Вечером ему дали еду – лепешку и кувшин воды. Лепешка была засохшей, и жевать осколками зубов было больно. И все же Зинка съел все до крошки – силы ему были нужны для дальнейших испытаний.
Вопросы и пытки начались на следующий день. Спрашивали его об одном и том же: кто он и кто его сообщники? Пытали тоже вполсилы, как бы не-хотя: подвесили за ноги к потолку и били дубинкой в такт задаваемым вопросам. Зинка быстро приспособился к подобной методике допроса, и, умело управляя мышцами, гасил силу ударов. Тяжко ему пришлось, когда в тело стали тыкать раскаленным прутом.
Пытки продолжались четыре дня. Басмангалей на допросах не присутствовал ни разу, но в конце четвертого «рабочего дня», как называл про себя Зинка свои избиения, диктатор неожиданно появился в камере. И не один. Басмангалея сопровождал высокий худощавый мужчина в европейском костюме. Зинка, с трудом разлепив заплывшие глаза, внимательно посмотрел на незнакомца, запоминая его внешность – профессиональная привычка. Не-знакомец так же внимательно разглядывал Зинку своими черными глубокими глазами.
- Европеец. Скорее всего, русский, их интерес в Джамалтаре вполне понятен. Но может быть и прибалт, даже немец. – Эти слова незнакомец произнес на танийском языке, предполагая, что пленник не знаком с этим почти мертвым языком, который и на своей родине употреблялся все реже и реже, вытесняемый английским. – Молчит?
- Молчит, как рыба, уважаемый Иоганн, - ответил Басмангалей. – Может быть он немой? Или не понимает джамалтарского?
- Sprechen Sie Deutsch? – обратился незнакомец к Зинке по-немецки.
- Ja, aber ser schlecht, - решил нарушить четырехдневное молчание Зинка. Он пойдет на контакт с немцем, потому, что любое изменение ситуации представляет собой шанс для осуществления побега. Хуже всего, когда ни-что не меняется.
- Вот видите, господин Басмангалей, он вовсе не немой, - снова на танийском сказал герр Иоганн, обращаясь к диктатору. – Джамалтарским он на-верняка тоже владеет. Просто он не хочет с вами разговаривать. Но это ничего, мне он скажет все. У меня есть средства, посерьезней сыворотки правды. Единственная просьба: не пытайте его пару дней. И подкормить паренька не помешает, мне он нужен относительно здоровым, иначе не вы-держит действия препарата. – Немец взглянул на Басмангалея, и тот кивнул, соглашаясь.
Посетители ушли, а через некоторое время Зинке принесли еду. Лепешка оказалась свежей, вместо воды был айран. Кроме того, сегодня он получил большой кусок баранины. «Жизнь налаживается!» - подумал Зинка и, превозмогая боль, набросился на мясо.
Его не трогали обещанных два дня. Последний ужин оказался с сюрпризом. Толстый тюремщик, поставив на пол еду, выразительно посмотрел на Зинку и, прижав палец к губам, указал на лепешку. Потом он потрогал ухо и подмигнул, затем провел рукой по глазам и сделал отрицательный жест. Зинка понял: камера прослушивается, но визуального наблюдения нет. Лепешка была с начинкой: небольшой нож (его размер не позволял нанести смертельный удар в сердце, но был вполне достаточным, чтобы перерезать горло или сухожилие), универсальная отмычка (она могла открыть любой замок, но, к сожалению, не могла справиться с могучими засовами, которыми была снабжена входная дверь). Еще в лепешке находилась записка. Незнакомым почерком было написано: «Когда освободишься, передвигайся согласно плану». На обороте был начертан план здания. Зинка запечатлел в памяти план и уничтожил записку, просто съел ее, запив айраном. Нож и отмычку он спрятал на теле – его этому обучали.
За ним пришли рано утром, Зинка незаметно достал отмычку и зажал ее между большим пальцем правой руки и ладонью. Его долго вели по коридорам с высокими потолками. Все окна были зарешечены и забиты снаружи досками. К концу путешествия, сопоставляя увиденное воочию с начертанным в записке планом, Зинка легко сориентировался, только не мог определить на каком этаже находится. Наконец его втолкнули в помещение, напоминающее процедурный кабинет, а может, оно некогда было операционной – под потолком была закреплена большая круглая установка с несколькими галогеновыми светильниками. Посреди комнаты стояло пыточное кресло с подлокотниками в виде трубчатых захватов. Основание кресла тоже было оснащено металлическими фиксаторами для ног. «Если меня сюда пристегнут – это конец, никакая отмычка не поможет, это, пожалуй, только Шваценегеру по зубам, да и то в лишенном здравого смысла боевичке», - подумал Зин-ка и повернулся лицом к конвоирам. Они стояли, скрестив руки на груди, и невозмутимо смотрели прямо перед собой – видимо ожидали кого-то, скорее всего того самого немца, герра Иоганна, который давеча обещал Басмангалею развязать Зинке язык.
