Чингиз Абдуллаев - День гнева

Ознакомительная версия.

— Я звоню насчет сегодняшнего нападения на министра финансов, — сказал директор.

— Мне уже сообщили. Погиб наш сотрудник, героически пытавшийся предотвратить нападение, — явно издеваясь, сказал начальник службы охраны.

— Соболезную, — едва сдерживая ярость, прошипел директор, — поэтому мы и решили помочь вам. С двух часов дня берем Полетаева под свою охрану.

— Думаю, мы сами справимся, — возразил начальник службы охраны. — Вы лучше террористов ищите!

— Это приказ президента, — не без удовольствия сообщил директор ФСБ.

Его собеседник помолчал несколько секунд, потом сухо сказал:

— Желаю успеха. — И положил трубку.

Директор с улыбкой обратился к Корниенко:

— Полагаю, нам и своих экспертов хватит. Как вы считаете?

— Так точно. — Корниенко поднялся со своего места.

— Вот и прекрасно, — сказал директор, — к Полетаеву прикрепим группу Кикнадзе. А вы начинайте поиск Слепнева параллельно с расследованием этого нападения. И покажите всем, как мы умеем работать.

Они приехали в министерство к двум часам дня. Восемь офицеров ФСБ прошли в приемную, и полковник Кикнадзе попросил секретаря доложить о них министру. Кикнадзе было сорок два года. Грузин по происхождению, он всю жизнь прожил в России и говорил по-русски без всякого акцента, от которого так трудно избавиться тем, кто с детства говорил по-грузински. Дмитрий Георгиевич Кикнадзе служил в контрразведке более шестнадцати лет, придя сюда еще во времена правления бровастого генсека, когда само название КГБ вызывало ужас у граждан огромной страны и доброй половины человечества.

Кикнадзе сделал неплохую карьеру и в свои сорок два был одним из лучших специалистов по антитеррористической деятельности в стране. Вместе с Кикнадзе в министерство приехали шестеро мужчин и одна женщина, на которую сразу обратили внимание секретарша министра и его помощники. Женщине было где-то под сорок. Высокая, с короткой стрижкой, обычным лицом и обычной фигурой. В общем, ничего такого, что свидетельствовало бы о ее принадлежности к элитарным спецподразделениям ФСБ. Разве что темные очки, которые она не сняла даже в помещении. Однако все понимали, что она не рядовой сотрудник. Офицерам пришлось ждать минут двадцать, пока министр проводил совещание.

Полковник Кикнадзе прошел к министру, когда от него выходили его заместители и помощники. Полетаев не покидал своего кабинета, куда приехал после встречи с премьером, понимая, как важно детально проработать позиции Министерства финансов перед завтрашней лондонской встречей.

— Полковник Кикнадзе, — представился вошедший.

— Извините, полковник, что заставил вас ждать, — поднялся со своего места министр, протягивая ему руку, — столько сразу свалилось, что трудно оправиться. У меня очень мало времени. Садитесь. И давайте коротко. Чем могу вам помочь?

— Нет, — ответил полковник, — вы не поняли. Это мы приехали сюда, чтобы помочь вам. Нам приказано обеспечить вашу безопасность.

— Спасибо, — буркнул министр, — вот уж не ожидал, что окажусь в центре внимания террористов. Вы считаете, что покушение может повториться?

— Всякое бывает, — уклонился от ответа Кикнадзе, — мы поменяем вашу охрану. К вам теперь будут прикреплены трое наших сотрудников, не считая меня самого.

— Значит, теперь вы будете в моем личном распоряжении, — усмехнулся Полетаев. — Как ваше имя-отчество?

— Дмитрий Георгиевич.

— Объясните, Дмитрий Георгиевич, что я должен делать?

— Ничего. Только ознакомить нас с вашим сегодняшним графиком. А завтрашний обговорим с вашими помощниками.

— Сегодня в шестнадцать у меня встреча с западными банкирами. В восемнадцать еду к премьер-министру. Вечером вернусь в министерство. Когда точно — не знаю. Это зависит от нашей встречи с министром. Кстати, на завтра ничего особенного не запланировано. Я улетаю в Лондон. Думаю, там меня наши террористы не достанут.

Он с улыбкой посмотрел на Кикнадзе, но тот не изменился в лице. Только сообщил:

— Мы летим с вами.

— Считаете, что это необходимо? — удивился Полетаев.

— Разумеется, — кивнул Кикнадзе, — с этой минуты мы будем постоянно с вами. И с членами вашей семьи.

— Они в поликлинике.

— Знаю. Там уже дежурят двое сотрудников из службы охраны. Думаю, вашим близким ничто не грозит, но лучше подстраховаться. Так что будем охранять вашу жену, дочь, внуков, зятя.

