъеденные огромными крысами.

Лошадью правил местный юродивый, Васька-толстый, который горько плакал и причитал над загубленными душами. Васька был широко известен в городе. Его любили, жалели, и никто, никогда не посмел его обидеть. Напротив, именно к юродивому шли те, кого постигло какое-нибудь горе. Выслушав беднягу, Васька так горевал и причитал над случившимся, что пораженный жалобщик уже сам начинал утешать его, говоря: «Не плачь, Вася, не надо. Не такое уж и горе со мной приключилось». Но Вася продолжал безутешно рыдать. А когда юродивого удавалось успокоить, выяснялось, что и тот, кто приходил к нему пожаловаться на судьбу, уже утешен и уходил от Васи пристыженный, тихий, с просветленным сердцем.

Сейчас Вася-юродивый вез погибших людей, плакал и молился. Многие слышали, что молился он о том, чтобы не дал Господь воли Шестому Ангелу, что не так уж глубоко люди погрязли в своих грехах. Мало кто понял молитву Васьки.

Между тем заканчивался тридцать девятый час царствования Ангела бездны и прочих князей мрака…

Панкратов пришел в номер к Славе Батогову сразу после появления в городе шумных демонов.

Батогов сидел у стола и мрачно наблюдал за тем, как НЕКТО методично предмет за предметом выбрасывал из спортивной сумки его вещи.

— Смотри дальше, — хмуро сказал Слава приятелю. — Сейчас этот тип начнет рвать мой спортивный костюм. Между прочим, — добавил он, — фирменный «Найки».

Панкратов сел на другой стул, понаблюдал за безобразиями демона и попытался начать разговор:

— Пора нам что-то предпринять…

— Пора, пора, — меланхолично повторил Слава и продолжал комментировать действия демона: — Вот видишь, порвал! Теперь снова сложит все в сумку… — Вещи в одно мгновение оказались в сумке, застегнутой на молнию… — А теперь снова начнет выбрасывать… — Демон действительно начал вновь одну за другой вытаскивать вещи на пол, причем костюм «Найки» оказался целехоньким.

— По-моему, он тебя шантажирует, — сказал Алексей. — Угрожает еще большими неприятностями.

— Говорят, они отвечают на вопросы стуками, — предположил Батогов. — Ну-ка, попробуем. — И громко сказал: — Если ты меня предупреждаешь, что будет еще хуже, то стукни в пол два раза!

Демон перестал забавляться со спортивной сумкой. Они отчетливо услышали два удара.

— Довольно благородно с твоей стороны, — вежливо заметил Батогов. — Но что мы должны делать, чтобы не было хуже?

Стуков не было. В воздухе повисла бутылка с кока-колой, подплыла к голове Батогова. Горлышко стало наклоняться. Напиток вот-вот должен был хлынуть на темечко сыщику.

— Погоди, погоди, — начал увещевать Слава. — Что мы должны сделать? Я буду перечислять возможные наши поступки, если угадаю, стукни два раза. Ты считаешь, что мы должны покориться нашествию?

Демон стукнул один раз.

— Не совсем ясно. Один стук означает, что такой вариант возможен, но не обязателен?