На берегах озера среди ночи были видны огоньки таверн: в каждой из них шла игра. По этим местам бродили люди с тросточками: владельцы игорных домов были любители путешествий. Получая ежедневно крупные суммы, они путешествовали по игорным домам от Нью-Йорка до Майами и в августе возвращались в Саратогу. Большинство из них в свое время учились в Стейбенвилле, где находились игорные школы. Они были клерками преступного мира, умели быстро собирать вещи и убираться с того места, где становилось неспокойно. Потом они поселились в Лас-Вегасе, поближе к старым боссам.
Трек в Саратоге достаточно ветхий, а климат жаркий и влажный. Там есть несколько настоящих спортсменов-профессионалов, участвующих в скачках. Есть даже несколько приличных тренеров. Им нравится Саратога, и они довольны, что Лакки Лучиано исчез из этого города. Был один человек по имени Кид Таттерс, который проиграл 50 000 долларов, и ему серьезно угрожали в случае неуплаты долга. Кид знал, что Лакки очень искусен в азартных играх, и просил помочь ему. Лакки ответил ему, что все будет хорошо и что никто его не тронет, если он сделает то, что он ему скажет. Киду будет позволено играть на скачках, и репутация его станет чистой, но при одном условии, что его партнером будет Лакки. Итак, Лакки стал его партнером, пока не умер, а Кида больше никогда никто не трогал. Это отвратительный город, но, к сожалению, все города, где есть игорные дома, — такие».
Бонд сложил вырезку и положил ее в карман.
— Это, конечно, звучит очень далеко от Лили Ленгтрай, — сказал он после паузы.
— Конечно, — безразлично заметил Лейтер. — И Джим Кеннон, конечно, не говорил, что эти мальчики снова здесь. В настоящее время они совладельцы, как и наши друзья Спенги, которые ставят своих лошадей против лошадей Витней и Ван дер Вильде. Они все время выставляют таких быстроногих лошадей, как Шай Смайл. Некоторые имена в Саратоге изменились так же, как и грязь в ваннах.
Справа от дороги стоял дорожный знак, на котором было написано:
«Остановитесь в Сагаморе!
Комнаты с кондиционированным воздухом, удобными постелями и телевизорами. Пять миль от Саратоги-Спрингс, и Сагамора предоставит вам первоклассные удобства!»
— Это означает, что мы получим зубные щетки, завернутые в целлофан, стерилизованный унитаз, заклеенный бумагой, — прокомментировал Лейтер. — Не думай, что нам предоставят удобные постели, в мотелях их привинчивают к полу, чтобы не стащили.
Первое, что поразило Бонда, было зеленое величие вязов, образующих едва приметные аллеи между домиками колониального типа, которые создавали безмятежную картину европейского пригорода с прудами и конюшнями. Повсюду были лошади, которых переводили через улицы, и полисмены тогда задерживали движение, чтобы пропустить их. Конюшни находились по обеим сторонам дороги. Конюхи и жокеи — белые и негры — попадались на каждом шагу. Отовсюду слышалось ржание лошадей.
Это было смесью Нью-Маркета и Виши, и внезапно Бонд понял, что, несмотря на равнодушие к скачкам и лошадям, ему нравится жизнь, царящая вокруг него.
Лейтер оставил его в «Сагаморе», которая находилась на краю города, и пошел по своим делам. Они договорились встречаться только ночью или «случайно» в толпе, на скачках, но обязательно посетить утром тренировочный трек, если завтра на рассвете Шай Смайл будет в последний раз проходить тренировку. Лейтер сказал, что обо всем этом и многом другом он узнает в ночном баре при конюшнях, в который заходят представители преступного мира, приезжающие сюда на августовские соревнования.
Бонд заполнил регистрационную книгу для приезжих и написал про себя, что он Джеймс Бонд, из отеля «Астор» в Нью-Йорке.
Женщина со стальными глазами, явно считавшая, что Бойд, как и все другие, приехал, чтобы украсть полотенца, а может быть, и простыни, потребовала от него 30 долларов, после чего дала ключ от комнаты № 49. Он поднял свой чемодан и вошел в опрятную просторную комнату. Номер был на двоих, с креслом, тумбочкой около кровати и стандартной пепельницей, обычной для всех отелей Америки. Туалет и душ были чистыми, как и говорил Лейтер, зубные щетки обернуты в целлофан, и на унитазе наклеена полоска бумаги с надписью: «Стерильно».
Бонд принял душ, переоделся, вышел погулять и пообедал за 2 доллара и 80 центов в закусочной с кондиционированным воздухом, имеющей вид типичного американского заведения, как и мотель. Затем он вернулся в свой номер и, лежа на кровати, стал читать журнал, из которого узнал, что Т. Белл будет участвовать в скачках трехлеток на лошади Шай Смайл.
Вскоре после десяти Лейтер легко постучал в дверь и вошел, хромая: от него пахло ликером и дымом дешевых сигар — он был слегка навеселе.
