— Рос без отца, в лагере родился, — не понимая раздражения Сникерса, пробурчал я. — Прямым был, не прятался за чужие спины. Тебя какая муха укусила?
— Такая… Пашешь, пашешь, а животное с одной извилиной пунктиром за раз весь навар прикарманивает, — отмахнулся Сникерс.
— Ты ж в ментах значился. Чего хребты не ломал, когда возможность была? — сузил я зрачки. — Выгоду искал?
— Не пошел бы ты на хер.
— Напялься ты первым, понаблюдаю, как получится. Заменжевался. Я предлагал устроить засаду.
— Для всех и сразу не устроишь. Непонятно? А если у каждого по очереди, кто-то будет успевать предупреждать. Из своих.
На том расстались. Я осознавал, почему Сникерс взъерепенился. Похоже, очередь докатилась до него, а плана избежать процедуры, так и не придумал.
Наш пятачок присмирел. Я заметил притворно сочувствующие взгляды торгующих с прилавков детскими вещами, трусами с лифчиками, женщин. Они появлялись, когда сваренные из железа двухместные «скворечники» освобождали челноки, чтобы до темноты успеть продать пусть какую вещь, наскребая добавок к пенсии, пособию. Менты драли за постой не меньше червонца. Каждый сантиметр площади что внутри, что по периметру раскинувшегося от Станиславского до Тургеневской и от Буденновского до Семашко, базара стоил денег. Бабки переваривались, крутились, оседали, всплывали тоннами. Тоннами растекались в известных людям направлениях. Население миллионного анклава подпитывалось и жило центральным рынком. Сливки схлебывало котово Мурло.
Солнце начало припекать, тень от магазина перекинулась на другую сторону. Я придвинулся к прогревшейся бочке с продавщицей газированной воды с лисьей хитринкой в розовом облике. Муж ее, бывший десантник, забредал с выражением, словно нажил в придачу к красавице не только зубную, но и головную боль.
— Как дела? — окликнул я матрешку в коротком платьице.
— Жду предложений, — немедленно отозвалась та.
— За пятьсот баксов я к королеве Англии на вшивой козе подскочу.
— До Англии добраться надо. А я тут.
— Собьешь цену, побеседуем.
— Вы доллары лопатами гребете.
Человек из провинции, растопырила уши, в них накидали кто что пожелал. Главное, заинтересовать, об оплате потом, когда дело будет состряпано.
— Ты разве не в курсах, как зеленые достаются?
— Чего прислушиваться, — принялась покручивать попой с полненькими ножками матрешка, едва достающая стриженой головкой мне до плеча. — Своих забот немеряно. За квартиру заплати, за садик тоже. Муж приносит меньше, чем я зарабатываю.
— Но почему пятьсот долларов? Хоть понимаешь, что это пятнадцать тысяч пятьсот рублей?
— Пятнадцать тысяч?.. Это много? — Матрешка закусила розовую губу. — Нет, пятьсот баксов, я умею делать все.
— Тогда к Сникерсу, — вздохнул я. — Я нищий.
— Странно, а он подсылает к тебе, — присмотрелась куколка. — Договорились, что ли?
— Данный вопрос мы не обсуждали, — быстро сообразил я. — Он на какую сумму рассчитывает?
— У него машина.
— У меня нет. Преимущества на лицо. К тому же, муж у тебя десантник.
— Везет мне на… козлов. Сникерс тоже из голубых беретов?
— Он бывший мент.
Заметил, что ко мне не решается подойти пара интеллигентного вида. Демонстративно раскрыв барсетку, заглянул в нее, застегнул снова. Парень с пробором на голове подхватил под руку с распущенными волосами девушку, не переставая озираться словно в поисках других валютчиков, направился к моему месту. Вынув из кармана сложенные сто долларов нехотя протянул их мне. Сам взялся рассматривать мороженое за стеклом холодильника. Не успел я развернуть сотку, как услышал его возглас:
— Если можно, поскорее. Карманных денег нет, а подружка приметила «Лакомку».
— Писатель, не задерживай, — поддакнула матрешка.
Солнце слепило глаза, в очках видно было еще хуже. Обычно я заходил в тень от бочки и обследовал купюры. Но сейчас голос маленькой барракуды подтолкнул рассчитаться быстрее. Ограничившись прощупыванием букв и видных на просвет полоски с водяным знаком, я сунул сотку в барсетку. Интеллигентная пара повертелась перед холодильником, направилась в сторону входа в оптовый рынок челноков. А на меня напало беспокойство. Не обращая внимания на щебетавшую рядом матрешку, качнулся за бочку. Сразу различил фальшак. На белом поле по краям купюры не оказалось характерных вкраплений с микроскопическими вдавленностями. Словно сотку за несколько минут до сдачи вынули из копировальной техники. Я рванул по проложенному еще Никитиным из Твери пути в Индию. Правда, потом никто из русских им не воспользовался, один я решил опробовать еще раз. Бывает нечасто в жизни, но мне повезло. Нашел парня с девушкой в столпотворении народа, среди свисающих с вешалок на лица покупателей платьев, костюмов, пальто, выпирающих на проход носков выставленных на прилавки ботинок, босоножек, туфель. Вокруг водоворот из запрограммированных тел. Парень заметался глазами по толпе. Узрев, что хвоста из друзей — валютчиков нет, придвинулся поближе:
— Что такое и в чем дело?