Пленник стал незаметно освобождаться от наручников, что ему уда-лось сделать легко и быстро. Достать нож – дело одной секунды, два шага к охранникам – еще секунда. Конвоиров было двое – на каждого по секунде. Итого - четыре секунды. Зинка рванулся к тюремщикам. Тому, который стоял слева, он полоснул острым, как бритва, ножом по горлу, тому, что справа, воткнул нож по самую рукоятку прямехонько в сонную артерию. Два отработанных движения слились в одно; нож, описав плавную кривую в виде знака бесконечности, остался в теле второго тюремщика-халуя, упавшего к Зинкиным ногам.
Неожиданно открылась дверь, и в проеме возникла худощавая фигура немца. Черные глаза герра Иоганна округлились, скорее от удивления, чем от страха. Не раздумывая, Зинка схватил немца за шиворот, втянул внутрь пыточной камеры и, рубанув ребром ладони по тонкой шее, отправил в глубокий нокаут. Потом Зинка вытащил из шеи мертвого тюремщика свое единственное оружие, отпрыгнув в сторону от хлынувшей крови, и, оглянувшись на безжизненное тело немца (о том, что он тогда его не прикончил, Зинка еще пожалеет), выглянул в коридор.
В коридоре никого не было.
Неслышно ступая, Зинка продвигался к свободе, четко следуя маршруту, намеченному в плане. Без помех он добрался до лестничной клетки. Ему по-везло: пыточная камера находилась на втором этаже, поэтому до выхода из тюрьмы беглеца отделял только один лестничный марш. Он уже стал спускаться, как вдруг снизу послышался шум шагов и джамалтарский говор. Зиновий отпрянул назад и спрятался за пилястру лестничного портала. Мимо него в сопровождении трех с виду бравых телохранителей прошествовал Басмангалей. Они свернули в тот коридор, из которого только что вышел Зинка, наверное, диктатор хотел присутствовать при допросе неразговорчивого пленника. Сейчас он увидит побоище, которое устроил Зинка и поднимет тревогу; нужно торопиться. Зиновий быстро, но осторожно спустился вниз.
В вестибюле наблюдалось три человека – двое отважных сидели на корточках у дверей, третьим был тот самый тюремщик-холуй, который при-нес вчера вечером в Зинкину камеру лепешку с «начинкой». Последний держал в руках глиняный кувшин и намеревался подниматься по лестнице, по-этому он первым увидел спускающегося пленника, а вот для отважных Зин-кино появление было неожиданным.
Стражи на мгновение замерли. Холуй повернулся к поднимающимся с корточек отважным, и обрушил на голову одного из них тяжелый кувшин. Во второго Зинка метнул нож, но промахнулся; нож, звякнув, раскололся, ударившись о мраморный косяк двери. Не снижая скорости, Зинка подлетел к уже оправившемуся и обнажившему ятаган отважному и, отбив голой рукой сверкнувшую сталь, нанес противнику страшной силы удар в левый висок. Раздался характерный хруст и еще один правоверный отправился к Аллаху. Зинка, не обращая внимания на боль в рассеченном ятаганом левом предплечье и разбитых костяшках правой руки, выскочил во двор. Толстый тюремщик, как мог, поспешал за ним.
Недалеко от ворот, в месте, отмеченном на плане крестиком, стоял обшарпанный «Форд» с приклеенным на лобовое стекло посольским пропуском. Внедорожник рванул с места, как только Зинка, а вслед за ним и его неожиданный помощник плюхнулись на заднее сидение.
- С освобождением! – сказал человек, сидящий за рулем.
Зинка ожидал увидеть кого угодно, даже Лиса, но его спасителем оказался Чудак, таинственный и легендарный Вася в кубе.
- Это наш друг – Мохаммад. Он помогает нам не за деньги: темники вырезали всю его семью, у парня личный мотив мстить Басмангалею, – пояснил Чудак, глядя через зеркало заднего вида в избитое лицо Зиновия. - Крепко помяли?
- Есть маленько, - ответил Зинка. – Зубы - ерунда, вставлю новые. Ребра срастутся. Спина беспокоит... – Зинка немного помолчал, потом спросил: - Куда едем?
- В посольство, само собой. Раны залижешь и в Москву. Ну, рассказывай: где был, чего видел?
Дорога предстояла долгая, и Зинка стал подробно рассказывать Чудаку о своих злоключениях. Когда он дошел до встречи с немцем, Чудак неожиданно затормозил.
