Елизар Суренович с роботом подошли к задрипанной «тойоте», скромно притулившейся за мусорным баком; робот отомкнул правую дверцу и распахнул ее перед хозяином. Елизар Суренович благожелательно кивнул и втиснулся в салон, сел за руль. Через минуту «тойота» вырулила на набережную и скользнула в сторону центра. Алеша отпустил ее метров на пятьдесят, полагая, что это дистанция нормальная для слежки по Москве. Опыта погони на автомобилях у него не было никакого, оставалось уповать на цыганское счастье. Он был уверен, что старый лиходей рано или поздно приведет его к Насте. Лучше бы рано, чем поздно. Без помех и приключений они добрались до площади Восстания, и «тойота» как-то без подготовки нырнула на улицу Чкалова и закрутилась в узких переулках. Алеша малость приотстал, уверенности, что его уже не засекли, у него не было. «Тойота» тормознула у двухэтажного зеленого здания антикварного вида, и Алеша припарковался неподалеку. Улочка была пуста и прощупывалась насквозь. На всякий случай Алеша помолился, призвав на помощь покойную матушку. Из машины Елизар Суренович вылупился в одиночку и попер к подъезду, не оглядываясь окрест. Алеша в ожидании успел выкурить три сигареты, а чем занимался в это время робот, можно было лишь предполагать. Похоже, отключился, экономя батарейки. За два часа его стриженый затылок не пошевелился ни разу. Ровно в половине одиннадцатого Елизар Суренович вернулся, неся в руках ярко-желтый кожаный чемоданчик, перехваченный ремнями. С такими чемоданами любят выпендриваться кооперативные юнцы. Робот помог хозяину уместить поклажу на заднее сиденье. Елизар Суренович закурил и уставился на небо, словно ожидая оттуда для себя знака. В Алешину сторону они оба не глядели. Это наводило на грустные предположения. Ему было бы спокойнее, если бы Елизар Суренович поманил его к себе. Тогда они могли бы в нормальной обстановке обсудить создавшееся положение.
Дальше началась гонка. «Тойота» через сложное хитросплетение улиц вымахнула на Рублевское шоссе. Сто раз у любого светофора Алеша рисковал остаться с носом, и в конце концов ему пришлось подобраться к «тойоте» почти вплотную. Нужно было быть полным фраером, чтобы не заметить обнаглевшую «шестерку». Хотя, пожалуй, такому человеку, как Елизар Суренович, глубоко плевать на всех преследователей в мире, ему не по чину разбираться, кто плетется у него в хвосте. Возможен и другой вариант. Злодей выманивал Алешу в какое-то определенное место, где удобно будет без свидетелей узнать, чего ему от них надобно? На Рублевке, где повсюду висели ограничители скорости, «тойота» вдруг резко рванула за сто, и Алеше, чтобы не отстать, пришлось выжимать из «жигуленка» все соки. Движок гудел ровно и не дрожал. Алеша мысленно поклонился неведомому владельцу, который заботился о своем автомобиле. Наверное, тот давно обнаружил пропажу и мечется по стоянке, кусая локти, или заполняет протокол в отделении, где курносый сержант доверительно ему объясняет, как трудно нынче ловить угонщиков, которых развелось в Москве больше, чем нерезаных собак.
Шоссе блестело, словно вымытое с мылом, «тойота» беззаботно шла на ста, между ней и Алешей болтался, как дерьмо в проруби, какой-то упрямый «уазик» с иностранным номером, то отставая, то прибавляя ходу. По пути им попадалось много постовых, но никто их почему-то не останавливал, хоть один коротышка с капитанскими погонами вроде бы замахнулся лениво жезлом, но тут же его опустил, словно передумав связываться с проклятыми лихачами, надоевшими ему хуже горькой редьки. Или уже к этому моменту набил карманы «бабками» так, что лишняя купюра туда не влезала.
Проскочили Раздоры, Барвиху, Александровку, мосток через Москву-реку, а в Петрове-Дальнем посреди площади «тойота» развернулась и с шиком нырнула в чудесную липовую аллею. Алеша колотился метрах в тридцати сзади, заграничный «уазик» давно отстал, и теперь на этой аллее, в мареве прелестного летнего полудня он остался наедине с судьбой.
Приткнул «жигуленок» у забора, отключил зажигание и закурил. Равнодушно следил, как «тойота» на малой скорости допилила до конца аллеи, чуть помедлила, словно подавая ему знак, и, взяв чуть влево, покатила чистым полем, туда, где на опушке леса ослепительно сиял дюралевыми крышами клин приземистых краснобоких коттеджей. Развратно вильнув задом, «тойота» скрылась между домами. Алеша расположился на сиденье поудобнее и прикрыл глаза. Думать ему было не о чем, но следовало отдохнуть перед последним броском.
Настя была там, в одном из коттеджей, конечно, она была там, невинная жертва первобытных страстей, и ему повезло, что Елизар Суренович не принимал его всерьез, презирая, привел его сюда.
