Не найдя нужных слов, просто вынул из кармана коробочку и положил перед девушкой.
— Это, правда, мне? — захлопала в ладошки Тамара, раскрыв ее. — А ты опасный сердцеед… Где уж тут бедной студентке устоять?.. А деньги откуда? Ах, да! Совсем из головы вон — вы же сегодня с дела. Признаюсь, совсем не ожидала от тебя этакой супергалантности! — Она, любуясь, приложила кулончик к платью. — Блеск! Золото на голубом смотрится шикарно! В каком виде желаешь получить благодарность, милый котеночек?
Я поднялся с кресла. Настроение было такое, как если бы вместо коньяка я по ошибке выпил кислого самогона.
— Раз Генриха нет, то я, пожалуй, пойду, — я сделал шаг к двери.
— Погоди, негодник! Куда это ты улепетнуть от меня намылился? — притворно-обиженно надула губки Тамара. — Генрих, видишь ли, ему срочно понадобился! Если хочешь знать, он нарочно пригласил тебя в гости, а сам ушел. В этом и заключается его презент. Разве не рад? — Тамара откровенно-вызывающе посмотрела на меня и нарочито медленным движением расстегнула молнию на платье. Оно сползло на ковер, выставив на обозрение молодое гибкое тело, прикрытое лишь белыми кружевными трусиками. Бюстгальтер отсутствовал. Да он был и совершенно излишним приспособлением при ее высоком и упругом бюсте.
— Сам разденешься, или помочь? — нахальная девчонка подошла вплотную и, нисколько не стесняясь, расстегнула молнию на моих джинсах, запустив руку в плавки. — Ого! Даже не ожидала такой мощи от мальчонки! Небось, лет с тринадцати девочек портишь? Признавайся, негодник!
Рассказывать этой развратной девке, что сексуальный опыт у меня не богат, если не считать краткий бурный роман с одноклассницей Иринкой, закончившийся крупным скандалом с ее матерью, совсем некстати вернувшейся с работы, желания не было.
— Как тебе больше нравится: по-азиатски, по-европейски, а может, по-уголовному развращенно — «тигриный глаз»? Или французский минет?
— Не знаю, — враз охрипшим голосом выдавил я, не имея даже представления, о чем она говорит.
— Тогда остановимся на французско-азиатском варианте! — Тамара уже успела стянуть с себя шелковый кружевной треугольник. — Это самые острые ощущения! Иди ко мне, мой ласковый и нежный зверь!
Когда через час мы закончили изучение сексуальных премудростей и оделись, Тамара, порывшись в своей краской дамской сумочке, сказала:
— Ты мне понравился. Вот, держи визитную карточку. Я живу одна… Вечерком жду! Надеюсь, любимый, ты не поскупишься на кордовую цепочку в пару к кулону?
Дверь за мной захлопнулась.
Оказывается, Тамара плотно с ними повязана! Даже в курсе дел, хоть и обычная продажная девка! — это открытие меня поразило.
Если честно, я был уязвлен в лучших своих чувствах. Как тот язычник, что рабски поклонялся золотому идолу и вдруг обнаружил в нем не высшее божество, а простой товарный кусок драгметалла, который можно свободно купить и продать…
Я в мелкие кусочки изорвал визитную карточку Тамары и бросил в пролет лестницы. Обрывки, кружась белыми воронами, словно насмехаясь надо мной, лениво падали вниз. Они, будто, шелестели:
— Ну и что ты этим доказал?
10
Я шел в парк, твердо решив порвать, пока не поздно, с компанией Артиста. Данное решение придало мне уверенность и ощущение какой-то легкости и свободы, которых так не хватало в последние часы.
Хоть и опоздал, в парк я пришел раньше всех. Вторым появился Дантист. Хотел сказать ему о своем уходе из банды, чтобы тот поставил в известность Артиста, но передумал, справедливо рассудив, что Жора тогда примет мое отсутствие за банальную трусость. Да и неприлично вот так уходить, без объяснений, все-таки Жора относится ко мне дружески.
— Чего молчишь? — спросил я у Дантиста, чтобы хоть что-то сказать.
— Тяжело на сердце, — вздохнул Дантист. — Обрыдло все! Предчувствую палево. В натуре.
— Бросай эту кодлу — враз полегчает!
Дантист непонимающе уставился на меня своими телячьими глазами.
— Ты о чем, Джонни?
— Сам должен понимать, не маленький! Одно дело — грабеж, другое — налет с убийством. Лично я выхожу из игры. И тебе советую, если мозги вконец не пропил, уходи со мной. Группа на грани провала! Пистолет Генриха, наверняка, именной — его папаши генерала. Серьезный след для легавых. Группа, ясно, обречена. Надо линять, пока есть время! Или тебе под вышку приспичило?
Коротышка перекинул ногу на ногу и натянуто засмеялся, как залаял.
