«С очень плохого», - собралась было ответить Настя, но сказала совсем другое:
- Как вам удобнее.
- Тогда начну просто с плохого, потому что оно не имеет отношения к двум другим. Павел Седов попал в больницу в очень тяжелом состоянии. У него инсульт. Я ему искренне, по-человечески сочувствую, но тут есть и чисто служебный вопрос. Надеюсь, как свидетель он вам больше не нужен? Потому что вряд ли вы сумеете в исторически обозримое время задать ему хотя бы один вопрос и получить ответ.
- Нет, все, что нам нужно, мы успели узнать.
- Ну и хорошо. Теперь сообщение нейтральное: из Смоленской области пришел ответ на наш запрос. По переданной им фотографии Канунникова был опознан находящийся у них в морге труп мужчины, который проходил как неопознанный. Тело было обнаружено в лесу, без вещей, без документов, без денег, даже часы сняты, поэтому все решили, что это чистое убийство с целью ограбления. Вы оказались правы, Анастасия Павловна, с чем я вас и поздравляю.
- Спасибо, - она слабо улыбнулась. - Ну что, пришел черед самого плохого?
- Кажется, да. Ну как, готовы?
- А что, очень плохое? - тревожно спросила Настя.
- Очень. Я, правда, не знаю, как вы к этому отнесетесь, может быть, вам это и не покажется таким уж плохим. Я по своим каналам нашел оперативные контакты с «Нефтяником», более того, уже получил результат. Вот на этой кассете есть ответы на все ваши вопросы. Кто ее наговорил - я вам сказать не могу, не имею права. Вы сейчас послушаете, и я ее уничтожу. Договорились?
И в этот момент Настя поняла, что делал в этом кабинете высокий чин из Департамента по экономическим преступлениям. Он приходил ставить условия.
Голос на кассете был приглушенным, но каждое слово слышалось достаточно отчетливо. Олега Канунникова, равно как и ряд других, наняли для выполнения операции по отмыванию денег и перегонки их за границу на личные счета некоторых функционеров корпорации «Нефтяник». Олег был человеком, не имеющим жестких принципов, покладистым, добросовестным, уставшим от безденежья, нелюбопытным, не замеченным в излишнем правдолюбии и правдоискательстве, одним словом, по своим психологическим характеристикам он вполне подходил для такой работы. Долгое время все шло как по маслу, на счета открытой им фирмы перекачивались деньги под липовые контракты, началось строительство дома… И вдруг Олег взбрыкнул. Он был единственным профессиональным строителем из всех, кто возглавил по договоренности с «Нефтяником» специально созданные фирмы, поэтому только он один понял, что строительство ведется с грубейшим нарушением технологии, благодаря которому себестоимость жилья в доме резко понижается, а прибыль от продажи квартир по коммерческим ценам, соответственно, резко возрастает. Нарушения могли привести к тому, что через восемь-десять лет дом рухнет, а если в зимнее время случатся резкие перепады температур, градусов на пятнадцать в течение одних суток, то катастрофа может случиться и раньше. Канунников устроил суровый разбор полетов с руководителем организации-подрядчика, тот огрызался, делал вид, что не понимает, о чем речь, и уверял, что работы ведутся в строгом соответствии с утвержденным проектом. На самом деле, конечно, нарушения были, но с ведома людей из «Нефтяника», которых уже после утверждения проекта и сметы одолела жадность. Понятно, что строители выполняли указания «Нефтяника», но Олег в тот момент об этом не подозревал. Люди из корпорации успокоили его, пообещав разобраться со строителями. Однако Олег не успокоился. Никто не ожидал, что он будет сам почти ежедневно приезжать на стройку, никто не понимал, зачем ему это нужно, ведь дом - не его собственность, и вообще, он должен понимать, для чего его наняли, и не лезть куда не надо.
Но Канунников лез, причем упорно и настырно. Из корпорации пришло недвусмысленное указание остановиться и не мешать. На какое-то время Олег затих и своих шефов из «Нефтяника» не беспокоил, зато постоянно доставал тех, кто строил дом. Им это надоело, и они поставили вопрос ребром: или уберите этого приставалу, или мы бросим объект и уйдем. Вы сами дали указание строить дешевле, а теперь не можете нас оградить. Тогда «Нефтяник» избрал другую тактику. Канунникову было предложено изложить все свои соображения в письменном виде, с чертежами и расчетами. Олег засел за компьютер и все документы подготовил. Их приняли и пообещали рассмотреть. Понятно, что рассматривали их до тех пор, пока почти все квартиры в доме не оказались проданными. А потом один умный и хитрый человек из службы безопасности корпорации вдруг сказал:
- Мы чего-то не рассчитали с этим Канунниковым. Мы были уверены, что он тихий, послушный и ко всему безразличный, для него главное деньги, поэтому и сделали на него ставку. Оказалось, что мы ошиблись и он не такой уж тихий и послушный и не такой уж безразличный. Сейчас он вякает насчет нарушений технологии строительства, а завтра о чем он будет вякать? Сообразили? Вот то-то же. Его надо убирать. Дайте ему команду быстро завершить перевод денег на заграничные счета, и будем решать вопрос.
