Однако если вы подумываете о том, чтобы попробовать этот метод, так сказать, в кругу семьи, то помните, что повышенный уровень инсулина обязательно обнаружится при вскрытии. Времена таинственных туземных ядов, отравленных шипов и Агаты Кристи давно прошли. При современном уровне науки практически невозможно полностью скрыть следы убийства. Вот почему смерть нужно обставить таким образом, чтобы исключить любые поводы для излишнего любопытства.
Ну что ж, у клиента нет ни ссадин, ни порезов, ни синяков. Его одежда аккуратно сложена, кот накормлен, а самого его найдут в пижаме в собственной постели (хотите верьте, хотите нет, а именно там отдаст концы большинство из нас). К тому же он здоровенный жирный тип. Не надо быть гением, чтобы сделать единственный возможный вывод: советник скончался от сердечного приступа. Вот ведь беда, как грустно — подпишите здесь, пожалуйста, доктор, и возвращайтесь к своему гольфу. Сегодня пятница, и можно с большой долей уверенности предположить, что поскольку семьи у покойника нет, то хватятся его не раньше понедельника, когда тело заведомо остынет до комнатной температуры и точное время смерти уже никто не определит.
Я перевернул Алана на живот и приготовился сделать укол.
Если вы удивляетесь, почему естественные причины так для меня неприятны, то сейчас все поймете. Существует лишь одно место на человеческом теле, где укол шприца не виден. Догадались? Вот именно, анальное отверстие, дырка в заднице. В любом другом месте след найдут, а раз найдут, то и полицейский следователь не заставит себя ждать. У Логана была еще идея отодвигать глазное яблоко и вводить средство для свертывания крови прямо в мозг, чтобы вызвать инсульт, но мне это показалось еще более неприятным, чем укол в задницу, и я остался верен старому проверенному методу.
Итак, я раздвинул пальцами вонючую задницу Алана и осторожно ввел иглу в самую глубину. Малоприятное занятие. Куда проще было бы взять и скинуть его несколько раз с лестницы, однако Логан исключил такой вариант, а кто платит, тот и заказывает музыку. Особенно неприятно было сознавать, что Карпентер голубой. Я знаю, это звучит странно — наверное, то, что я делал, чем-то походило на половой акт, и мне казалось, будто я и сам голубой. Не знаю… Что-то на уровне животных инстинктов. Похоже, я все-таки гомофоб, хотя никогда раньше и не думал о таких вещах. Хотя, пожалуй, Алан вряд ли получил бы удовольствие от процесса, будь он в сознании. По крайней мере я на это надеялся.
Кот тихо мяукнул, когда я извлекал шприц. Алан поддержал беседу, шумно и обильно выпустив газы прямо мне в лицо. Оставалось натянуть на него пижаму и укрыть одеялом. Когда я перевернул тело на спину и начал застегивать пуговицы, Алан покрылся испариной и начал задыхаться. Я пощупал ему лоб, подоткнул одеяло и стал ждать. Часа через два он перестал дышать. Довольно медленная смерть, хоть и безболезненная. Правда, перед смертью он открыл глаза и начал биться в судорогах, но в сознание не приходил, я уверен.
Не самый худший способ оставить этот мир.
Когда советник окончательно успокоился, мы с котом спустились вниз и вполне сносно перекусили. Через час, когда солнце зашло, я вернулся в спальню и задвинул шторы. Затем поставил на столик у кровати стакан воды, проверил, нет ли у покойника во рту вставной челюсти или контактных линз в глазах, и распрощался с ним. Выглянув из окна, я убедился, что улица пуста, оставил у выхода карточку домашнего врача — так, чтобы ее было легко найти, и тихо выскользнул наружу.
Звучит это, может, и жутковато, но бывают моменты, когда я невольно чувствую себя самой Смертью.
* * *
В понедельник Алан Карпентер не явился на свое заседание, что, как я полагаю, немало обрадовало Джона Брода. После нескольких безуспешных попыток дозвониться к советнику послали машину. За тем, как разворачивалось это драматическое действие, я наблюдал из фургона, припаркованного на другой стороне улицы. В одиннадцать утра возле дома появился какой-то парень. Он несколько раз позвонил, немного постоял с растерянным видом, заглянул в окна, крикнул что-то в щель для писем, потом зачем-то оглядел улицу — наверное, в поисках вдохновения. Через пару минут снова позвонил, попытался заглянуть в почтовый ящик, сел в машину и уехал.
