— Бред какой-то, — произнес книгоиздатель, доставая платок. — А я думал, вы серьезный специалист. Наслушались разных бабьих сплетен, — он метнул в сторону Анохиной гневный взгляд.
Та уже открыла рот, чтобы ответить, когда услышала голос Беляева.
— Нет, не бред, — сказал бизнесмен. — Я сам слышал ваш разговор с Александром Абрамовичем. И слышал, как вы просили у него денег и как он вам отказал.
— Значит, все можно валить на меня, — огрызнулся Деркач. — В таком случае любой может оказаться под подозрением.
— Нет, — ответил Дронго, — убийца стрелял с расстояния в несколько метров.
А Беляев сидел рядом с убитым.
— Откуда вы знаете? — спросил Деркач. — Или вы можете проводить патологоанатомические вскрытия одним взглядом? — издевательски поинтересовался он.
— Нет, не взглядом. Но если бы в Горшмана стрелял Беляев, то при таком близком расстоянии на теле погибшего обязательно должны были остаться пороховые ожоги, которых у Горшмана нет. Достаточно посмотреть на его раны, чтобы понять, где именно находился убийца.
— Значит, по-вашему, это я убил Александра Абрамовича? — спросил Деркач. — Вот теперь я понимаю, почему у нас следователи кретины. Если даже такой специалист, как вы, так ошибается.
— Я не сказал, что вы убийца. Я сказал, что вы могли его убить. И у вас были веские причины желать ему смерти.
— Черт знает что! — воскликнул Деркач, уже не решаясь спорить.
— А где в таком случае его оружие? — спросил прагматичный Кравалис.
— Этот вопрос меня тоже интересует. Если убийца находится среди нас, то он должен был в течение нескольких секунд не только выстрелить в Горшмана, но и спрятать оружие. Ведь он понимал, что оружие могут найти.
— В таком случае где этот пистолет? — оживился Деркач.
— Пока я не знаю. Но если рассуждать строго по логике, то вашим сообщником мог стать Кравалис, который находился в тамбуре между вагонами — оттуда легко выбросить пистолет.
— Значит, пока мы стоим, нужно поискать вокруг вагонов, — предложил Кравалис.
— Нам не разрешат выйти, — напомнил Кунин, — это несерьезно, господа. И невозможно.
— И я оказался под подозрением? — уточнил Кравалис.
— Конечно, — ответил Дронго, — и в первую очередь. Вы последним вышли из вагона. Именно в тот момент, когда вы прошли в туалет, погас свет и состав остановился. Вполне возможно, что именно вы каким-то непонятным образом вызвали аварию в цепи. Затем вошли в вагон, выстрелили в Горшмана и быстро вышли. В таком случае вы могли успеть избавиться от пистолета и спокойно дождаться, когда включат свет.
— В ваших рассуждениях нет логической последовательности, — спокойно заметил Кравалис. — Как я мог открыть дверь, если она срабатывает только на импульсы работающего электричества? А в тот момент, когда произошло убийство, по всем вагонам погас свет.
— Верно. Но вы могли, выходя, не закрыть дверь или оставить в замке-автомате какой-нибудь предмет, который не позволил бы сработать запору.
Сделать это было несложно, так как никто не смотрел на вас в тот момент, когда вы выходили из вагона. Едва погас свет, вы появились вновь, выстрелили дважды в Горшмана и вышли обратно, уже плотно закрывая дверь. Таким образом, у вас абсолютное алиби, а мы можем подозревать кого угодно, только не вас.
— Кажется, Василий Трифонович был прав, у вас буйная фантазия, господин Дронго, — Кравалис пытался улыбнуться, но улыбка получилась натужной.
— И, наконец, еще один важный эпизод, — продолжал Дронго, — вы ведь считаетесь специалистом по олигархам. Именно поэтому вас пригласили в этот круиз. Представляю, как вы ненавидите всех банкиров и нуворишей, всех этих выскочек. Да это и чувствуется по вашим статьям.
— Я не скрывал своего негативного отношения ко многим нашим олигархам, — заметил Кравалис, — но из этого нельзя же делать вывод, что я мог решиться на столь безумный поступок.
— Нам нужно держаться всем вместе, — вставил Кунин. — И я думаю, что убийца все еще находится в одном из соседних вагонов. Постараемся выяснить, кто этот человек.
— Для этого вы и побежали в другой вагон? — иронично спросил Деркач.
— Да, для этого, — вспыхнул молодой человек. — Что вы хотите этим сказать?
И почему так на меня смотрите?
— Ничего. Просто я поражаюсь непоследовательности нашего доморощенного Шерлока Холмса. Если он подозревает всех, то в первую очередь это должно касаться именно вас, господин Кунин.