— И зятя тоже? — удивился Полетаев.

— Он считается близким родственником. Или вы думаете иначе?

— Нет, нет, конечно. Правда, не представляю себе, как вы будете охранять моего непутевого зятя. Впрочем, это дело ваше. Видимо, вы правы.

— Мы постараемся не стеснять свободу передвижения членов вашей семьи, — пообещал Кикнадзе, — но они должны понимать, что речь идет исключительно об их безопасности.

Полетаев подумал, что Людмила вряд ли будет способна что-либо понять. Она уже дважды звонила ему за истекший час, желая убедиться, что с ним все в порядке. По телевизионным каналам передавали то противоречивую, то недостоверную информацию о покушении, и Людмила места себе не находила от тревоги. В два часа дня по одному из каналов передали сообщение о его гибели в собственном автомобиле, и Людмила снова бросилась ему звонить, а потом никак не могла прийти в себя от возмущения.

Он понимал, что она волнуется. Но, с другой стороны, проведя столько лет рядом с ней, осознавал и другое. Ее постоянные звонки и крики были отчасти «игрой на публику». Она все еще находилась в поликлинике вместе с Димой, и ей нужно было постоянно доказывать свою принадлежность к высшему сословию жен членов правительства. Именно поэтому она звонила ему, называя по имени-отчеству и интересуясь, как отреагировали президент и премьер на покушение. Полетаев морщился, но отвечал, стараясь не раздражать и без того взвинченную сегодняшними событиями супругу.

В тринадцать ему позвонил президент и пообещал, что расследованием займутся сотрудники ФСБ. Полетаев вежливо поблагодарил, не очень надеясь на успех расследования. Ему казалось, что вся эта чудовищная история уже канула в Лету и теперь нужно думать о завтрашней поездке в Лондон. Но офицеры ФСБ разрушили его иллюзии.

— Если разрешите, — сказал Кикнадзе, — я представлю вам своего заместителя и попрошу вашего помощника познакомить меня с прикрепленными к вам нынче утром сотрудниками службы охраны. Нужно уточнить с ними некоторые детали.

— Хорошо, — согласился Полетаев, поднимаясь. Кикнадзе вышел и через несколько секунд вернулся с женщиной.

— Подполковник Суслова, — представилась она, снимая темные очки.

— А-а-а, — протянул удивленный Полетаев — он не знал, что нужно говорить в подобных случаях. Появление женщины в кабинете было столь неожиданным, что министр не мог скрыть своего замешательства.

— Подполковник Суслова — наш опытный сотрудник, — пришел ему на помощь Кикнадзе.

— Очень хорошо, — обрел привычное равновесие Полетаев, — значит, будем работать вместе.

— Мы не хотим вам мешать, — сказал Кикнадзе, — только должен вас предупредить, что теперь, прежде чем попасть к вам в кабинет, придется пройти проверку на наличие оружия. В приемной постоянно будут находиться наши сотрудники.

— Еще немного, и вы сделаете из меня папу римского. Но думаю, даже его так не охраняют, — пошутил Полетаев.

— Охраняют, — сказал без тени юмора Кикнадзе, — еще как охраняют.

Они вышли из кабинета вместе с Сусловой, а Полетаев, оставшись один, подошел к столу, взял ручку, хотел сделать необходимую запись, но оказалось, что в ручке кончились чернила. Для Полетаева это было дурным знаком. Он раздраженно отбросил ручку и взял другую.

— Неужели все настолько серьезно? — Он попытался сосредоточиться.

Слепнев подошел к телефону-автомату. Огляделся. На улице все было спокойно. Вставил жетон, поднял трубку и набрал нужный номер.

— Слушаю, — раздался хриплый голос генерала.

— Записывай название банка и номер счета, пенсионер, — сказал Слепнев, — и не вздумай хитрить. Чтобы деньги были на счету уже завтра. Тогда до пятницы я все сделаю. А во второй половине дня в пятницу деньги должны быть разблокированы. Не забудь сообщить об этом в банк.

— Нечего мне указывать, что я должен! — сорвался на крик Скороденко, обозлившись на слово «пенсионер». — Мы и без тебя справимся.

— Как хочешь. Жду до завтра. Если денег не будет, больше не позвоню. И не тяни, пенсионер, — с издевкой повторил Слепнев. — Я ведь знаю, что ты задумал. Хочешь подставить меня. Сам все провернуть, а деньги списать на меня. Так вот учти, пенсионер, ничего у тебя не выйдет. Если даже твои орлы и сумеют что-нибудь сделать, то деньги твои все равно пропадут. Я найду способ сообщить, что не причастен к твоей операции.

Ознакомительная версия.