Через полчаса тот же парень вернулся и снова позвонил — однако на этот раз, видимо, не был столь уверен в успехе, поскольку постоянно прихлебывал кофе из макдоналдсовского стаканчика. Затем подождал минут десять в машине и наконец поступил, как я и ожидал: куда-то позвонил, вышел, посмотрел на часы и отправился в паб на другом конце улицы.
Вскоре подъехала патрульная машина. Фараон оценил ситуацию, выволок парня из пивной и взломал дверь. Немного погодя он вышел на крыльцо, говоря с кем-то по рации и разглядывая карточку, которую я оставил на столике в прихожей. Парнишка попросил пустить его наверх посмотреть, но безуспешно.
— Возвращайся в контору, — посоветовал патрульный. — Сегодня он вряд ли куда-нибудь поедет.
— Рано, обеденный перерыв еще не кончился, — ответил тот, глядя на часы, и снова нырнул в паб.
Еще через полчаса прибыл врач и констатировал смерть, потом, когда все закончилось ко всеобщему удовлетворению, привезли какую-то старуху (наверное, мамашу), выдали ей запас носовых платков и отбыли восвояси. Этого я и дожидался: медицинское заключение выписано, полиция уехала. С Аланом Карпентером покончено. Доктор вышел из дома, выразил старухе свои соболезнования, затем сел в машину и уехал. Мне ничего не оставалось, как пересесть в кабину фургона и последовать его примеру, оставив миссис Карпентер наедине с ее горем.
* * *
В понедельник после обеда стоянка возле супермаркета была наполовину пуста. Я покружил по ней немного, отыскивая машину доктора, остановился рядом и стал ждать. Минут через десять он подошел, поставил пакет с продуктами на сиденье и достал из кармана ключи.
— Эй, док! — окликнул я его, открывая дверцу. — Что там у нас хорошенького на обед?
— Рыба, — проговорил он, нервно оглядываясь вокруг.
— М-м, неплохо. Люблю рыбу: вкусно и готовить просто, но вот с гарниром проблема — ни рис, ни картошка не годятся, пресновато. Вы что предпочитаете?
— Чипсы.
Это был домашний врач Алана Карпентера. Наш человек уже встречался с ним, мне предстояло лишь отдать оставшуюся половину денег. В первый раз доктора Ранджани отвели в уголок и сказали, коротко и ясно: «Один ваш пациент на следующей неделе умрет во сне. Полиция вас вызовет, чтобы засвидетельствовать смерть. Вы подпишете заключение и объясните им, что вскрытия не требуется. Если все пройдет как надо, получите десять тысяч наличными и больше нас не увидите. Если начнете делать глупости или обратитесь в полицию, мы обидимся. — После чего доктору показали фотографии его жены и детей (или каких-то других родственников — кого удалось сфотографировать). — И не беспокойтесь: человек, который должен умереть, — грязный педофил. Все вот-вот попадет в газеты, и наш босс, который знаком с ним лично и ничего не знал, боится быть скомпрометированным. А так и справедливость восторжествует, и его репутация не пострадает. Неужели вы станете жертвовать собой и своей семьей из-за какого-то выродка?»
Разумеется, не станет. Все это, конечно, неправда, но зачем расстраивать доктора Ранджани?
И доктор согласился. Получил вызов, приехал к Карпентеру, покачал головой — вроде «я его предупреждал», — констатировал смерть и сказал легавым, что во вскрытии необходимости нет. Дело в том, что вскрытие обязательно выявило бы избыток инсулина, как и любого другого препарата, однако если домашний доктор вскрытия не рекомендует, то все шито-крыто. Какой сыщик станет спорить с врачом? Мне оставалось лишь положить на видном месте его карточку. Дальше все идет само собой. Они всегда звонят врачу — вот в чем прелесть! В случае внезапной смерти, не вызывающей подозрений, полиции рекомендовано обращаться к собственному врачу покойного, который хорошо знает пациента и может определить, по какой причине тот вдруг откинул копыта. Стандартный трюк — всегда срабатывает.
Почти всегда.
Бывают и случайности. К примеру, патрульные не нашли карточку, или с ними на вызове оказался какой-нибудь въедливый докторишка. Тогда все в руках Всевышнего. Если картина смерти подозрений не вызывает, тогда и докторишка скорее всего копать не будет. Дело в том, что каждый раз делать вскрытие просто невозможно. Нас в Великобритании шестьдесят миллионов, и каждый день умирают тысячи. Не знаю точно сколько, но думаю, что много, я где-то об этом читал. Даже если все врачи будут работать день и ночь, всех они не проверят — так какой же смысл полосовать какого-то толстяка, который скорее всего умер от сердечного приступа?
Вот так мы это делаем. Правильно все обставишь — и никто ничего не заподозрит.
