— Возможно, в этой «больнице» из людей делают оборотней, — продолжал вещать голос Александра Брянова. — Вам что-нибудь известно о компьютерных вирусах?
— Кое-что… — ответил Морган и почувствовал правым виском, что его «гость» снова напрягся.
— Вам известен вирус под названием «Три шестерки»? Он влияет на сознание оператора и даже может вызвать инсульт?
— Слышал…
— Никогда больше не включайте телевизор. Никогда! Группа хакеров-террористов создала очень опасный вирус и сумела запустить его в телевизионную систему. Теперь этот вирус внедрился в рекламные клипы, в сводки новостей. Он повсюду. Он не выводит из строя аппаратуру. Он выводит из строя человеческий мозг. Мой мозг. Ваш мозг. У людей начинаются странные сны. Люди перестают воспринимать реальность. Они не знают, на каком они свете… Скоро может случиться катастрофа. Все человечество сойдет с ума. Все перестанут отличать реальность от иллюзий. Надо отключить все телевизионные системы, но на это никто не пойдет. Никто не хочет терять деньги… Мы катимся в пропасть. Вы слышите меня, Марк Эдуардович?
— Слышу, — хладнокровно ответил генеральный директор финансовой компании. — У вас есть прямые доказательства?
— Все это слишком серьезно, чтобы были «прямые доказательства». «Прямых доказательств» даже в Библии нет. Они появятся, когда уже будет поздно.
— Хорошо. Тогда при чем здесь этот ваш мнемозинол?
— При том. Люди, на которых подействовал из телевизора этот вирус, начинают страдать расстройством внимания и памяти. Их привлекает реклама мнемозинола. Их обследуют на месте. И там определяют, подверглись они воздействию вируса или нет.
— Почему же тогда нельзя этот мнемозинол принимать?
— Потому что мнемозинол не облегчает состояние, а, наоборот, ускоряет действие вируса… Дело в том, что теперь идет эксперимент в натурных условиях. Настоящей защиты пока нет. Не найдена. Они хотят узнать, что происходит с нашим сознанием в терминальной фазе действия вируса. Не может ли мозг найти сам способы защиты или компенсации информационного вторжения. Они просто пытаются выиграть время за счет исследования первой партии больных. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Пытаюсь… Откуда вам все это известно?
— Я мог бы ответить: «от верблюда», — но прекрасно сознаю, что вам это покажется грубостью. Хотя такой ответ был бы наиболее близок к истине… Вы серьезный человек, Марк Эдуардович. Я полагаю, что задеты ваша честь, ваши личные интересы, ваша частная жизнь, наконец. Вы должны связаться с прессой. Эта страшная история должна стать достоянием гласности…
— Я слушаю вас.
— Проведите свое собственное расследование. Это все, что я хотел вам сказать… И еще у меня есть к вам небольшая просьба. У вашей компании наверняка есть охрана. Значит, у вас есть возможность приобретать и регистрировать оружие. Мне оно необходимо. Хотя бы газовое. Мне больше не к кому обратиться. Вы смогли бы мне помочь?
— Это не так просто… Я не произвожу оружие и тем более не регистрирую его. Обратитесь в свою районную милицию за разрешением…
«Я ему еще советы даю!» — с удивлением заметил Морган.
— У вас все? — из некоторого любопытства спросил он.
— Почти… Есть одно предложение. Если вы не производите оружие, купите ракетную установку и пальните из нее по Останкинской башне. Потомки будут вам благодарны. Они запомнят этот выстрел лучше, чем залп «Авроры»… Если человечество не погибнет… Я желаю вам всего хорошего.
— Будьте здоровы.
— Я от всей души желаю вам того же.
Конец связи.
Морган повернулся в кресле и вопросительно посмотрел на майора Павшина. Тот предпочел выдержать паузу.
— Этот ваш… «пациент», откуда он знает про «больницу»? — с умыслом задал вопрос Морган.
Это был его ответный ход. «Человек одного с ним звания», как только появился в офисе, первым делом «наехал» на Моргана с чекистскими штучками:
— Как он вышел на вас?
— А я тут сижу и жду, чтобы вас спросить об этом, — хищно прищурившись, ответил гостю хозяин.
В итоге все гипотезы по этому поводу каждый оставил при себе.
Теперь майор Павшин вполне дружелюбно улыбнулся.
— Забавно другое, — неискренне заговорил он. — То, что он упомянул ракетные установки…
Это был намек Моргану, который его ничуть не удивил, не напугал, а даже, напротив, вызвал некое удовлетворение.
— Я полагаю, что это псих-телепат, — высказал майор свою точку зрения. — Редкий случай.
