В эту минуту в дверях появился человек в белом одеянии и открыл огонь из автомата. Борн дважды выстрелил и отпрянув к левой стене, чувствуя, что на долю секунды он окажется в зоне, недосягаемой для убийцы. Это спасло его!
Борн ранил Шакала в плечо, правое плечо! Автомат выскользнул из рук Шакала, когда он от боли инстинктивно разжал пальцы. Шакал резко повернулся, зажал рану левой рукой, а ногой что есть силы двинул по торшеру, стараясь попасть в Джейсона; окровавленное белое одеяние развернулось и затрепетало как парус.
Борн выстрелил еще раз, полуослепленный светом торшера. Пуля ушла вверх; он вновь нажал на спуск, но услышал только резкий металлический щелчок — обойма была пуста! Приподнявшись, Борн бросился к автомату, валявшемуся на полу. В это мгновение Карлос выскочил в коридор. Джейсон попытался подняться, но ноги не слушались его! О Боже! Он подполз к кровати и, цепляясь за простыни, дотянулся до телефона... Аппарат был разбит: Шакал разнес его вдребезги!
До слуха Борна донесся резкий звук. Упал засов на двери, служившей выходом на лестницу. Шакал намеревался спуститься по ней в вестибюль гостиницы. Если администратор выполнил приказ Конклина, Карлос попался!!! Борн взглянул на пожилых людей, скорчившихся в углу комнаты. Он отметил, что старик старался прикрыть жену своим телом.
— Все позади, — сказал Борн, чтобы успокоить их. — Вы, наверное, не понимаете меня, но, к сожалению, я не говорю по-русски...
— Мы тоже не говорим по-русски, — произнес старик по-английски. — Лет тридцать назад я встретил бы вас с оружием в руках у этой двери! Я ведь был в Сахаре с Монтгомери[138]. Мы неплохо показали себя при Эль-Аламейне... Если перефразировать известное выражение, с возрастом увядаешь, как говорится.
— Не будем об этом, генерал...
— Если быть точным, бригадный генерал...
— Прекрасно! — Борн перевалился через кровать и ощупал колено:
вроде все было нормально. — Мне нужен телефон!
— Больше всего меня взбесил этот маскарад! — продолжил ветеран Эль-Аламейна. — Позор, мать твою! Прости, дорогая...
— О чем вы?
— О платье, приятель! Белое платье Бинки — это пара, что живет напротив по коридору; мы путешествуем вместе с ними. Пройдоха Бинки наверняка стянул его для жены в этом прелестном «Бо-Риваж» в Лозанне. Воровство — достаточно гнусно, но то, что он отдал его этому бандиту, — непростительно!
Через несколько секунд с автоматом Шакала в руках Джейсон вломился в номер напротив и мгновенно осознал, что Бинки заслуживал больше уважения, чем предполагал бригадный генерал. Он лежал на полу, истекая кровью; он был зверски исполосован ножом.
— Я не могу дозвониться! — всхлипнула женщина, стоявшая на коленях рядом с окровавленным мужем. — Бинки дрался как сумасшедший; он почему-то был уверен, что священник его не тронет!
— Постарайтесь заклеить раны, — сказал Борн, высматривая телефон. Аппарат был цел и невредим! Вместо того чтобы звонить администратору или телефонистке, он набрал номер собственных апартаментов.
— Круппи! — раздался в трубке голос Алекса.
— Нет, это я! Первое: Карлос на лестнице, которая ведет в вестибюль. Второе: тут человек с ножевыми ранениями, в седьмом номере справа! Поторопись!
— Конечно, как только смогу. У меня прямая связь с офисом.
— Где, черт подери, группа захвата?
— Они только что прибыли. Крупкин позвонил пару секунд назад из вестибюля — вот почему я думал, что ты это...
— Я иду на лестницу!
— Бога ради...
— Он — мой!!!
Джейсон устремился к двери, не найдя слов утешения для бьющейся в истерике женщины, — ему было не до этого. Он выскочил на лестничную клетку, держа автомат наготове. Спускаясь по лестнице, он подумал, что звук шагов выдает его присутствие, и сбросил обувь. Холодные каменные ступеньки каким-то образом напомнили ему ощущения, испытанные в джунглях; эта неожиданная ассоциация помогла ему пересилить чувство страха — джунгли всегда были другом Дельты-один.
Борн спускался с этажа на этаж по кровавому следу. След стал заметнее — последняя рана была достаточно серьезна, ее непросто было перевязать и таким образом остановить кровотечение. Вероятно, Шакал дважды пытался зажать рану — один раз на пятом этаже и второй — на третьем, возле дверей, но кровотечение возобновлялось...
Второй этаж, первый... Карлос в западне! Там внизу притаился убийца! Покончив с ним, Борн наконец обретет свободу! Он достал коробок спичек и, прижавшись к бетонной стене, запалил его целиком, затем бросил факел вниз, готовый открыть огонь из автомата при малейшем признаке движения.
Внизу никого не было — абсолютно никого! Невероятно! Джейсон слетел по лестнице вниз и забарабанил в дверь вестибюля.
