Рей кивком указывает на камеру.
– Ну что, приступим?
– Мне нужно кое-кому позвонить, – говорю я. – Может, ты пока приготовишь нам чего-нибудь выпить?
Она идет в кухню. Пока ее нет, я снимаю трубку с допотопного телефона на угловом столике и звоню Тэмсин. Похоже, она не рада слышать мой голос.
– Хочу напомнить тебе про этикет: ты имеешь право забывать подруг, когда у тебя заводится новый хахаль, а не когда ты съезжаешь с катушек, – говорит она. – Когда ты съезжаешь с катушек, тебе позволено проводить с подругами столько же времени, что и раньше, при условии, что ты делаешь растерянное лицо и называешь их именами тех, кто уже давно отошел в мир иной.
– Только не говори мне, что ты нашла новую работу! – парирую я.
– Работу? – У нее такой голос, будто она вообще не помнит, что это такое.
– Насколько трудно нам с тобой будет начать собственное дело?
– Это какое же?
– Создание телепрограмм.
– Ты имеешь в виду нашу собственную телекомпанию? Понятия не имею.
– Выясни.
В трубке раздается смачный зевок.
– Если честно, я не уверена, каким образом я должна это выяснить…
Вот упрямица!
– Найти способ, – перебиваю я ее, давая понять: я это серьезно. Я знаю, именно так с ней разговаривали бы в МИ-6. Должно сработать, убеждаю я себя. Непременно должно. Теперь лишь осталось сказать Рей и Ангусу, что фильм будет снимать другая компания, а не «Бинари Стар».
Понедельник, 12 октября 2009 года
– То есть Уоррен Графф и есть наш Лысый? – уточнил у Селлерса Саймон.
– Лично я уверена на все сто, – отозвалась Чарли, разглядывая зернистое фото на экране компьютера. – Это тот самый, которого я видела.
– Я тоже уверен, – ответил Селлерс. – Графф – бывший солдат, служил в Ираке. И взгляните вот на это. – Он потянулся через весь стол за распечаткой статьи и при этом опрокинул банку с диетической колой. Шипучая жидкость вылилась на клавиатуру компьютера. – Черт! – выругался себе под нос Селлерс.
– Никогда не думала, что доживу до такого дня, – пошутила Чарли. – Колин Селлерс на диете.
– Это было опубликовано в номере «Сан», в июне две тысячи шестого года, – ответил тот. – На какой еще диете? Ты вообще про что?
Саймон взял у него статью и начал читать.
– Ты слышала про Джоанну Бью? – спросил он у Чарли.
– Нет, а кто это такая?
– Она получила срок за убийство своего сына Брэндона, но затем был повторный суд, и ее оправдали. Графф – это ее дружок и отец ребенка. Надо сказать, он был отнюдь не в восторге, когда ее оправдали. Лично он считает, что Бью задушила ребенка, и ему наплевать, если она вдруг подаст на него в суд за клевету. Судя по всему, она жестоко обращалась с ребенком с первого дня, как тот появился на свет. – Саймон поморщился и положил статью на стол. – Предлагаю обойтись без подробностей.
– Ты хочешь сказать, что мне неплохо сбросить вес? – спросил Селлерс у Чарли, прикрывая рукой выпирающее брюшко. – Это все мышцы. По крайней мере, были раньше.
– Нет, это я просто так подумала из-за диетической «колы».
– Просто в автомате других не осталось, – сказал Селлерс. – На вкус полное дерьмо.
– Его подружка убила его ребенка, и это ей сошло с рук, – произнес Саймон скорее себе, чем Селлерсу и Чарли. – Он бывший солдат. Ему наверняка доводилось убивать. Легко ли было отправителю карточек, Умнику, переманить его на свою сторону? Наверное, легко в случае с Сарой Джаггард и Хелен Ярдли. Ведь, как и Джоанна Бью, эти женщины убили собственных детей и не понесли никакого наказания. Но как тогда быть с Джудит Даффи? Какие доводы выложил Умник в этом случае? На первом суде Даффи дала показания против Джоанны Бью. Так написано в статье. Графф наверняка был настроен в ее пользу…
– Это объясняет то, что он мне сказал, – закончила его мысль Чарли. – Что Даффи не заслужила смерти; наоборот, она сделала все, что могла. Он явно имел в виду, что она сделала все, что могла, для того чтобы Джоанна Бью понесла наказание.
– Он также сказал, что и ты сделала все, что могла, – напомнил ей Саймон. – Он наверняка имел в виду полицию в целом.
– Выходит, он почему-то во власти Умника, – сделала вывод Чарли. – Даже если не хотел убивать Даффи, он все равно ее убил.
– Графф напал на улице на Сару Джаггард, его снабдили оружием для убийства Хелен Ярдли. То, что он тебе сказал, означало лишь то, что он по самые уши увяз в этом дерьме и на тот момент не мог из него выбраться. Умник не дал бы ему этого сделать… – Саймон не договорил, увидев, что к ним направляется Сэм Комботекра.
