Время от времени его бултыхало и прижимало к стенкам ящика, в животе возникали спазмы, не хватало воздуха и невыносимо хотелось помочиться. Пытка продолжалась целую вечность, пока, наконец, почувствовал, что самолет коснулся земли. Ощущение такое же, как если бы его вместе с ящиком шмякнули об асфальт, а потом проволокли по кочкам. Он предположил, что самолет разбился и ему выпал редчайший случай закончить жизнь в заранее приготовленном гробу. Однако его опасения оказались преждевременными.
Вскоре он услышал голоса, раздававшиеся словно из подземелья: слов не разобрать. Затем по ящику стукнули пару раз, видимо, чем-то тяжелым, уши заложило. Ящик подняли и понесли, но это было уже совсем не то что лететь: намного приятнее.
Потом опять поехали, на сей раз, похоже, на машине по какой-то первобытной дороге, состоящей из бугров и рытвин. Только теперь он оценил преимущества свободного полета. За час (или три?) езды набил себе столько шишек, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь.
Пришел конец и этой муке. Когда его вытащили из ящика и положили на траву, он не смог самостоятельно распрямиться, так и лежал на боку скрюченным, глядя куда-то под себя немигающими, широко открытыми глазами. Поглядеть было на что. Сколько охватывал взгляд, расстилалось колышущееся, бархатное, темно-зеленое марево, прошитое пиками черных скал и сливающееся с невыносимо синей полосой близкого, можно дотронуться, неба. Он лежал на краю сказочного, неведомого мира. Казалось, чуть шевельнись – и покатишься вниз, но не разобьешься, а взлетишь, подхваченный зелеными волнами. Ощущение чуда длилось мгновение: кто-то подхватил его за бока, слегка потряс и усадил, прислонив спиной к дереву. Теперь он разглядел каменистую площадку и замшелую стену дома с крохотным оконцем, выпирающего прямо из скалы. В сознании возникло слово «сакля». Над ним склонился парень в черной куртке и в широких черных штанах, наверное, он его и привез, кто же еще? Чуть подальше опирался на толстую, узловатую палку старик с хмурым лицом, словно вылепленным из куска темно-коричневой глины. Старик смотрел на него без всякого любопытства. Парень, улыбаясь, сказал:
– Ты похож на таракана, которого сняли с булавки.
Саша сделал глубокий вдох и ответил:
– Когда сам угодишь в ящик, будешь точно такой же.
Старик сделал шаг и потыкал его палкой в грудь.
– Эй, – возмутился Саша. – Я все-таки человек, а не насекомое.
Старик обернулся к парню, заметил с сомнением:
– Передай Автандилу, я ни за что не ручаюсь. Из поросенка можно вырастить свинью, но не волка. Вечно завариваете кашу, а кто-то должен расхлебывать.
– Я ни при чем, отец. Я всего лишь перевозчик. Сам видишь, товар в сохранности.
– Видеть-то вижу, да что толку. Да, обеднела матушка-Рассея не только рассудком. Может, заберешь обратно?
– Как можно, ата! – парень, кажется, испугался. – Автандил не поймет.
– Разве что нарезать из него лапши собакам на ужин, так они и жрать не станут.
Саша сказал:
– Я терпел в самолете, терпел в машине, но еще минута – и я взорвусь.
– В каком смысле взорвешься? – удивился старик. – Как граната, что ли?
– Он хочет ссать, – догадался парень. – Гяуры всегда хотят ссать. Водки напьются – и ссут. Или блюют. Дикари.
– Хорошо, мальчик, – голос старика потеплел. – Встань на ноги, если сможешь, отойди вот за то дерево и спокойно отлей.
ЗАКАЗ НА 50 ТЫСЯЧ
Магомай снял номер в «Редиссон-Славянской», записавшись под фамилией Меркурьев и указав целью прибытия в Москву, как водится, коммерцию. Главная проблема, которую ему предстояло решить: деньги. Причем быстрые деньги и достаточно большие. Чтобы разыскать хмыря, который чуть не вышиб ему мозги, понадобится наличняк. Он знал, где хмырь работает и его фамилию, но это не упрощало дело. Если тот не дурак, а он не был дураком, то как только узнает, что Магомай слинял из изолятора, сразу сделает ноги. Это ничего. Найти в Москве человека нетрудно, но, естественно, не бесплатно.
С деньгами беда. Счета в банках наверняка заблокированы прокуратурой, и проверять нечего, а живых денег, будучи приверженцем западного образа жизни, Магомай не держал, если только с бабами расплатиться да на сигареты. Пластиковую карточку стибрили, пока валялся в бессознанке, может, тот опер и прикарманил, который стрелял. За бугром тоже пусто. В отличие от большинства новых русских, имеющих счета в разных странах, Магомай из принципа хранил капитал на родине, где знал каждый кустик. Считал, рано или поздно Запад сам потянется к его денежкам, а не наоборот. Сейчас квасной патриотизм выходил ему боком. С утра с нетерпением ждал адвоката, который обещал по своим каналам прокачать хоть какую-нибудь работенку.
