стола, следователь какое-то время изучал багрово-красное от гнева лицо Сергея Кунки, и когда тот процедил сквозь зубы: «Я возмущен и не понимаю причину моего ареста!» — более чем спокойно ответил:
— Скоро все поймете, а сейчас… Вам известен Гю Бо, начальник боевиков Танаки? Это председатель корейской семьи якудза в Саппоро.
Видимо, все что угодно мог ожидать задержанный, но только не этого вопроса, — он дернулся, словно через него пропустили разряд электрического тока, его лицо побледнело, но все-таки сумел собраться и так же, почти не разжимая зубов, процедил:
— Я не понимаю… и не знаю никакую якудзу, тем более в Саппоро, где я никогда не был. И вообще буду жаловаться прокурору на ваши незаконные действия.
— Да бросьте вы, гражданин Кунка, дурачка валять: «не знаю, буду жаловаться». Вы еще забыли тридцать седьмой год упомянуть и методы Лаврентия Павловича Берии. «Никогда не были в Саппоро…» Согласен, не были, зато пробыли едва ли не сутки в Вакканае, где и был убит выстрелом из пистолета генеральный директор «Дальросы» Александр Борисович Ложников. А то, что вы прекрасно знаете начальника боевиков Танаки, — это неопровержимый факт, и подтверждение тому — «вальтер», из которого вы стреляли в Ложникова и на котором остались ваши пальчики.
— Какие на хер «пальчики» и какой «вальтер»?! — сорвался на крик чоповец. — Что вы мне шьете то, чего никогда не было?
— Было, гражданин Кунка, было. Что же касается «вальтера»… Сделав контрольный выстрел, вы передали пистолет лично в руки тому самому якудзе по имени Гю Бо и думали, что он сбросит его в море, однако он, бедолага, не смог решиться на подобное, зная истинную цену этого оружия, и оставил его у себя. После чего засветился с ним в том же Саппоро, застрелив трех кореянок и весьма влиятельного якудзу из семьи Танаки. Но и это еще не всё, буквально с часу на час доставят в Южно-Сахалинск капитана «Дюжины», на которой вы ходили в Вакканай, и господин Тетерин, спасая свою собственную шкуру, сдаст вас со всеми потрохами, могу в этом вас уверить. Кстати, признательные показания дал и Гю Бо, и они уже лежат вот в этой папочке.
Родионов похлопал ладонью по папке, что лежала на столе, и уже чуть спокойнее произнес:
— Вы понимаете, во что вы вляпались, Сергей Иванович? Вижу, что понимаете, а посему не будем тянуть время, оставим игру в кошки-мышки и перейдем к делу. Кстати, Зенон Гамазин и Владимир Ли, в тире которого вы тренировались в стрельбе из пистолета, несколько дней тому назад убиты в Пусане.
— Этого не может быть!
— Может, гражданин Кунка, может, и документальное подтверждение тому я вам покажу сразу же, как только мы закончим наш разговор. А пока что мой совет вам, как человеку, который не один год прослужил в ВДВ, дать признательные показания. Так что будьте любезны честно отвечать на мои вопросы, и первый из них: чем вас лично купил Зенон Гамазин, сделав киллером на выезде? Деньги-доллары?
— Да, — едва слышно пробормотал Кунка.
— А остальных контрактников, что пахали в «Альбатросе»?
— Кого чем, но по большей части — баксы.
— А конкретно Любимова?
Арестованный кинул на Родионова стремительный взгляд, мол, а про Любимова ты что знаешь? — но тут же опустил глаза и негромко произнес:
— Все те же баксы.
— Хорошо, пусть будет так, ну а капитан Тетерин? Он вроде бы как в деньгах никогда не нуждался.
— Тетерин… — протянул Кунка. — Тетерин — это особая песня. Гамазин его давно захомутал, еще когда в ментовке служил. Тетеря тогда на контрабанде наркоты прокололся, если я не ошибаюсь, из Южной Кореи, и Зенон вытащил его из-под удара, заставив при этом работать на себя. Впрочем, вы сами в этом можете убедиться, если проведете обыск в квартире Гамазина.
— Что, копии уголовных дел, которые он сделал при увольнении из полиции? — догадался следователь.
— Точно так, уголовные дела. Я лично помогал ему переезжать со старой квартиры в новую, которую он прикупил в центре города, и вот тогда-то он, подвыпив прилично, похлопал по коробке, в которую были сложены какие-то бумаги, и похвалился ненароком: «Вот тут судьбы доброй половины “Альбатроса”, которую я спас от тех сроков, что светили им за наркоту, так что, друг мой Серега, паши на меня и будешь жить в шоколаде».
— А «вальтер», из которого ты стрелял в Ложникова, откуда он у тебя?
— Так мне его наш инструктор выдал, когда я отстрелялся в тире, Владимир Ли, да еще сказал при этом, что ствол более чем надежный.
— Что ж, спасибо за информацию. Теперь еще один вопрос: это ты стрелял в сына Ложникова во Владивостоке?
— А вот от этого увольте, я в тот день как раз на дежурстве был, можете проверить это по журналу дежурств.
— В таком случае кто?
— Насколько я догадываюсь, Любимов.
Итак, все сходилось: Любимов — верный пес и надежный исполнитель особо сложных поручений Зенона Гамазина. Теперь можно было приступать к допросу капитана «Надежды», его старпома, старшего механика и самого Любимова, но прежде… Прежде надо было провести ряд обысков и в первую очередь — на квартире Зенона Гамазина и Владимира Ли, который мог хранить дома еще не засвеченное оружие. Хотя это уже было делом техники, а в целом дело можно считать раскрытым.
ЮЖНАЯ КОРЕЯ, ПУСАН
Крымов едва успел расставить стулья вокруг столиков, как под окнами тормознул седан и в дверях нарисовался Ким, на лице которого застыла маска вежливости. Поклонившись в сторону Ми Сук, он более чем учтиво поздоровался с Антоном и с той же интонацией обратился к женщине:
— Вы позволите похитить господина Крымова? Буквально на несколько часов, не более. — И, видимо, заметив не очень-то приветливый взгляд хозяйки кафе, искоса брошенный на раннего гостя, тут же добавил, как бы оправдываясь: — Ми Сук, дорогая, это личная просьба господина Хана.
То ли подействовало упоминание столь влиятельного в Пусане человека, то ли улыбка ее мужчины, которую тот уже не мог сдержать, однако Милена неожиданно засмеялась и, сменив гнев на милость, произнесла:
— Похищайте, но с одним условием: чтобы на ночь у вас не оставался.
— Слушаюсь и повинуюсь, моя красавица, — раскланялся переводчик и, кивнув русскому, что будет ждать его в машине, направился к выходу. Ехали молча, и уже подъезжая к резиденции Хана, Ким спросил как будто о чем-то малозначительном: — А она что, ничего не знает?
Седой только хмыкнул на это, но поскольку вьедливый, как тропический москит, кореец ждал полноценного ответа, пробормотал негромко:
— А ты