— Мне попадались шизофреники, — отчасти принял точку зрения собеседника Морган. — Если бы вы не сели мне на шею, я так бы и подумал. Но во всяком сумасшествии есть своя система. Я полагаю так: раз это ваш «пациент», раз он от вас сбежал, то я имею право настаивать, чтобы вы меня оградили от его посягательств…
— Мы постараемся.
— И, кроме того, имею право задать вопрос: действительно ли моей жене… а вместе с ней и всему человечеству ничто не угрожает?
— В этом можете не сомневаться.
Не сомневался Морган в другом: % том, что сейчас ему не удастся выудить из майора никакой полезной информации.
— Вы меня успокоили, — сказал он и стал подниматься, делая вид, что собирается любезно проводить гостя к выходу.
Он больше не стал задавать никаких вопросов, понимая, что любые дальнейшие вопросы будут выглядеть как желание и дальше поучаствовать в этом темном деле под приятным руководством компетентных органов.
Майор тоже приготовился прощаться.
— Если он вам еще раз позвонит… — начал было он заключительную реплику.
— Что, он может еще раз позвонить?! — совершенно искренне изумился Морган. — Если такое случится, я немедленно пойду покупать ракетную установку.
Фрагмент 10
К ЗАПАДУ ОТ МОСКВЫ
Осенние сумерки уже окутали садовую беседку. По крыше мелко стучал дождь. От порывов ветра стали шумно вздыхать кроны сосен. Генерал взял с узких перилец беседки коробочку диктофона и немного прибавил громкости. До недавних пор он вообще не делал никаких записей на память. До недавних пор — пока не стал замечать, что многие события происходили в действительности вовсе не так, как отпечатались в его совершенной, по обычным меркам, памяти.
Первые несоответствия он приметил в мелочах. Однажды в пестром урагане телепередач мелькнул один из наивных, но любимых — как же не любимых! — фильмов его молодости: «Подвиг разведчика». Он смотрел фильм в неспешном течении летнего вечера здесь, на даче, удобно устроившись в кресле, безо всяких суетных мыслей, несентиментально грустя о прошлом, а потому — без скупой мужской слезы. Генерал, разумеется, помнил этот фильм наизусть. И вдруг он осознал, что в одном из кадров главный герой стоит не так, как в кадре, запечатлевшемся в памяти. Он запомнил героя анфас, а оказалось, что на самом деле тот, беседуя с другим персонажем, стоит затылком к зрителю. Как опытный офицер ГРУ, старый генерал сразу насторожился и впервые воспользовался видеомагнитофоном, который держали на даче его внуки. Он сделал запись оставшейся части фильма и, к своему удивлению, обнаружил еще несколько «ошибок» — будто в двух «одинаковых» картинках, которые иногда публикуются на последних страницах газет и журналов с предложением к читателю: найти пять, десять или семьдесят различий. Заинтересованный этим феноменом, генерал отправился в архив ГРУ и, скрупулезно изучив несколько старых дел, сделал вывод, что память и воображение даже у такого человека, как он, — вовсе не столь чужеродные друг другу предметы, как то всегда ему представлялось. Впрочем, он стал грешить не столько на воображение, сколько на возраст, когда трезвое самолюбие уже перестает страшиться трости, вставной челюсти и слухового аппарата.
— …Таким образом Кулик оказался гораздо активнее, чем мы могли предположить, — продолжал доноситься из диктофона голос майора Павшина. — Он оказался очень сообразителен, с отличной интуицией, решительный… я бы даже сказал, отчаянный…
— Короче, не «кулик», а прямо «перепелятник».
— Вроде того, Петр Иванович.
— Сами такого отобрали, по своим меркам… а теперь стонете.
— Я думаю, что ошибки нет. Игра так или иначе стоит свеч… Конечно, если бы не возникло ряда нештатных ситуаций, он бы не стал проявлять такой активности. Он буянит, а в то же время пытается осторожно подыграть нам. Он прекрасно осознает, где границы дозволенного. Я думаю, что из него получился бы очень способный сотрудник…
— Ладно. — Генерал теперь помнил, что в тот момент недовольно махнул рукой. — Будем считать, что всю эту дребедень вы написали в отчете. По существу…
— Петр Иванович, выводы очень просты. Во-первых, нам ясно, что изделие действует, причем действует гораздо активнее, чем мы предполагали. Именно этим может объясняться тот факт, что Кулик… ну, теперь будем считать, Перепелятник отказался от мнемозинола. Действие было настолько мощным, что он очень скоро стал замечать явные несоответствия… Во-вторых, он уже явно обладает большим объемом информации и притом пока сохраняет достаточно адекватное поведение. Это подтверждается тем, как умело он в разговоре с Модинцевым «косил» под сумасшедшего.