Иероним Ковда явился около полудня, когда Магомай допивал пятую чашку кофе перед телевизором и от скуки уже не знал, куда деваться. Поэтому сразу набросился на адвоката, будто с цепи сорвался. Нагородил десять вин, за каждую пригрозил спросом, но степенный Иероним даже, кажется, плохо его слушал, отчего Магомай завелся еще пуще.
– Ты что же думаешь, Алтын, вытащил из тюряги за мои денежки и будешь почивать на лаврах? Не выйдет, старина. Не у Пронькиных. Живо башку сверну, как куренку. Не забывайся, чистоплюй. Мементо мори.
Адвокат, устроясь в кресле с сигаретой, налил себе в плошку мангового сока.
– Ах, Филимон Сергеевич, не выношу, когда строите из себя уголовника. Вам не идет. При вашей репутации пора забыть босяцкие замашки.
– Это ты мне?
В номере, кроме них, никого не было, поэтому вопрос прозвучал риторически. Голубенькие, наивные глазки киллера сверкнули ледяной слезой.
– А ежели в мордаху двинуть?
– Ну вот опять, – огорчился Ковда. – Ударьте, если вам станет легче. Но лучше спросите, что я успел сделать за сегодняшнее утро.
– Что же ты сделал, Иуда?
– Если намекаете на мое еврейское происхождение, то грех вам, Филимон Сергеевич. Без моих связей сами понимаете, где вы сейчас были бы. Не стоит рубить сук, на котором сидишь. Или опять потянуло к этой черносотенной сволочи? Что ж, валяйте. Примут с распростертыми объятиями. У них и цены, я слышал, приличные. Сто баксов за голову. За меня, если сторгуетесь, могут удвоить. Дать телефончик?
– Отзынь, адвокат. Куда меня потянуло, тебе лучше вообще не знать.
Магомай уже справился с раздражением, обычная вялая перебранка закончилась. Тем более, если Малохольный сядет на своего конька, на политику – коммунисты, фашисты, права человека, взбесившаяся чернь, – его не остановишь никакими пинками. Магомая политика не интересовала. Всех, кто ею занимался, он считал моральными уродами. Добавил примирительно:
– Ладно, не обижайся, Иероним. Знаешь же, как тебя люблю. Иначе давно замочил бы… Так что надыбал? Есть заказ?
Адвокат допил сок и еще некоторое время боролся с обидой. Бурчал себе под нос: «Возомнили о себе… А того не понимают…» Пышная седая грива отливала серебром. Магомай завидовал его аристократической внешности. С такой личиной хоть в президенты подавайся – и баб можно трахать на халяву. Но тут уж чего природа отпустила.
Наконец, адвокат перешел к делу – и его сообщение заново взбаламутило Магомая. Заказ был, но сомнительный во многих отношениях. Некая фирма «Топаз» наехала на конкурирующую фирму «Золотой квадрат», но обе принадлежали братьям с гор. Странно было уже то, что они обращаются к третьей стороне. Обычно они не выносили сор из избы. А если выносили, потом всех лишних убирали. Второе: у них только грязные деньги, не отмытые, никогда не известно, какой потянется хвост… Все это адвокат, разумеется, знал не хуже его.
– Иногда думай, что предлагаешь, – набычился Магомай. – Для этого у тебя голова на плечах.
– Понимаю ваши сомнения, но клиент надежный. Я имел с ним дело. И потом, как я понял, нужна сразу приличная сумма. Он готов проплатить двадцать пять штук авансом.
– Кто такой? Как зовут?
– Исламбек Гараев. Из князей. В Москву внедрился еще при Поповиче. Крутой бизнесмен, нормальная репутация. Крупными кидками не занимается. О вас очень высокого мнения.
– Наркота? Проститутки?
– Как обычно. Всего понемногу. Плюс гостиничный бизнес. Не удивлюсь, если сейчас мы у него в гостях.
– Ты сказал, что дела веду только напрямую?
– Ждет сегодня к трем часам. Повторяю: честный, надежный партнер. И платит сразу.
– С гор и надежный? Давно ли?
– Времена меняются, Маго. Кавказцы уже не те, что пять лет назад. Выходят в Европу. Положение обязывает.
Филимон Сергеевич прошелся по комнате, вырубил телевизор.
– Хорошо, допустим… Кто объект? Что за квадрат?
Адвокат улыбнулся. Грозный наниматель и друг шутил редко и любил, когда на шутку реагировали.
– Руслан Атаев. Кличка Кожемяка. Чего они там не поделили, не знаю. У Атаева русская жена. С ним я не встречался, но по слухам человек тоже очень серьезный, положительный.
