— Да, — с плохо скрываемой грустью согласился Эйннер, — ты прав.
Мило открыл заднюю дверь и спрыгнул на землю.
— Я пойду пообедаю. Переедешь, позвони, ладно?
— Конечно.
Эйннер закрыл дверцу. В парижском воздухе витали ароматы ветчины и теплых ананасов.
На боковой улочке неподалеку от площади Леона Блюма Мило нашел уютное турецкое заведение под неоновой вывеской и, заказав шаурму, отошел к столику. Что-то во всем этом было не так. Энджела либо ни в чем не виновата — и именно в это ему хотелось верить, — либо виновна в продаже государственных секретов. Но почему китайцам? Зная ее, он скорее поверил бы в то, что Энджела, решив что-то продать, предложит товар одной из тех стран, которые ей более симпатичны. Например, полякам. Сама Энджела была польской американкой в третьем поколении и выросла в семье, где все говорили по-польски. Именно знание польского и привлекло к ней внимание Компании.
Второй причиной был ее идеализм. Деньги, если речь шла только о них, склонить Энджелу к предательству не могли. Эйннер, даже учитывая его непредвзятое к ней отношение, потратил на слежку уйму времени, то есть бюджетных денег, и признание в неэффективном использовании правительственных ресурсов отразилось бы на его карьере не лучшим образом. Тем более в условиях повсеместного сокращения расходов.
И все же подозрения имели под собой основания. Энджела каким-то образом связана с клиентом Тигра, Гербертом Уильямсом, который, в свою очередь, связан с китайским полковником. Знает ли Энджела, что этот человек связан еще и с Тигром, за которым она так отчаянно охотилась в последние месяцы?
Второй вопрос: почему и здесь, и там проскакивает Судан? Известие о том, что Тигр оставил след и в Судане, явно потрясло Энджелу. И вместе с тем она определенно что-то утаивала, о чем-то или о ком-то недоговаривала. О ком? Может быть, о Рахмане Гаранге, юном суданском террористе?
Но почему?
Отправляя в рот очередную порцию жареного мяса, Мило почувствовал на себе чей-то взгляд. Ощущение не проходило. То же самое, что и в аэропорту, когда он закурил. За ним наблюдали. В оконном стекле отражалось едва ли не все узкое пространство заведения: низкая стойка с кассой, скучающая кассирша в желтой пилоточке, молодая пара за его спиной, занятая исключительно собой, два араба у стены, молча пьющие «фанту». Он присмотрелся к последним, но они, похоже, не проявляли к нему никакого интереса. Мило вернулся к парочке.
Точно, они. Высокий, симпатичный парень и несколько мужеподобного вида женщина с подпухшими, словно ее избивали, глазами. Они же вертелись у кафе, где он встретил Энджелу.
Часы показывали половину десятого. Улица опустела. Он проглотил еще пару кусочков шаурмы и быстро, не убирая за собой, вышел из закусочной.
Вышел и повернул к ближайшему перекрестку, за которым начиналась улица, ведущая к дому Энджелы. На углу Мило оглянулся — парочка тоже вышла из кафе и неспешно двигалась в его направлении.
Он свернул за угол и побежал — мимо припаркованных у тротуара машин и прогуливающихся горожан самого разного возраста. Совпадения, конечно, случаются, но развившаяся с годами и заботливо опекаемая паранойя не позволяла верить в них. Возможно, у него на хвосте французская разведка — Генеральный секретариат национальной обороны. Досье на Мило у них, разумеется, есть, его прибытие в страну — без семьи — не прошло незамеченным, а встреча с Энджелой подогрела интерес. Разумеется, им хочется узнать, что такой гость делает в их стране. Он же, с другой стороны, вовсе не горел желанием впутывать чужаков в неясную ситуацию с Энджелой.
Не добежав до следующего перекрестка, Мило свернул вправо и притаился за углом. Выглянув, он снова увидел парочку. Они остановились, поцеловались и разошлись. Мужчина повернул влево, женщина пошла прямо. Мило подождал немного, а когда они исчезли из виду, позвонил Эйннеру.
— За мной следят.
— Да, — хмыкнул Эйннер, — французы малость повернуты на своем суверенитете.
— Нельзя допустить, чтобы они узнали о расследовании. Ей перестанут доверять.
— Так может, старичок, тебе лучше домой отправиться?
— Что там?
— Ничего. Готовится в постельку.
— Она знает, что за ней следят.
— Ясное дело. И знает, что лучше подождать, пока ребята устанут. Наша работа в том и заключается, чтобы не уставать.
Мило мог бы с этим поспорить, но что толку?
— Ладно. Я буду в отеле. Если что, звони.
— А должен?
— Должен.
Он шел к метро, когда зазвонил телефон. Номер был незнакомый, французский. Он свернул в переулок.