Из боковой улочки на аллею выкатился на велосипеде голопузый мальчишка лет двенадцати. Высунувшись из машины, Алеша его окликнул, и мальчишка подъехал, лихо спрыгнул с велосипеда и ломким голосишкой протянул:
— Чего надо, дяденька? — Мордаха задорная, наглая.
— В твои годы я уже пивом торговал, а ты без дела прохлаждаешься, — по-отечески пожурил его Алеша. — Как зовут?
— Ну, Сережа.
— Скажи-ка, Сережа, чьи там дома у леса?
— Откуда я знаю. Там собак много, мы туда не ходим.
— А я, пожалуй, схожу. Ты только скажи, как незаметно подобраться. Через лес, наверное?
Заинтригованный мальчуган объяснил, что самое лучшее вернуться на трассу и проехать вперед в деревню Незнамово. А уж оттуда, действительно, лесом, по тропке можно выскочить к коттеджам с тылу. Однако, заметил мальчишка, у них, у гадов, и с той стороны, от леса, сидят на цепи собаки и кидаются на каждый шорох.
— Стольник хочешь заработать?
— А то!
Алеша забрал у мальчика велосипед и впихнул, чуть не свернув заднее колесо, в салон.
— Садись, дорогу покажешь.
Объезд получился большой, километров пятнадцать, и попетляли изрядно. Алеша даже обеспокоился: не заблудился ли мальчуган ввиду крупного заработка. Но Сережа не сплоховал, вывел по колдобинам прямо к уходящей в глубь леса тропинке. Здесь машина завалилась носом в кювет, чихнула и заглохла.
— Теперь так, Сережа. Держи пока полтораста, а велик беру напрокат. Сторожи машину. Понял меня?
Мальчик побледнел, насупился, но деньги взял и, свирепо зыркнув по сторонам, сунул куда-то под ремень.
Мчась на велосипеде по живописной лесной тропке, Алеша несколько раз чудом уберег глаза от стрельнувших в голову острых еловых ветвей. Вислоухий «Макаров» холодил бок. На душе было мирно. Запах Настиных духов ощутимо бил в ноздри.
Дачный поселок открылся внезапно, словно в грудь ему уперлись красно-бурые стволы. Дома прилепились к лесу впритык, но были огорожены высокими сеточными заборами. Вдоль домов яблонево-вишнево-сливовые сады.
Алеша толкнул велосипед под кусты, замаскировал ветками и побрел вдоль опушки, пока не наткнулся на высокую сосну, раскинувшую смолистые лапы над березовыми малявками. До нижних опорных сучьев — метров пять, не меньше. Вот когда пригодилась Федорова цирковая наука: по-змеиному пластаться по крутизне, хитроумно перегруппировывая мышцы. Дело не в силе, учил Федор Кузьмич, а в душевном настрое. Человек так придуман, что ему вообще нет препятствий, но не все об этом знают. Это чувствуют дикие звери, потому панически боятся человеческого духа. Сама природа, в отчаянии насылающая бедствия на своего хилого двуногого мучителя, не способна его искоренить. Если бы могла, давно бы это сделала. Ужас охватывает любое растение, едва человек прикоснется к нему пальцами. Он жуток всем, но в первую очередь самому себе. Федор Кузьмич ставил перед Алешей зеркальце и заставлял неотрывно, подолгу вглядываться в собственные зрачки. Наступал миг, когда из глаз, как из магических лунок, выплескивалось наружу что-то черное, густое, беспощадное, и Алешино сознание смещалось, дробясь на множество осколков, каждый из которых болел и ныл наособицу…
Без особых усилий добравшись до вершины сосны, Алеша сверху, безмятежно обозревал окрестность. Семнадцать однояйцовых коттеджей производили впечатление красномордой колонны, угрожающе вытянувшейся из леса, чтобы напасть на близлежащие поселения. В их расположении была стройность общего архитектурного замысла, что в общем-то несвойственно отечественным дачным строительствам, обыкновенно зависимым от толщины кошелька заказчика. Эти домики не поражали роскошью, но внушали уважение к тому, кто их так надежно, органично расставил под защиту леса. Удивляло, особенно учитывая летнюю пору, безлюдье поселка. Две женщины копались на грядках, мужик в красной рубахе самозабвенно колол дрова, да белобородый старик дымил трубкой на одном из крылечек. Картина сонного царства. Даже мужик с топором, делающий мощные, монотонные движения, лишь подчеркивал противоестественную сонную одурь поселка. У второго от леса коттеджа, носом в гараж, дремала знакомая «тойота», пуча белые глаза на цветочные клумбы. Крыльцо выходило на улицу, два окна наверху распахнуты, нижние окна закрыты и со спущенными жалюзи. Собак не видно не только у этого дома, но ни у какого другого. Конечно, это ничего не значило. Собаки в этом божьем поселке, как и люди, видно, не любят болтаться на виду. Кроме того, Елизар, разумеется, держит прислугу, выдрессированную не хуже собак. Если Настя в доме, то она, скорее всего, наверху…
