— Дайте мне ваше оружие.
Борисов достал пистолет, взвесил его на ладони, словно раздумывая, стоит ли отдавать, затем вручил оружие Дронго. Тот достал обойму и пересчитал патроны. Все оказались на месте. Понюхал ствол: кажется, из него вообще давно не стреляли.
— Когда вы стреляли из оружия в последний раз?
— По-моему, месяц назад, — признался Борисов.
— Разрешение с собой?
— Конечно. В пределах Шенгенской зоны. В Англии я обязан его сдать в полицию и перерегистрировать.
Дронго протянул пистолет хозяину.
— Спасибо. У кого еще есть оружие?
Все молчали. Он подождал немного, и в этот момент прозвучал голос мсье Мересса. Он снова говорил по-французски.
— Дамы и господа, прошу извинить за задержку, вызванную некоторыми техническими погрешностями. Ситуация полностью находится под нашим контролем.
Сейчас мы проверяем весь состав, пытаемся определить, что именно вызвало столь резкие колебания напряжения электричества. Через двадцать минут мы продолжим наш путь. Можете не беспокоиться.
Его слова в переводе на английский произнес уже другой голос. Затем эту же фразу произнесли на немецком и итальянском языках.
— Что они говорят? — нервно спросила Зинаида Михайловна. — О чем речь?
Сандра, поднявшись со своего места, перевела на русский язык монолог Мересса. И в этот момент из вагона-ресторана пришел молодой человек, помогавший проводнице управляться с подносами. Он молча прошел по вагону, собирая оставшиеся у пассажиров подносы. Беляев протянул ему свой, сдвинутый к правому ряду, там, где сидела Юлия Соломоновна, Нелюбов молча кивнул на поднос, лежавший рядом с ним, кстати, с почти не тронутым обедом.
— Давайте начнем с того момента, как Кравалис вышел из вагона, — снова начал восстанавливать события Дронго. — Кто выходил из вагона до него? Вы можете вспомнить?
— Я выходила, — сказала Алена Новикова.
— И я выходил, — напомнил Деркач.
— Я тоже, — поднял руку Борисов.
— А вы? — посмотрел на Нелюбова Дронго. — Вы ведь тоже выходили из вагона, как раз перед Кравалисом.
— Вы еще потребуете, чтобы я сдал анализ мочи? — грубо бросил Нелюбов. — Чего вы, собственно, пристали? Строите из себя суперсыщика. Какая разница, кто выходил или входил? Когда вагон остановился, я сидел на своем месте, и это все видели. Наш бравый полковник тоже выходил из вагона, но его вы не подозреваете.
— Не подозреваю, — согласился Дронго, — хотя бы потому, что знаю полковника Родионова много лет. Но даже не это главное. Когда мы увидели, что Горшман убит, Родионов и Кунин тут же бросились в соседние вагоны искать убийцу. Вы же в это время стояли рядом.
— Ну и что? Вы тоже стояли рядом. Или вы решили, что именно это доказывает мою виновность?
— Не только. Я слышал, что вы пробормотали, когда все прояснилось.
Кажется, «собаке — собачья смерть», — чуть понизил голос Дронго, чтобы его не услышала сидевшая в конце вагона жена погибшего. — Вам не кажется, что это слишком эмоциональная реакция?
— Это мое личное дело, — закричал Нелюбов. — Кто вы такой? По какому праву допрашиваете? Я отказываюсь вам отвечать.
— В таком случае вы будете отвечать английской полиции, — невозмутимо вставил Родионов, поднимаясь со своего места. — Перестаньте кричать, Нелюбов, и отвечайте на вопросы нашего эксперта. Считайте, что наше агентство наняло его, чтобы провести расследование данного убийства. Я и раньше видел, как вы себя вели. При виде Горшмана либо Беляева вы всегда отворачивались, бормотали проклятия, у вас портилось настроение. Я могу узнать — почему?
— Не можете, — оборвал его Нелюбов. — Это мое дело, кого мне любить, а кого не любить. Не лезьте не в свои дела. Сначала вы хотели проверить, что именно я делал в туалете, а потом лезете ко мне в душу. Отцепитесь же! И без вас тошно.
— Как вам не стыдно? — с отчаянием в голосе закричала Алена. — Здесь еще лежит тело убитого, а вы говорите в таком тоне. Хотя бы постеснялись Юлии Соломоновны. Бесчестный вы человек! — Алена поднялась со своего места, гневно махнув рукой в сторону Нелюбова. В узкой черной юбке, обтягивающей ее точеную фигурку, в высоких сапогах, белом свитере с воротником-хомутиком, она была необыкновенно хороша.
— А ты молчи, — грубо оборвал ее Нелюбов. — Заговорила — хозяйская подстилка…
Он не успел закончить фразу, как рванувшийся со своего места Беляев сделал несколько шагов вперед.
— Поднимитесь! — рявкнул он.
— А что я сказал… — Нелюбов чуть приподнялся в кресле, но сразу же получил удар в челюсть и упал обратно.