— Да?
— Ты еще в городе? — спросила Энджела.
— Самолет утром, — ответил Мило после паузы. — В девять.
— Как насчет выпить? Могу приехать в отель. У меня бессонница. Есть о чем поболтать.
— О чем?
— Гррр…
Он рассмеялся, постаравшись, чтобы получилось естественно.
— Только не говори, что ты от меня что-то скрыла.
— Не хотела говорить.
— Так может, лучше я к тебе? Захвачу бутылочку. К тому же у меня, кажется, французы на хвосте. Будет лучше, чтобы нас не видели вместе.
— Ну, человек с твоими способностями придумает, как избавиться от хвоста.
— Ха. Адрес скажешь?
В ночном магазине он купил пачку сигарет «Давидофф» и бутылку водки «Смирнофф». Потом позвонил Эйннеру. Тот, конечно, все слышал.
— Да, пыталась уснуть. Не удалось. Собиралась принять снотворное, передумала. Наверное, даже разговор с тобой приятнее этой гадости.
— Сделай одолжение, отключись на время, ладно? Мы с ней старые друзья, и разговор будет приватный.
— Если хочешь трахнуть ее, валяй. И не спрашивай моего разрешения.
— Не нарывайся, Джеймс. Я ведь и врезать могу.
— Жду не дождусь, старичок.
— Я серьезно. То, о чем пойдет речь, никого не касается. Если о чем-то важном, я тебе позвоню.
— Какой код?
Шифры и пароли были его любимой темой.
— Черт, даже не знаю. Ну, ты услышишь мой голос и…
— Позвони Тине. Объясни, что должен был ей позвонить, да забыл.
— Они подруги. Энджела захочет с ней поболтать.
— Тина спешит, ей некогда.
Лучшего Мило предложить не мог и согласился.
— Итак, ты отключаешься, как только я поднимусь к ней?
— Обещаю.
Сомнения оставались, но Мило уже знал, где установлены камеры, и рассчитывал, что сможет найти укромное местечко. Другое дело микрофоны. Может быть, их нет на террасе?
Он позвонил. Дверь открылась. Она жила на четвертом этаже, и Мило воспользовался лифтом. Энджела ждала на пороге — в джинсах, футболке и со стаканом вина.
— Быстро. Не разбудила?
— О чем ты, — Мило помахал бутылкой и поцеловал ее в щеку. — У нас еще только пять. — Она посторонилась, и он вошел.
Достаточно скоро появилось ощущение, что Энджела передумала. Позвонила, но пока ждала, поняла, что допустила ошибку. Они поставили водку в холодильник — на потом — и, устроившись на диване, том самом, что он видел на мониторе, начали с вина.
Чтобы снять напряжение, Мило спросил ее о личном.
— Как дела на любовном фронте?
Да, была одна принцесса, но год назад все закончилось. И что потом?
— Насколько я помню, ты никогда не скучала в одиночестве подолгу?
Энджела рассмеялась, однако призналась, что после разрыва так ни с кем и не спала.
— Тяжело пришлось. Помнишь, какая я была после того случая с Фрэнком Додлом? Примерно та же ситуация.
— Проблема доверия.
— В общем-то, да. — Она отпила из бокала. — Если хочешь, можешь курить.
Мило достал пачку и предложил сигарету Энджеле.
— Я бы, наверное, закурила, но это было бы признанием поражения.
Он улыбнулся.
— Ты хотела о чем-то поговорить?
Она не ответила и, поднявшись, прошла в кухню. Мило знал, что нужно позвонить Эйннеру, подать сигнал включать камеры, если они еще не включены. Но не позвонил.
Не позвонил и допустил промах, который по прошествии времени стал неприятным эпизодом в истории Мило Уивера.
Энджела вернулась, разлила остатки вина и снова ушла уже с пустой бутылкой. Скорее всего, пауза понадобилась, чтобы определиться с тактикой.
— Ты в курсе того, что происходит в Судане?
— Имею общее представление. Знаю, что пару лет назад там закончилась затяжная гражданская война между Севером и Югом. Знаю, что мы выступали посредниками. Но теперь в Дарфуре идет другая война, между Армией освобождения Судана и пользующимся поддержкой правительства арабским ополчением «Джанджавид». По последним данным, погибли двести тысяч человек, два миллиона беженцев. На востоке, в столице, зреет еще одна гражданская война, сигналом к которой послужило убийство в январе муллы Салиха Ахмада. Вину за убийство возложили на президента, хотя мы-то знаем, что он ни при чем. — Мило улыбнулся — она не ответила. — Что еще? Экономика развалилась, все держится только на экспорте сырой нефти. — Он нахмурился, припоминая что-то. — Но нам они нефть не продают? Мы же ввели эмбарго. У них покупают китайцы.