— Достиг кое-какого прогресса, — сказал он, придвигая кресло к кровати, на которой лежал Бонд, сел и вынул сигареты. — Это значит, что мы должны будем завтра встать чертовски рано. В 5 часов утра. Дело в том, что тренеры будут проверять Шай Смайл на дистанции в 800 метров в 5.30. Я бы хотел посмотреть, кто будет там, когда они будут проводить тренировку. Владелец лошади, кажется, Писсаро. Один из директоров «Тиары» случайно назвал его имя. У него есть еще одна смешная кличка: Писсаро с «хромающим мозгом». Он занимается допингом, переправляет наркотики через мексиканскую границу. Люди из ФБР как-то раз поймали его, и он отсидел срок в Сен-Квентинской тюрьме. Потом Спенг дал ему работу в «Тиаре», и теперь он владелец скаковой конюшни, как Ван дер Вильде. У него все идет хорошо. Интересно, в какой Писсаро сейчас форме? Они его немного подлечили в Сен-Квентине, но у него все-таки что-то произошло с головой. С тех пор его стали звать «хромающий мозг».
Здесь есть еще жокей Тингалинг Белл. Хороший наездник, из таких людей, которые любят деньги и хорошую одежду. Я бы хотел поговорить с ним, если мне удастся встретиться наедине. Есть для него небольшое предложение. Тренер — один из гангстеров, его имя Рози Бадд звучит довольно смешно, не правда ли? Но не стоит обращать на это внимание. Он из Коннектикута, так что умеет обращаться с лошадьми. Попадался в разных неблаговидных делах по всему югу, что называется, «маленький» бандит. Воровство, грабеж, насилие — всего этого было достаточно, чтобы завести на него дело. Последние несколько лет занимается лошадьми и известен всем в качестве тренера, работающего на Спенга.
Лейтер точно бросил сигарету через открытое окно на клумбу с гладиолусами, потом встал и потянулся.
— Вот они, эти артисты. Отличный состав, и я собираюсь разжечь под ними огонь.
Бонд был озадачен.
— Но почему бы тебе прямо не рассказать о них Стюардам? Кто же твои руководители во всем этом деле? Кто оплачивает все счета?
— Это поддерживается ведущим ведомством, — сказал Лейтер. — Они платят нам по договору и сверх того в случае достижения результатов. И я не слишком-то продвинусь со Стюардами. Было бы нечестно заставить говорить конюха: это для него — смертный приговор. Ветеринар пропустил лошадь, а настоящая Шай Смайл была застрелена и сожжена несколько месяцев назад. Нет, у меня свои собственные намерения. И я собираюсь доставить мальчикам Спенга немного больше неприятностей, чем лишение участия в скачках. В любом случае я приду и постучу в дверь в 5 часов.
— Не беспокойся, — ответил Бонд, — я буду уже готов в то время, когда койоты еще лают на луну.
Бонд проснулся вовремя. В воздухе была приятная свежесть. В полумраке, сквозь вязы, можно было разглядеть просыпающиеся конюшни. Бонд шел за хромающей фигурой Лейтера… На востоке небо было местами жемчужно-серым, местами переливчато-дымчатым. Птицы в кустах начинали свои песни. От костров около конюшен поднималась голубая дымка, а в воздухе стоял запах кофе, дыма и росы. Раздавались шумы, производимые лошадьми и людьми. Когда они вышли из-за деревьев на деревянный помост, пересекающий трек, по нему уже шла цепочка лошадей, каждую из которых вел па поводу конюх. Обращаясь к своим подопечным, конюхи говорили с ласковой грубостью: «Ну пошевеливайся, лентяй» или «Шевели ногами, живей!»
— Они готовятся к утренней тренировке, — сказал Лейтер. — Когда во время галопирования к ним приходят владельцы лошадей, тренеры больше всего это ненавидят.
Они наклонились над треком, думая о раннем утре и о завтраке. Внезапно солнце осветило стоявшие в полумиле, на другой стороне трека, деревья, окрасив самые верхние ветки золотом. Через минуту последние тени исчезли, и наступил день.
Как будто ожидая этого сигнала, из-за деревьев, слева от них, появились три человека. Один из них вел лошадь со звездой на лбу и в белых чулочках.
— Не смотри на них, — мягко проговорил Лейтер, — повернись спиной к треку и смотри на тех лошадей. Тот старый, согнувшийся человек с ними — это Джим Фитсимоне, самый лучший тренер Америки. А вон те лошади — Вутворда. Большинство из них победит на этих соревнованиях. Взгляни мельком, а я буду следить за их друзьями. Не стоит казаться заинтересованными. Теперь давай посмотрим: вот конюх, ведущий Шай Смайл, и Бадд, мой старый друг «хромающий мозг» в лиловой рубашке. — Бадд пропустил конюха вперед, потом стал медленно галопировать по дальней стороне трека, направляясь к одному из постов. Гангстеры вынули свои часы и, оглядевшись, заметили нас. — Незаметно взгляни на них, Джеймс, когда лошади начнут бег, они перестанут интересоваться нами. Теперь ты можешь обернуться. Шай Смайл на дальней стороне трека, и они смотрят на нее в бинокли и ждут старта. Это заезд на 800 метров. Писсаро стоит около пятого поста.
