— К большому сожалению, молодой человек, вы опоздали, — с некоторым упреком заметила она. — Валерия Михайловича отвезли в больницу.
— В больницу?! Когда? — искренне ужаснулся Брянов-младший.
— Еще вчера… примерно в это же время.
— Что с ним?.. Прямо вот так и отвезли? На носилках? — Брянов-младший был не прост.
— Ну, не волнуйтесь так, молодой человек, — подбадривающе улыбнулась вахтерша. — Слава Богу, он вышел, как говорится, на своих двоих… как всегда бодрый. Вы же знаете, какой он статный мужчина…
Сан Саныч кивнул.
— Мне, знаете ли, он вот так, как капитан дальнего плавания, махнул рукой. — Вахтерша показала тот величественный жест. — «Елизавета Николаевна, меня забирают в места не столь отдаленные, но за хорошее поведение срок обещают скостить…» Это он так всегда шутит — довольно мрачным образом. Он был еще грудным ребенком, когда всю его семью забрали в лагеря… А он до сих пор ясно помнит, как тогда за ними пришли…
— Так он что, сам уехал в больницу?
— Нет, конечно. За ним пришли сразу три доктора: один пожилой, очень интеллигентный, я думаю, что профессор, а с ним — еще два таких высоких, красивых врача. А их машина остановилась прямо у подъезда.
— А в какую больницу?
Вахтерша не знала, зато вызвалась помочь и передать лекарство дочери Сабанского, которая должна была скоро появиться и забрать из квартиры отца какие-то вещи.
— Спасибо, — столь же вежливо отказался от услуги Сан Саныч. — Отец сам позвонит его жене…
Тут он допустил небольшую оплошность. Вахтерша как-то странно улыбнулась и снова посмотрела на него поверх очков.
— Я понимаю, молодой человек, это вопрос деликатный, но ведь супруга Валерия Михайловича… так сказать…
— Ну да, конечно!.. — отмахнулся Сан Саныч. — Я забыл.
— Что вы, простите, забыли?.. — удивилась вахтерша.
В общем, кое-как удалось от нее отвязаться, не вызвав особых подозрений.
Оттуда Сан Саныч помчался по адресу Инги Леонидовны Пашковой. Докладывая о своей оперативной работе, он клятвенно заверил отца, что вел себя с предельной осторожностью, внимательно изучил двор и подъезд и только потом, не приметив никакой опасности, сел в лифт, проехал на пару этажей выше, а затем уже подобрался к нужной квартире. На звонок никто не ответил, и вообще в этом доме никакой информации собрать не удалось.
Зато всех выручила Лена. Кое-что она вспомнила сама, кое-что вспомнили ее подружки, наконец они даже достали недавний номер молодежного журнала «Ровесник», в котором было напечатано интервью с бывшей «Мисс Москва». Об Инге Пашковой узнали, что она никак не ожидала такого успеха, что уже успела объехать почти весь мир, что своим успехом она не гордится, что обо всем хорошем, но ушедшем в прошлое, надо вспоминать без грусти и что она уже давно приготовилась к самой обыкновенной жизни, находя опору только в тяжкой работе рядовой супермодели и в своем хорошем друге, бывшем афганце и создателе финансовой компании с красивым названием «Ниневия».
Александр Брянов-старший только руками развел: мальчишки и девчонки живо раскопали в «Бизнес-справочнике» эту компанию, и теперь какое никакое, а все-таки необходимое досье на друга бывшей «мисс» было собрано.
Уже без рядовых агентов два Александра Брянова провели по этому поводу закрытое совещание. Решение было таким: это змеиное гнездо нужно разворошить, раз неизвестные «ангелы-хранители» до сих пор держат своего подопечного за Иванушку-дурачка.
Разворошить — не разворошили, а сделали, что могли: ткнули в нору палкой, и стали ждать.
Час прошел в напряжении — может, оно и способствовало новому всплеску необъяснимых грез…
— Значит, ты допускаешь, что я там никогда не был, — проговорил Брянов, так и оставшись стоять на том же месте, между телевизором и креслом.
— Допускаю, — уверенно подтвердил Сан Саныч.
— Значит, скоро — конец света.
— Есть доказательства?
