даже как-то пыталась этому препятствовать, но ее попытки результата не имели. Более того, Бунтыл постепенно стал привлекать и ее к участию в своих операциях, не всегда для Маргариты безопасных. Как бы там ни было, но семья Бугра ее оберегала и всегда старалась подстраховать.
Бунтыл Маргариту не обижал и не унижал. Она была матерью его детей. С ней он не только хотел жить, но и надеялся увеличить свою семью. Только став отцом, Бунтыл понял, что такое любовь. Еще он понимал, что при разводе, если дело дойдет до него, он лишится возможности видеть и общаться с детьми, так как Маргарита уедет с ними к своим родителям.
Теперь Бунтыл не был тем глупым подростком, который необдуманно жил и совершал преступления. Теперь он старался глупыми ляпсусами не усложнять себе жизнь. А поэтому ту дикость и вольность, которую он позволял в отношении Людмилы, у него и в мыслях не было допустить к матери своих детей.
Однако, если у него была возможность, а она у появлялась в основном тогда, когда Маргарита уезжала или улетала в гости к своим родителям, он без зазрения совести спокойно изменял Маргарите с другими женщинами, считая это в порядке вещей. Прочитав один научный журнал, Бунтыл нашел в нем оправдание своим действиям. Оказывается, мужчине биологически предопределено стремление к новым половым актам, которые благотворно сказываются на его здоровье. Он не был врагом своему здоровью и стремился поддерживать его в надлежащей спортивной форме.
За неделю до Международного женского праздника Бунтыл поинтересовался у Маргариты:
— Что тебе подарить?
— Мне ничего не надо, у меня все есть.
Своим ответом она удивила его:
— Ну а все таки, есть у тебя какое-то сокровенное желание?
— Есть, — призналась она.
— Пока я добрый, говори, так и быть — исполню.
— Твоя мать у моих родителей ни разу не была. Я тоже давно не виделась с ними и соскучилась. Отпустил бы ты нас с ней и с детьми к ним на недельку. Это будет для нас с мамой самый приятный подарок.
— Ишь чего захотела! Выходит, мы с отцом должны остаться на праздники одни, как монахи?
— Если хочешь, перед праздником, седьмого числа, мы вернемся домой, — предложила она свой вариант.
— Нет, дорогуша, такой номер у тебя не пройдет. Если я и отпущу вас в столицу, то только после праздника.
Бунтыл не признавал никаких праздников и не придавал им значения, но если ему надо было что-то доказывать или на чем-то настоять, то иногда он ссылался на них как на определенную преграду.
Однако Маргариту его решение не удовлетворило. Она, подговорив свекровь, с ее содействием все же убедила мужа отпустить ее на недельку в гости к родителям.
Екатерина Викторовна тоже была заинтересована в этой поездке. Ей хотелось посмотреть, как живут ее сваты.
Так негаданно Бунтыл почти на целую неделю остался дома один. На третий день после отъезда своей семьи в Москву, в конце рабочего дня переговорив по телефону с женой, Бунтыл не спеша положил телефонную трубку на аппарат и задумался: «Домой идти не хочется. Делать нечего. Чем путевым заняться?..»
Жизнь аскета не входила в его планы. Поэтому, поручив Кроту затопить в доме финскую баню, он поехал к Людмиле, чтобы привезти ее к себе, заранее предвкушая, как у них плодотворно пролетит ночь.
Беспокоясь о своем здоровье, Бунтыл не только не курил, но и не употреблял крепких спиртных напитков, предпочитая им шампанское, как и его отец. Его он пил и в этот вечер, Людмила же себя ни в чем не ограничивала и пила то шампанское, то коньяк, закусывая черной, красной икрой, салями, шоколадом, разными фруктами. При этом они не забывали париться в бане, резвиться в бассейне с подогретой водой.
После купания Бунтыл, зайдя в парную, постелил себе на нижней полке огромное махровое полотенце. Растянувшись на нем во весь рост, он попросил Людмилу сделать ему массаж. Смеясь и шутя, она приступила к работе, массируя его тело не только руками, но и губами.
Конечно, при такой игре рук и губ Бунтыл долго не выдержал. Сграбастав ее в охапку и не чувствуя тяжести в руках, он вынес заразительно смеявшуюся Людмилу из бани и положил на широкий деревянный диван. Всю накопившуюся в нем энергию он с удовольствием израсходовал на Людмилу…
Еще полностью не остыв от «борьбы» с ней, Бунтыл бросился в бассейн. Людмила, не меняя позы, лежала неподвижно, уставившись в потолок.
Вытирая полотенцем мокрое тело, Бунтыл подошел к ней.
— Ты о чем, ласточка, задумалась?
— Как бы я хотела, чтобы наша с тобой теперешняя жизнь продолжалась до бесконечности!
— Такого в реальности не может быть.
— Почему? — удивилась она.
— Видишь ли дорогуша, если не пахать, то беззаботной жизни ни у кого не получится.
— К сожалению, ты прав. Даже мне приходится пахать за такую жизнь, — пошутила Людмила.
Поиграв розовыми сосками ее грудей, похлопав нежно ладонью по лобку, он произнес:
— А ты как думала? За все надо платить.
— Ты свою Марго сильно любишь? — не к месту и без связи с прежней темой разговора спросила Людмила.
Ее вопрос Бунтылу не понравился. Он внимательно посмотрел на любовницу.
— Люда, я уже сбился со счета, так часто ты задаешь мне этот дурацкий вопрос. До каких пор ты будешь меня им долбить?
— Я его задаю потому, что ты на него так ни разу и не ответил.
— И не отвечу! — заверил он ее сердито.
— Почему?
— Потому что эту тему я с тобой не собираюсь обсуждать.
— А я хочу ее с тобой обсудить, — капризно заявила она.
— Зря.
— Я хочу и требую, чтобы ты ответил на мой вопрос.
— А жалеть не будешь о своем требовании?
— Если бить не будешь, то не пожалею, — спряталась за своим условием Людмила.
— Не бойся, и пальцем не трону, — заверил он ее.
— Тогда я настаиваю!
— Хорошо, я отвечу на твой вопрос, но только немного позже.
— Но непременно сегодня!
— Будем считать, что договорились, — поставил он точку в затянувшемся споре. У Люд милы была совершенная фигура и смазливое личико, а если добавить, что она слыла мастерицей в любовных ласках, то можно представить, каким лакомым «объектом» для мужчин являлась. Но у нее было два недостатка — любопытство и болтливость. Они часто вредили ей в жизни, но она так и не сделала должного вывода для себя…
Настойчивость Людмилы сильно возмутила Бунтыла. Отлично помня, к чему привела ее болтливость в отношении Эльдара, он решил