— Шо це? — послышалось с другой стороны. — Хто там?
— Я американец! Работаю вместе с КГБ! Пропустите!
— Шо це?
— Понял вас, — вступил другой голос. — Учтите, что когда откроется дверь, вас возьмут на прицел... Вы поняли меня? Без глупостей!
— Понял! — в ярости прокричал Борн и отшвырнул в сторону автомат Карлоса. Дверь открылась.
— Проходите! — сказал милиционер, но, заметив у ног Джейсона автомат, заорал: — Нет! — И в это мгновение могучая фигура Крупкина оттеснила милиционера.
— Я из Комитета!
— Другое дело. — Милиционер покорно кивнул.
— Как вы здесь оказались?! — спросил Крупкин. — Вестибюль очищен от посетителей, группа захвата готова к действию!
— Он был здесь! — прохрипел Борн.
— Шакал?! — воскликнул Крупкин.
— Он спускался по этой лестнице! Он не мог выйти ни на одном другом этаже. Пожарные выходы наглухо закрыты изнутри, их можно открыть, только сняв засов.
— Отсюда кто-нибудь выходил? — Крупкин обернулся к милиционеру.
— Никак нет, товарищ полковник! — ответил милиционер. — Только одна истеричка в грязном халате. Она свалилась в ванну и порезалась. Мы подумали, что у нее что-то с сердцем, — так она блажила. Ее отвели в санчасть.
Крупкин повернулся к Джейсону и перешел на английский:
— Вышла только какая-то истеричка...
— Женщина? Он уверен?.. Какого цвета у нее волосы? Крупкин переспросил милиционера и сказал:
— Говорит, что рыжеватые и кудрявые.
— Рыжеватые?! — В голове Борна мелькнула догадка. — Телефон, скорее... Идем, мне может понадобиться твоя помощь. — Борн устремился к стойке регистрации, следом за ним Крупкин. — Вы говорите по-английски? — спросил Борн администратора.
— Конечно, и вполне прилично, сэр.
— Дайте мне план десятого этажа. Побыстрее. Перед Борном появился поэтажный план гостиницы — большая тетрадь с отрывными листами.
— Вот этот номер! — сказал Борн. — Мне надо позвонить туда! Если линия занята, кто бы там ни говорил, — отключите ее. — Борн набрал номер и произнес: — Я только что был у вас...
— О да, конечно... Я так благодарна вам! Здесь врач и Бинки...
— Мне надо кое-что узнать... Вы пользуетесь шиньонами или париками?
— По-моему, это неприлично...
— У меня нет времени на любезности, я должен это знать! Ну так как?
— Да. Я не делаю из этого тайны, и все мои друзья знают об этом... Видите ли, молодой человек, у меня диабет... волосы ужасно поредели.
— У вас есть рыжий парик?
— Есть. У меня много париков... Борн бросил трубку на рычаг:
— Это был Шакал! Он ускользнул!
— Идемте со мной! — сказал Крупкин, и они направились в служебные помещения «Метрополя». Войдя в помещение санчасти, оба замерли от неожиданности...
Повсюду валялись размотанные бинты, ленты лейкопластыря, разбитые шприцы и ампулы с лекарствами, словно кому-то делали перевязку в страшной спешке. Но все это было второстепенно — их взгляды были прикованы к медсестре, вероятно, недавно оказывавшей помощь своему последнему пациенту. Она сидела откинувшись назад. Ее горло было перерезано, и на белоснежный халат стекала тонкая струйка крови. Безумие!!!
* * *
Крупкин говорил по телефону: Алекс Конклин, сидя на диване, массировал культю, с которой снял протез; Борн стоял у окна и смотрел на проспект Маркса. Алекс и Крупкин переглянулись. Между ними установилось взаимопонимание. Они были достойными друг друга противниками в бесконечной и, в сущности, бесплодной войне, в которой можно было выиграть только отдельную схватку, но фундаментальные проблемы оставались нерешенными.
— Значит, я могу на вас рассчитывать, товарищ полковник, — сказал по-русски Крупкин, — ловлю вас на слове... Разумеется, я записываю этот разговор! Вы разве поступили бы по-другому?.. Хорошо! Мы понимаем друг друга и готовы выполнять свои обязательства... Позвольте мне подвести итог. Человек, которого мы ищем, серьезно ранен, необходимо известить таксопарки, а также все больницы в Москве и области. Описание угнанного автомобиля распространено. Если обнаружат человека или машину, об этом должны немедленно сообщить вам. С нарушившими приказ будут разбираться на Лубянке. Надеюсь, вы меня понимаете... Хорошо! Главное, чтобы вас не хватил инфаркт, товарищ полковник. Я помню, что вы мой начальник, но мы в пролетарском государстве, не так ли? Поэтому послушайтесь совета опытного подчиненного. Удачного вам дня... Нет, это не угроза, просто так принято прощаться. Я научился этому в Париже, а в Париж этот обычай занесли американцы. — Крупкин повесил трубку и тяжело вздохнул. — Стыдно признаться, но иногда безумно жалко, что совершенно перевелись аристократы...