Кунин и Родионов бросились оттаскивать Беляева. Борисов попытался помочь своему шефу, вскочил на ноги, но Дронго осадил его.
— Не стоит, конфликт исчерпан.
— Негодяй! — шумно выдохнул Беляев.
— Господа, господа, — растерянно лепетала Сандра, поднимаясь со своего места.
Кристиан смотрел на этих безумцев, не понимая, почему они дерутся в такой страшной ситуации.
— Успокойтесь, господа, — попросил Дронго. — А вы, Нелюбов, немедленно извинитесь перед девушкой. Порядочные люди так себя не ведут.
— Я не…
— Если вы попытаетесь сказать еще какую-нибудь гадость, я тоже ударю вас, — пообещал Дронго, надвигаясь на Нелюбова. — И уверяю, что на этот раз вы получите урок повнушительнее.
Дронго был намного выше Беляева и шире его в плечах. И уж Нелюбов смотрелся рядом с ним сущим заморышем.
— Извините, — буркнул Нелюбов, отворачиваясь от могучего сыщика.
— Так-то лучше, — Дронго все еще нависал над ним глыбой. — Кем вы, значит, работаете? Какую компанию возглавляете?
— Это имеет отношение к делу? — вполне миролюбиво спросил Нелюбов, поднимая голову.
— Сейчас все имеет отношение к делу. Так какую компанию вы представляете?
— Я не хотел бы об этом говорить…
— Рекламную компанию «КТС», — ответил за Нелюбова полковник Родионов. — Он один из учредителей и основателей этой компании. Они занимаются рекламой финансовых учреждений.
Дронго заметил, как изменился в лице Беляев. Он с каким-то удовольствием кивнул головой. Словно ожидал услышать именно это название.
— Вы знаете эту компанию? — спросил Дронго.
— Конечно, знаю, — ответил Беляев. — «КТС» работала на Горшмана, но потом Александр Абрамович решил отказаться от их услуг за те дикие проценты, которые они брали с наших компаний. Кроме того, ходило много слухов об их нечистоплотности.
— Это ваши компании нечисто вели дела! — крикнул Нелюбов, но, сообразив, что невольно выдает причину своей ненависти к Горшману, внезапно умолк, снова замыкаясь в себе.
— Значит, у вас была-таки причина не любить покойного, — кивнул Дронго. — Получается, что вы можете быть одним из главных подозреваемых.
— Я его не убивал, — упрямо сказал Нелюбов. — Я сидел на своем месте, когда это произошло. Если бы я встал, то мне пришлось бы пробежать мимо Борисова, который сидел чуть впереди меня. Но он-то ничего не слышал.
— Да, — нехотя подтвердил Борисов, — я ничего не почувствовал. Только увидел вспышки и услышал чей-то стон. Тогда я наклонился и обхватил обеими руками плечи Петра Леонидовича, спросил, как у него дела.
— Я слышал это, — кивнул Дронго.
— Он ответил, что все нормально, — продолжал Борисов.
— Ну вот, видите, — удовлетворенно произнес Нелюбов.
— Когда вы почувствовали, что произошло нечто страшное? — спросил Дронго, обращаясь к Беляеву.
— Когда он уронил голову на мое плечо. И, кажется, задел рукой стаканчик с вином. Поднос стоял передо мной. Я в это время заканчивал обедать.
Почувствовав, как он склонил на меня голову, я попытался ему помочь и, видимо, задел стакан с вином, который опрокинулся мне на брюки. В этот момент я выругался, и Борисов спросил, все ли у меня в порядке. А потом включили свет, и мы увидели то, что увидели.
— Да, — подтвердил Кравалис, — я заметил поднос перед господином Беляевым.
И видел, как он смотрел на убитого.
— А вы почувствовали, что Борисов находится позади вас? — спросил Дронго.
— Конечно. Он обхватил меня за плечи и задал свой вопрос. Я могу подтвердить, что он находился за моей спиной. Кроме того, из его пистолета наверняка не стреляли, вы же сами его проверяли.
— Из его пистолета — нет. Но в вагоне был, очевидно, и другой пистолет, — заметил Дронго. — Тот самый, из которого стреляли.
— Будь проклят этот тоннель! — вдруг сорвалась Зинаида Михайловна. — Как я не хотела ехать. Я как чувствовала, что этот тоннель к добру не приведет.
Словно путь в преисподнюю. Не надо было соглашаться на это путешествие.
— Мама, — покачала головой дочь, — зачем ты так говоришь?
— Я знаю, что говорю, — оборвала ее Анохина-старшая. — Нужно было лететь самолетом.
— У нас, кажется, сдают нервы, — заметил Деркач. — Впрочем, это и немудрено. Весь этот маршрут — дурацкая затея. А сам тоннель? Если подумать, сколько людей погибло над нами, в водах канала. И у него до сих пор нет точного названия. Англичане упрямо называют его «Английским каналом», а вся прочая континентальная Европа — Ла-Маншем. Если пересчитать, то окажется, что в водах канала погибло больше людей, чем в любом из существующих в мире морей.