— Есть. Слушай меня внимательно, Сан Саныч. Ты еще молодой — у тебя жизнь кипит. А потом она становится однообразной, проходит быстро, ярких впечатлений остается мало… Так, один серенький туман и в нем кустики. Для чего мы читаем книги, смотрим кино, играем в электронные игры?.. Чтоб жить было немного интересней, верно? Мы собираем себе всякие интересные воспоминания. Яркие, экзотические. Но — не настоящие! Воспоминания «понарошку». И у нас в голове есть детектор, который никогда не дает сбоя. Он точно определяет, где свое, где чужое. Если этот детектор ломается, человек становится шизофреником или впадает в старческий маразм. А теперь представь себе, что мы посмотрели по телевизору какое-нибудь кино и оно преобразовалось в наше собственное воспоминание, адаптировалось к логике и сюжету нашей собственной жизни… Герои стали нашими знакомыми, явились нам в масках наших друзей детства или даже родственников… Мы ждем их в гости, они не приходят, а на другой день мы уже с удовольствием вспоминаем, как вчера славно погуляли с друзьями… Что тогда?
— Тогда, бать, начнется большая неразбериха, — очень трезво определил Сан Саныч.
— Начнется! — горячо согласился Брянов. — Но только в том случае, если потерять контроль над процессом изменения памяти сразу у всех, то есть у всего населения Земли. Так? А если с помощью телевизионного сигнала создать у людей как бы общую память? И ее контролировать?.. А начать лучше всего с каких-нибудь приятных мелодрам, с того, что знакомо и всенародно любимо… Как это тебе понравится?
— Ну, мне это, честно говоря, ни фига не понравится, — толково ответил Сан Саныч. — Это, бать, научная фантастика, но, кто его знает, может, ты и прав… Тогда будет одно правительство на пять миллиардов полных дурачков.
— Что и требовалось доказать, — порадовался Брянов сообразительности своего отпрыска, хотя радость на общем фоне грядущего мирового умопомрачения выглядела уже немного неуместной. — Оставим это в качестве худшего варианта.
— Оставим, — покусав губу, согласился Сан Саныч. — У тебя есть варианты полегче?
— Нет, — признался Брянов. — Все другие варианты — производные от этого. Немного подсластим — но отрава останется той же. Одно ясно: эксперимент идет. Возможно, что мнемозинол и нужен для превращения чужих образов в свои собственные… Но при этом…
Оба содрогнулись от телефонного звонка. Вся квартира содрогнулась.
Брянов сделал неимоверное усилие, чтобы моментально собраться с мыслями, но собрался лишь после третьего сигнала.
— Слушаю! — прохрипел он в трубку. — Кого?.. Вы ошиблись…
Дрожащей рукой он вернул трубку на место.
— Кого там? — поинтересовался сын.
— Какая разница… — пробормотал Брянов, унимая нервы. — Какую-то Жанну.
— Не помнишь такую? — серьезно спросил сын.
— Нет, — не заметив подвоха, признался отец.
— Скоро вспомнишь… Это ведь — Жанну д’Арк… твою прабабушку.
Брянов без особой на то причины весь похолодел:
— Шуточки у тебя…
Сын заметил, что отец на взводе и что надо его подбодрить. Ему и самому очень не хотелось всеобщего помешательства, в том числе — и управляемого крепкой заботливой рукой.
— Ты зря так напрягся, бать. Во-первых, тебе сейчас придется брать на пушку крутого мужика. Ты должен говорить с ним, как японский император с простым самураем. А во-вторых, может, не все так плохо…
— Ты можешь предложить хэппи энд? — с искренней надеждой полюбопытствовал Брянов.
— Насчет энда не знаю, не уверен, а вот кое-какое хэппи придумать можно… Допустим, эксперимент, так?.. Ты ведь чего боишься? Того, что ненастоящая память вытесняет свою, родную. Это как на магнитной ленте, когда новая запись стирает старую, верно?
Брянов подтвердил, что и вправду больше всего пока боится именно этого.
— Ты просто морально отстал от технического прогресса, бать. Представь себе, что научились делать наложение новой записи на старую без ее уничтожения. Может, в нашем мозгу такое возможно. И вообще, там всего десять процентов всех клеток работает. А что, если в остальные можно впихнуть всякой памяти еще за двадцать жизней? Не слабо?.. Например, впихнул себе всю память Льва Толстого — и ходи с ней. Тебе как будто двести лет. И прошлый век помнишь весь, и этот. Кайф! Прихватил еще Эйнштейна — и физику учить не надо. Ты сообрази: это ж вообще учиться не надо!
— Вот именно по этой причине твоя гипотеза никуда не годится, как и всякая коммунистическая утопия, — вздохнул Брянов, уже привыкший, как обыкновенный человек к своим годам, смотреть на мир с большой долей пессимизма.
— А память Элвиса Пресли! — уже завелся Сан Саныч. — Или этого, который весь мир объехал… Кусто! Будут потом продавать такие записи, вот увидишь! Станет обычным бизнесом!
— Начинай копить прямо сейчас.