— И зачем, спрашивается, мечу бисер перед свиньей?! — всерьез разозлился я. — Сам о себе беспокойся, а я не нанимался!
Из-за поворота аллеи показались Артист, Генрих и Серый. Жора помахал рукой, знаками подзывая нас к себе.
— Что это у вас такие постные монашеские морды? — загоготал он при нашем приближении. — Перепили, да? А я вот, как с вами расстался, пошел домой, отоспался, как белый человек. Потом к брательнику заглянул. Глотнули по капельке из источника Иппокрены и, как видите, я по-новой бодр и полон сил. Как говорится, готов к труду и обороне! Сейчас двинем в «Большой Урал». Там нынче мюзик-холл зажигает.
— А где Тамара? Занята? — спросил Серый у Генриха, кося на меня насмешливый взгляд.
— Ерунда какая! Для меня у нее всегда найдется время. Просто она уже приелась. В «Большом Урале» подыщу достойную замену, — самодовольно ухмыльнулся Генрих. — Да и вы, мальчики, не теряйтесь. Там самая дорогая девчонка пять червонцев всего стоит. Секс — главный двигатель прогресса! И запомни, Серый, женщина, как книга. Прочтешь, она теряет всякую привлекательность.
— Но ведь есть любимые книги! — подыгрывая, вмешался Артист.
— Естественно! К ним возвращаются под настроение, но читаешь-то новые!..
Мы вышли из парка.
— Артист, я ухожу… — начал я, на всякий случай сунув руку в карман за кастетом. Но Жора меня перебил, радостно оскалившись:
— Ба! Кого имеем счастье лицезреть! Его высочество Бобер-старший, собственной персоной! Наверно, нарисовался, чтоб выразить нам свое почтительное смирение?
Бобров, видно случайно встретившийся нам, остановился и, молча, выжидающе уставился исподлобья на Артиста.
— Это один из братьев, которые нагло отказались с нами работать? — спросил Генрих с интересом, будто какую редкую инфузорию, рассматривая старшего Боброва.
— Он самый! Ну как, милейший, ты, надеюсь, искренне раскаялся в содеянном и готов по-новой вернуться в лоно нашей церкви? Не вижу что-то смирения на роже!
— Пропустите, ребята, я спешу! — сделал безуспешную попытку ретироваться Бобров.
— Ах-ах-ах, какие мы стали занятые!.. — Артист сделал едва заметное движение, и Бобров со стоном упал на колени.
«Солнечное сплетение», — догадался я.
Серый с Дантистом привычно подхватили его за руки и за ноги, поволокли жертву за парковую ограду.
— Здесь нам никто не помешает! — удовлетворенно хмыкнул Серый, вдевая пальцы в свинцовый кастет.
— Не трогайте пацана! Пусть уходит. Его право! — вмешался я в происходящее.
Серый, не слушая, с размаха ударил Боброва кастетом в челюсть. Ломая ветви акации, тот отлетел к ограде и, разлепив окровавленные губы, выдохнул:
— Падла дешевая!
Серый замахнулся снова, но я перехватил его руку.
— A-а! Сосунок! С тобой-то я не рассчитался за первую встречу! — Серый вырвал руку и ударил, метя мне в висок, но я вовремя пригнулся и с силой, в которую вложил всю ненависть, полоснул ребром ладони Серого по кадыку, а когда стал падать, пнул его в печень.
Серый тонко ойкнул и бесчувственным кулем рухнул на землю.
Бобров, воспользовавшись моментом, вырвался на улицу, сбив по пути Артиста с ног. Тот, рассвирепев, выхватил нож и хотел броситься за ним вдогонку, но Генрих остановил его, влепив отрезвляющую пощечину.
— Не будь ослом, Жорик! Мы с ним еще встретимся, и навряд ли тогда он отделается больничной койкой! Будь уверен!
— А как это понимать?! — еще не вполне охолонув, повернулся ко мне Артист. — Что ты сотворил с Серым, Джонни?
— Пустяки! — напряженно улыбнулся. — Минут через пять будет, как новенький! Кстати, Жора, я покидаю вашу теплую компанию, прощай! — резко повернулся на каблуках и пошел к выходу из парка. Заслышав за собой торопливые шаги, вынул кастет и обернулся. Меня догнал Дантист.
— Джонни, я с тобой. Будь что будет!
— Лады! Ты не так глуп, как кажешься.
— Постойте! — к нам шел Артист, его морду аж перекосило от ярости. — Вы что, донести на меня собрались?
— Нет, Жорик. Ты и без наколки спалишься, нервишки тебя опять подведут. Скорее всего, к стенке!
— A-а, понял! Схватил кусок и решил больше не рисковать? — Артист чуть не срывался на крик.
— Ты, ко всему, еще и дурак! — Я швырнул на землю смятые ассигнации. — Держи на чай, то бишь — на водку!
Жора, как я и был уверен, не побрезговав, стал собирать деньги.