Вопрос решали люди все из той же службы безопасности, главным исполнителем назначили Кирилла Сайкина. Предусмотрительный «Нефтяник» к каждому нанятому руководителю фирм, организованных для проведения операции, приставил в качестве помощника по «своему» человеку. Так надежнее, все держится под контролем. Вот и для другой надобности пригодилось…
Настя выключила диктофон и молча протянула его начальнику. Константин Георгиевич, не говоря ни слова, вынул кассету и одним движением сильных пальцев сломал пополам.
- Я так понимаю, Сайкина нам не отдают, - негромко и задумчиво проговорила Настя.
- Вы правильно понимаете. Корпорацию «Нефтяник» трогать нам запретили, причем запрет исходит с самого высокого уровня. Скажу вам больше: «Нефтяник» готовится на роль официального спонсора ряда важных государственных программ, а также правящей партии на следующих выборах в Госдуму. Для этого она должна быть чиста, как слеза младенца, потому что Счетная палата с нее глаз спускать не будет. Руководство «Нефтяника» получило негласное указание до конца этого года избавиться от всех денег, происхождение которых может вызвать нежелательные вопросы. При этом им была гарантирована определенная… не то чтобы неприкосновенность, но слепота компетентных органов. Ведите себя прилично и негромко, а мы по своей инициативе к вам не полезем. Если только вы сами не допустите, чтобы от вас пошел запашок. Поэтому неожиданное поведение Канунникова оказалось для них опасным.
- Ну и что будем делать? Повесим убийства Погодиной и Щеколдина как нераскрытые, а убийство Канунникова пусть висит на смолянах?
- От вас зависит, Анастасия Павловна. Как вы решите, так и будет.
- То есть как? - она вытаращила глаза на начальника.
С каких это пор подобные вопросы решают оперативники? Испокон веку такие проблемы были делом руководителей. Они принимали решение, а оперативный состав их тупо исполнял, и никого никогда особо не интересовало, что они при этом чувствуют.
- Мы можем торговаться. Просто вам это не приходило в голову. Мы можем выставить им встречное условие: если не хотите, чтобы название корпорации фигурировало в одном контексте с тремя убийствами, отдайте нам Сайкина с другим мотивом преступления. С каким угодно. Можете придумать ревность, месть или еще что-нибудь, но дайте нам посадить убийцу. И с его адвокатом договаривайтесь сами, чтобы не сломал игру. Как вам такой торг?
Настя ошеломленно слушала Большакова. Ей даже на мгновение показалось, что все вернулось и перед ней сидит не новый шеф, а любимый Колобок-Гордеев. Несколько лет, проведенных под началом Афони, заставили ее забыть о том, что бывает и так. И тут ее осенило! Ну конечно, это Колобок ему и подсказал. Ведь она, как и просил Большаков, звонила Гордееву, и тот, поудивлявшись немного, согласился встретиться с новым начальником отдела. Значит, они встречались, и, судя по всему, не один раз.
- Вы уверены, что они пойдут на это? - осторожно спросила она.
- У них выхода нет, - спокойно и твердо ответил Константин Георгиевич. - Допустим, на нас с вами можно надавить. Но им не повезло со следователем. На Давыдова давить бесполезно. Он на такие сделки не идет. Вы ему раздобыли прорву информации, и он за здорово живешь не станет делать вид, что ее никогда не было.
- Откуда вы знаете?
- Я знаю, - мягко сказал Большаков и повторил: - Я точно знаю. Можете мне поверить. Но, разумеется, мы можем поступить и по-другому. Принять их условия безоговорочно.
- А Давыдов как же?
- Уже готов приказ о его увольнении на пенсию. Как только будет дана команда, приказ немедленно пойдет в работу, будет подписан в течение часа, и дело тут же передадут другому следователю, более сообразительному и покладистому. Конечно, дело можно у него и так отобрать и передать другому, но это вызовет у Давыдова подозрения, и он может все испортить.
