— Я вас слушаю, — тут же подошла к нему девушка.
— Разговаривать можно по мобильному телефону или в тоннеле они не работают? — спросил Нелюбов.
— Нет, сэр, в тоннеле работают не все телефоны. Но некоторые работают. Вы можете попробовать. Здесь, в отличие от самолетов, разрешается использовать мобильную связь.
Нелюбов кивнул в знак согласия. Анохина, чуть приподнявшись, крикнула девушке:
— Свет выключат, чтобы мы могли рассмотреть тоннель?
— Нет, — улыбнулась та, — обычно свет не выключают. К сожалению, в тоннеле нет ничего интересного. Только стены. Но вы можете их рассмотреть, если хотите.
Мы проедем его за двадцать минут на довольно большой скорости.
— Жаль, — вздохнула Анохина, — я думала, в тоннеле гораздо интереснее.
— Это самая современная система в Европе, — терпеливо объяснила девушка.
— Чем вы душитесь? — вдруг спросила Зинаида Михайловна. — У ваших духов такой легкий аромат.
— Это «Иси Мияки», — смутилась девушка, отходя от любопытной пассажирки.
— Дожили, — громко заявила Анохина, — теперь проводницы душатся самыми дорогими духами. У нас такие ароматы могут позволить себе только самые богатые люди. Да и то не все.
— Парфюмерия становится общедоступной, более демократичной, — возразил Дронго, — в этом ее прелесть. Кстати, это только в некоторых странах Западной Европы, в США и Канаде. Даже в очень богатой Японии обслуга не позволит себе использовать такой дорогой парфюм. Я уже не говорю о других азиатских странах.
— Мы еще так отстаем, — вздохнула Анохина, — разве у нас так умеют улыбаться девушки из обслуживающего персонала? Разве у нас бывает такая чистота в отелях или в аэропортах?
— Я бы не сказал, что Северный вокзал самое чистое место Парижа, — попытался возразить Дронго.
— Если сравнивать с другими местами города, то да. Но если сравнить их вокзал с нашими?! Вы часто бываете на наших железнодорожных вокзалах?
— Иногда случается.
— Это же ужас! Просто кошмар!
К ним подошел Родионов. Он видел, как неугомонная Анохина допекла его друга. Тот даже не смог доесть свой остывший обед, поддерживая светскую беседу.
— Извините, — сказал Родионов, — можно мне похитить своего друга на несколько минут?
Дронго убрал поднос на соседнее кресло, закрыл столик и, поднявшись, прошел следом за полковником. Они вышли из своего вагона, чтобы перейти в соседний, где находился ресторан.
— Она не дала тебе поесть, — заметил полковник.
— Ничего, — улыбнулся Дронго, — скоро тоннель. Ты не заметил, какой мрачный сегодня Нелюбов? Он всегда такой?
— Он вполне соответствует своей фамилии. Иногда я удивляюсь, как людям это удается. Словно кто-то решает за них при рождении.
— В таком случае ты обязан больше всего любить Родину, — улыбнулся Дронго.
— Ты думаешь, Родион от слова «Родина?» — спросил полковник. — Впрочем, есть и такое толкование моей фамилии. Кстати, ты ведь обратил внимание, что тебя уже почти везде знают как Дронго. Полноценная фамилия или даже имя нарицательное — удачливый сыщик, аналитический ум, хотя это всего лишь название птички, обитающей где-то в Юго-Восточной Азии.
— Зато птички смелой, которая ничего не боится, — напомнил Дронго. — Давай о другом. О наших пассажирах. Судя по всему, у Горшмана это не просто туристическая поездка. Он собирается принять какое-то важное решение, для чего и решил выехать в эту странную экскурсию. Они с Беляевым оживленно обсуждают что-то, какие-то важные проблемы. Кстати, Беляев подозвал к себе Борисова и сказал, что эксперт, про которого тот ему говорил, может им понадобиться.
— Ты слышал это со своего места? — изумился Родионов.
— У меня хороший слух, а Беляев и не думал скрывать своей заинтересованности.
— Наверное, у него есть к тебе конкретное предложение, — решил Родионов. — Они с Горшманом компаньоны, и вполне вероятно, что могут заинтересовать тебя своими предложениями.
— Увидим, — неопределенно пожал плечами Дронго. — Давай-ка вернемся в вагон. Скоро въедем в тоннель.
— А как же эта особа рядом с тобой?
— Что делать? Придется и дальше жертвовать собой.
— Это действительно большая жертва с твоей стороны, — пожал ему руку Родионов. — Когда приедем в Лондон, я обещаю, что поселю тебя в другой гостинице.
— Достаточно, если мы будем жить на разных этажах, — покорно вздохнул Дронго.
Они вернулись в вагон, где Зинаида Михайловна уже закончила обедать.
Подносы убрали у нее, у Кунина и Елены Львовны, у Нелюбова и Кравалиса.