– Лишь только потому, что я пью диетическую «колу» и у меня, в отличие от тебя, на костях есть жирок, это вовсе не значит, что я на диете, – пробормотал Селлерс. Его слова предназначались Чарли. Он наклонил голову и посмотрел на свое брюшко под другим углом.
– По-моему, мы вышли на след Рей Хайнс! – взволнованно произнес Сэм. – У Лори Натрасса есть брат Хьюго, которому принадлежит дом в Твикенхэме. Сам он там не живет – предпочитает Стритэм. Вот почему мы так долго не могли докопаться, но… Саймон?
Чарли щелкнула у него перед носом пальцами.
– Просыпайся, Сэм хочет тебе что-то сказать.
Саймон повернулся к Селлерсу.
– Что ты только что сказал? Что-то про диетическую «колу»? Повтори.
Селлерс оставил попытки втянуть живот и вздохнул.
– То, что я пью диетическую «колу» и слегка набрал вес, еще не значит, что я на диете.
– Именно. – Саймон повернулся к Чарли и посмотрел на нее так, как будто забыл, что Селлерс и Сэм тоже здесь присутствуют. – Именно. Худой человек с банкой диетической «колы» просто любит ее вкус, толстяк с банкой диетической «колы»…
– Эй, это кто тут толстяк? – возмутился Селлерс.
– В общем, это не алиби, а полное дерьмо.
– Что еще за алиби? – не понял Сэм.
– Мне нужно срочно снова поговорить с Диллоном Уайтом, – выпалил Саймон. Бешеное колесо мыслей в его голове набирало скорость. – И с Рахилью Юнис.
– Это та самая журналистка, что брала в тюрьме интервью у Хелен Ярдли? – уточнила Чарли.
– Она должна сказать мне, почему утаила от меня самую важную часть своего посещения Геддам-Холла. Нет, я и сам знаю почему, но хочу услышать это от нее. Сэм, мне нужны фото: Лори Натрасса, Ангуса Хайнс, Гленна Джаггард, Пола Ярдли и Себастьяна Браунли.
Сэм кивнул. Он, как старший по званию, вполне мог бы сказать, что вообще-то раздавать указания – это его прерогатива, однако не стал этого делать.
– Чье алиби полное дерьмо? – переспросила Чарли, отлично понимая, что шансов получить ответ на этот вопрос у нее даже меньше, чем у Колина Селлерса.
– Селлерс, а ты проверь адрес в Твикенхэме, – сказал Саймон, стреляя глазами в разные стороны – верный признак того, что мысли в его голове начали складываться в целостную картинку. – Если вдруг обнаружишь там Рей Хайнс, не выпускай ее из поля зрения.
Понедельник, 12 октября 2009 года
– Он заподозрил меня уже в самый первый раз, когда к нам нагрянула полиция, – говорит в камеру Рей. Я киваю, мол, продолжай дальше, расскажи как можно больше, прежде чем к нам снова присоединится Ангус. Я боюсь, что в его присутствии ей будет не хватать откровенности. – Он изменился по отношению ко мне, держался холодно, отстраненно. И в то же время не выпускал меня из поля зрения. Он занял одну из пустых комнат, которая, как мы надеялись, со временем наполнится детскими голосами… – Она на миг умолкает. – Ты в курсе, что он хотел иметь много детей?
– Нет.
– Сам он – один из шести, и хотел иметь как минимум четверых детей, – говорит она и снова замолкает.
– Он не выпускал тебя из поля зрения, – подсказываю я ей.
– Он… следил за мной. Как будто кто-то поручил ему шпионить за каждым моим движением и потом докладывать. Иногда, в самые безумные, параноидальные моменты, мне казалось, что так и есть. Нет, конечно, все было не так. Полиция предположила бы – а она и впрямь предположила, – что нас просто объединило горе. Но он внимательно следил за мной исключительно в своих целях, а не в чьих-то еще. Собирал доказательства или моей вины, или невиновности.
– Он отказывался верить, что и у Марселлы, и у Натаниэля была сильная аллергическая реакция на вакцину?
Рей отрицательно качает головой.
– Я его не виню. Эксперты дружно твердят, что вакцины безопасны. К тому же его не было со мной, когда у обоих детей начались судороги. То, что случилось, видели лишь мы с Венди. В глазах Ангуса я была убийцей, которая уговорила Венди солгать.
– Ты была его женой, – напоминаю я ей. – Он должен был знать, что ты не убивала детей.
– Может быть, если б не разыгранная мною депрессия, когда мне нужно было слетать с Фионой в Швейцарию. Это заставило его усомниться во всем, что он, как ему казалось, знал обо мне. За это я тоже его не виню – сама виновата. Я не винила его даже тогда, но… – Она умолкает и смотрит на потолок, как будто боится в любой миг разрыдаться. Вряд ли она его боится, ведь она снова собралась за него замуж.