— Забирай сотку, возвращай деньги, — пытаясь не выдавать волнения, попросил я. — Только не делай морду глупой, эта маска не для тебя.
— Не просеку, что случилось, — покривился тот. Повернулся к девушке, стараясь что-то передать. — Ты понимаешь?
— По хорошему, — я решился перехватить кулак. — Отсюда не уйдешь…
Люди протискивались мимо, будто ничего не происходило. Девушка отодвигалась от нас. Наконец, она махнула прядью волос, смешалась с толпой. Парень распрямил пальцы. В кулаке ничего не оказалось. На лице отразилось выражение раздраженности. Уперевшись костяшками фаланг в грудь, он намерился оттолкнуть меня:
— Борзеешь, меняла? На кого бочку толкаешь?..
— Чхать я на тебя хотел, — цепляя за грудки, притянул я его к себе. Пятерней полез в карман пиджака. — Где бабки? Задавлю мерзавца…
В кармане деньгами не пахло. Перекинулся на другую сторону. Тоже пусто. Но их было много. События последнего времени напрягли нервы до состояния перетянутых струн. Профессиональным чутьем парень это понимал. Не переставая рыскать поверх голов, он предложил:
— Давай выйдем на улицу, попробуем разобраться…
— Пойдем.
Я потащил его на выход. Он не сопротивлялся. На улице попытался стряхнуть пальцы, но я зацепился намертво.
— Знаешь, на кого ты поднял руку? — снова начал наступать он. — Если не разойдемся, тебе здесь делать нечего.
— Тебе подперло время отправиться на тот свет, — отшвыривая кидалу к стене магазина, принимаясь заново выворачивать карманы. озверел я.
Их было много, но все они оказались пусты. Мошенник не стремился к противодействию, лишь усмешка поигрывала на губах.
— Где деньги? — брызнул я слюной. — Ты не слиняешь, обещаю. Оттащу в ментовку, или сам разберусь.
Мошенник продолжал молчать и улыбаться. В глазах появилось уважение ко мне, старающемуся вырвать свои бабки. Мимо, отвернувшись к лоткам, прошел милицейский патруль. Я увидел его, когда он удалился на приличное расстояние. Парень резко переменился в лице:
— Ничего ты не добьешься, — тихо сказал он. — Денег нет, сто долларов не сдавал. Самого могут упрятать за фальшак.
— Тогда тебе конец, — понимая, что он говорит правду, прошипел я. — Ты враг, а врага нужно уничтожить.
— Десантник, что ли! — опешил кидала. — Я тоже служил в ВДВ.
— Насрать, — дотянувшись до горла, я сомкнул пальцы. — Я сказал свое слово…
— Старый…, - надеясь отбиться, захрипел тот. — Старый, я отдам деньги… но ты влетел сам…
Я ударил его лбом в переносицу. Хлынула кровь. Взбрыкнув руками, парень полез за платком.
— Зачем так, — поддергивал он сопли. — Мы договорились…
— Слушаю.
— Я отдаю деньги. Но ты влетел. Надо обсудить…
Я продолжал смотреть в глаза, не снимая кольца с шеи. Наконец, до него доехало, что связался не с простым менялой, обычно признающим поражение и начинающим крутиться по новой, а с маньяком от валютчиков, готовым грудь разорвать, сердце сырым сожрать.
— Что ты хочешь?… — начал было он.
Я сомкнул пальцы с такой силой, что у кидалы закатились глаза. Саданул коленом под пах. Когда мошенник согнулся, ударом кулака опустил челюсть вниз. Торгаши следили с интересом, забыв приглядывать за своим товаром. Отдышавшись, кидала покосился на меня. Он пожалел, что не поспешил стереться с места происшествия, а решил разыграть из себя банана без шкурки. Теперь было не до ухмылок. Поводив по лицу окровавленным платком, тщательно прожевал слова:
— Батя, можешь задавить меня, но больше половины денег не получишь. Ты лоханулся, согласен?
— Не спорю, — кивнул я головой. — Почему решил, что не вытрясу свое? Мне по барабану, что отправишься на тот свет. Я не забыл тех баксов, на которые недавно наказали. Месяц назад снова встретили с пушками.