— Почему? — гневно повысил голос Андрей. — Я сидел дальше всех. И главное — почему я должен был убивать Александра Абрамовича?
— А почему вообще ваше агентство организовало этот круиз? — поинтересовался Деркач. — Вы ведь на грани банкротства. Решили с помощью бума, с помощью рекламы спасти свою фирму? Я ведь знаю, что вашим фактическим владельцем являлся сам Горшман. Может, именно его вы и обвиняли в своих бедах.
И решили покончить с ним, а потом громко завопили, что убийца в соседнем вагоне. И побежали туда специально для того, чтобы избавиться от своего пистолета. Такой вариант возможен?
Кунин чуть не задохнулся от бешенства. Он не знал, что ответить. А Деркач, издеваясь, продолжал:
— Кстати, очень интересно, что вас поддержал только полковник Родионов.
Он, кажется, тоже имеет отношение к вашей компании? По-моему, он консультант по вопросам безопасности… А может, он «консультирует» и другие специфические вопросы? И как раз и был тем самым вторым сообщником убийцы, про которого говорил наш гость?
— Не зарывайтесь, Деркач, — вновь оборвал книгоиздателя Родионов, — мы не в цирке. Произошло убийство, а вы ерничаете.
— Ага, — удовлетворенно пробормотал книгоиздатель. — Когда про меня, то можно говорить любую гадость, а когда про вас, то нельзя даже высказывать свои предположения. Вы хорошо устроились, господа.
— Перестаньте! — вдруг крикнула Алена. — Человека убили, а вы устраиваете балаган. Это гадко, гадко, подло! — она отвернулась и заплакала.
Все замерли. Беляев пересек вагон, подошел к Алене, протянул ей свой носовой платок. Она обернулась и зарыдала в голос.
— Давайте все-таки успокоимся и попытаемся восстановить картину случившегося, — предложил Родионов. — Мне кажется, нам нужно несколько поостыть. Для начала рассядемся по своим местам.
— Нам тоже пройти на свои места? — спросила Елена Анохина.
— Нет. Не нужно, — Родионов оглянулся на Дронго. — Сидите рядом с Юлией Соломоновной. Ей, кажется, совсем плохо. Мы отметим места, на которых вы сидели.
Мужчины начали расходиться по своим местам. Алена вернула платок Беляеву и прошла в конец вагона, чтобы сесть рядом с молодой Анохиной. Зинаида Михайловна вернулась на свое место с очень недовольным видом. Дронго оглядел всех собравшихся. Родионову, кажется, удалось несколько нормализовать обстановку, хотя вид мертвого тела заставлял всех внутренне съеживаться.
— Хотя бы его прикрыли какой-то простыней, — прошептал Родионов, понимая, как действует на психику людей тело убитого. Если учесть, что каждый подсознательно ощущал давящую толщу земли и воды над ними.
— Можно, я сяду рядом со своим телохранителем? — спросил Беляев, покосившись на Горшмана. — Мне кажется, что и будущему следователю покажется странным, если я окажусь слишком близко к покойному.
— Конечно, — разрешил Дронго, — только не на место Валентина. Он сидел в кресле, стоявшем сразу за вами. Сядьте, пожалуйста, рядом с ним.
— Хорошо, — кивнул Беляев.
— Для чего вам это нужно? — нервно спросил Деркач.
— Считайте, что это следственный эксперимент, — усмехнулся полковник, — только пройдите на свое место.
Деркач прошел к своему креслу. Нелюбов, бурча себе под нос какие-то «крутые» ругательства, прошел к своему креслу.
— Мне выйти из вагона или остаться на своем месте? — невозмутимо спросил Кравалис.
— Лучше сядьте на свое место, — велел Дронго.
Журналист встал и двинулся по проходу к убитому. Четыре пары женских и семь пар мужских глаз следили за каждым его движением. Переводя взгляд на убитого Горшмана, он чуть помрачнел. Сандра появилась в конце вагона и села за спиной Юлии Соломоновны.
— Давайте теперь восстановим картину случившегося, — сказал Дронго. — Я полагаю что после аварии света не было секунд пятнадцать-двадцать, не больше.
Но за это время любой из нас мог встать, чуть продвинуться вперед и выстрелить в Александра Абрамовича. Поэтому первый и самый главный вопрос: у кого есть оружие?
Он заметил, как заерзала на своем месте Зинаида Михайловна, как нервно дернулась ее дочь. Но в вагоне поднялась только одна рука. Это была рука Валентина Борисова.
— У меня есть разрешение, — чуть виновато сказал он.
Дронго переглянулся с Родионовым, подошел к Борисову и, протянув руку, потребовал:
— Дайте мне ваше оружие.