Остальные еще обедали. Борисов, расхрабрившись, даже попросил принести ему еще бутылочку вина. До назначенного времени прибытия к тоннелю оставалось около минуты, когда Кравалис встал, чтобы пройти в туалет, находившийся в передней части вагона. В этот момент по всему составу на нескольких языках объявили, что поезд входит в тоннель. Кравалис, не замедляя шага, прошел к туалету.
Сандра подошла к Алене Новиковой, взяла у нее поднос и, улыбнувшись, повернулась, чтобы выйти из вагона с грязными подносами. И в этот момент состав влетел в тоннель. Дневной свет за окнами сменился абсолютной тьмой.
— Интересно, — дрогнувшим голосом сказала Анохина.
И в этот момент в вагоне погас свет.
— Что это? — громко возмутилась Зинаида Михайловна. — Почему потушили свет?
Кто им разрешил?
На несколько секунд воцарилась кромешная тьма. Потом глаза начали различать некоторые детали. У дверей что-то вспыхивало, словно блики света из тоннеля ударили в салон вагона. Раздался противный скрежет тормозов. Всех сидящих сначала бросило вперед, а затем придавило на своих местах. Раздался чей-то сдавленный стон. Состав остановился. Затем кто-то негромко чертыхнулся.
— У вас все в порядке? — громко спросил Борисов, приподнявшись и трогая руками плечи своего шефа.
— У меня — да, — ответил Беляев. — Кажется, Александру Абрамовичу плохо.
— Включите свет! — бросился вперед Кунин. — Включите свет!
Двери в подобных вагонах работали автоматически. Чтобы их открыть, нужно было нажать на ручку, и через секунду створки бесшумно раскрывались. Но только в том случае, если в вагоне работало электричество. Кунин начал дергать ручку.
И в этот момент включился резервный свет.
— Александр Абрамович, — взволнованно позвал Кунин.
— Нет! — вдруг вскрикнула супруга Горшмана, поднимаясь со своего места. — Нет, нет! Этого не может быть!
К ней подскочила Алена, чтобы успокоить ее, и в ужасе застыла, не в силах отвести глаза от страшного зрелища. Кто-то успел воспользоваться темнотой и выстрелить дважды. Банкир Горшман был мертв. Первая пуля пробила легкое, вторая попала в сердце. Он уронил голову на плечо Беляеву, и тот, решив, что его компаньону стало плохо, обратился за помощью.
Дронго вскочил со своего места, подбежал к убитому. Беляев смотрел на мертвеца и на свои брюки. Умирая, Горшман задел рукой стакан с вином, и жидкость пролилась на брюки его младшего коллеги.
— Не может быть, — растерянно прошептал, повторяя слова жены убитого, Беляев, глядя на Дронго.
Тот дотронулся до шеи Горшмана, попытавшись нащупать пульс. Затем покачал головой.
— Он убит.
Супруга Горшмана закричала, падая в кресло и теряя сознание. Именно в этот момент двери за спиной Дронго открылись, и в салон ворвалась Сандра.
— У нас несчастье, — строго начал Дронго, — мы потеряли одного из пассажиров…
Родионов, подбежавший ближе, осматривал банкира. Подняв глаза на Дронго, он спросил, задыхаясь от волнения:
— Что вы об этом думаете?
— Пока что я думаю, что это первое убийство в Евротоннеле. Мы с вами недооценили серьезность ситуации, полковник. Вот вам и западный экспресс.
Супруга Горшмана все еще была без сознания. Алена хлопотала около нее, стараясь помочь несчастной женщине. К ним подбежала Лена, которая начала слушать ее пульс. Сандра поспешила в вагон-ресторан, чтобы вызвать по телефону руководителя бригады, обслуживающей данный состав.
— Какой ужас, — громко сказала Зинаида Михайловна во внезапно наступившей тишине, — ведь его застрелили буквально на наших глазах.
— Да, — кивнул Кравалис, глядя на мертвеца, — его убили несколько секунд назад.
Нелюбов пожал плечами, что-то невнятно пробормотав. Дронго обернулся, но ничего не спросил.
— Убийца еще не мог далеко уйти! — крикнул Кунин. — Нужно немедленно его искать. Полковник, помогите мне, — он побежал к дверям, открывая их. Родионов посмотрел на Дронго, но не понял, одобряет ли он его действия, и поспешил за Куниным. Оба выскочили в тамбур, чтобы перебежать в соседний вагон. Борисов, наклонившись, взял поднос у своего шефа и помог Беляеву подняться. Деркач смотрел на происходящее, раскрыв от ужаса рот, но не в силах произнести ни звука. Только Нелюбов сохранял странное спокойствие. Он смотрел на мертвеца молча, и Дронго готов был поклясться, что в его лице даже промелькнуло нечто, похожее на удовлетворение.
