Шакира Аззам откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. После нескольких секунд молчания ее голос нарушил тишину. «Провал вашего плана создал новые опасности. Что я должен думать о вашей компетентности?»
Дрекслер оставался спокойным. «Вы можете освободить меня от моих обязанностей, когда пожелаете, но просто имейте в виду, какие у вас есть варианты. Вы хотели, чтобы Медину убили боевики ДАИШ, пока она была в Европе. Не моими людьми. Я просто выполнил ваши пожелания и передал информацию о ее поездке оперативному командованию Исламского государства в Бельгии. Информация, которую я им дал, о том, что Бьянка была любовницей эмира Кувейта, гарантировала, что они совершат свое нападение. Я не знаю, что еще я мог бы сделать, кроме как пойти туда и застрелить ее самому».
Шакира сказала: «Это должна была быть группа, не связанная с нами. Если бы Ахмед каким-то образом узнал, что она была убита наемными убийцами, он бы поручил своим спецслужбам провести расследование. Был бы шанс, что активы можно было бы отследить до вас или до меня, а этого было бы недостаточно. Мы должны были действовать таким образом».
Дрекслер сказал: «Ну, очевидно, кто-то еще узнал о плане бельгийской ячейки ИГИЛ. И кто бы это ни был, у кого она сейчас, возможно, узнает от нее то, о чем мы не хотим сообщать западным спецслужбам».
Шакира подошла к окну. Некоторое время она смотрела на равнины к северу от Дамаска. «Расскажет ли она им о ребенке?»
Ответил Дрекслер. «Возможно. Возможно, они уже знали.»
Первая леди Сирии повернулась обратно к своему шефу швейцарской разведки. «Если Запад узнает о ее ребенке и обнародует это, это не повредит Ахмеду. Мне будет больно. Он найдет способ вернуть ее в Сирию, а затем выселит меня и моих детей из дворца и перевезет туда своего испанца и его сына».
Дрекслер уставился в пол. У них уже был этот разговор раньше. «Я не знаю».
«Ну, я знаю. Пока она жива, она представляет угрозу для меня, а угроза для меня — это угроза для тебя. Вы должны отправиться во Францию и найти ее. Ты должен убить ее, даже если тебе придется сделать это самому».
Дрекслер провел рукой по складке своего пиджака, размышляя. «Мы это уже проходили. Мои люди в Париже могут сделать всю работу там. Как вам известно, есть причины, по которым я сам не могу свободно путешествовать по Европе».
«Я знаю. Но я также знаю, что вы хитрый человек. Я уверен, что у вас есть план вернуться в Европу. Фальшивые документы, удостоверяющие личность.»
«Проблема в сканерах отпечатков пальцев на иммиграционном контроле. Их чертовски трудно победить».
Шакира закатила глаза. «Ты можешь лгать другим, Себастьян, но я знаю таких мужчин, как ты. У вас есть план бежать из Сирии, если ваша судьба здесь изменится к лучшему. Есть способ обойти сканеры, и ты это знаешь. Если вы хотите больше денег, мы можем поговорить о большем количестве денег».
«Это не вопрос денег». Он встал и пересек комнату, подойдя к ней ближе, чем осмелился бы любой другой мужчина. «Я бы никогда не сбежал от тебя».
Она отвела взгляд с выражением безразличия или неуверенности, он не мог сказать.
Он подозревал, что это был второй, замаскированный под первого.
Дрекслер сказал: «Есть путь в Европу. ДА. Но это будет опасно».
«Тогда это означает, что мы с вами оба подверглись опасности из-за провала вашей операции сегодня вечером».
Дрекслер проигнорировал комментарий и остался на задании. «Команда в Париже продолжит работу, чтобы выяснить, что произошло сегодня вечером, и я рассмотрю возможность поездки во Францию сам».
«Когда вы это сделаете, когда вы найдете ее… пытайте ее», - потребовала Шакира. «Для меня. За ее предательство должна быть цена выше смерти».
Себастьян слегка улыбнулся. «Конечно».
Шакира несколько секунд смотрела на Дрекслера, все еще разъяренная таким поворотом событий, затем снова посмотрела на залитый лунным светом пейзаж. Далеко, примерно в пятнадцати километрах к востоку, две вспышки света вспыхнули рядом друг с другом с интервалом всего в несколько секунд. Шакира предположила, что она наблюдала за воздушной бомбардировкой, возможно, российские истребители нацелились на оплот повстанцев Мисрабу, недалеко от города. Она сказала: «Мой муж не должен знать, что я знаю о мальчике, и он не должен знать, что я замешана в Париже».
Дрекслер сказал: «Это само собой разумеется. И если бы он хоть на мгновение подумал, что я замешан в чем-то из этого, меня бы застрелили без малейшего колебания».
Она сказала: «С тех пор, как мы встретились, наши судьбы были в руках друг друга. Если я проиграю, проиграешь и ты. И если ты не справишься со своими задачами», — она оглянулась через плечо, — «ты знаешь, что я прикажу тебя убить».
Дрекслер поклонился ей. «Тогда я должен немедленно начать приготовления».
Теперь Шакира нежно положила руку ему на плечо. «Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое». Она поцеловала его, и он поцеловал ее в ответ. «Как вы собираетесь попасть в Европу?»
Теперь Дрекслер улыбнулся ей в темной квартире. «Я буду ждать, когда ваш муж попросит меня поехать от его имени».
Он оставил Шакиру стоять там в одиночестве, убежденную, что она, должно быть, ослышалась.
Шакира осталась у окна, наблюдая, как еще одна пара бомб поражает цели, находящиеся слишком далеко, чтобы их можно было идентифицировать, затем вернулась в плюшевую гостиную возле телевизора.
Вскоре она откинулась на спинку дивана и уставилась в потолок, в ее глазах выступили слезы, а гнев в ее сердце обжег, как кислота.
* * *
За первые десять лет брака у Шакиры и Ахмеда аль-Аззама родилось двое детей, обе дочери. Аззам потребовал от своей жены сына, поэтому, к большому облегчению Шакиры, незадолго до своего сорокалетия она родила своему мужу наследника мужского пола. Ахмед Аззам мог выбрать любую женщину в своей стране, чтобы заменить Шакиру на посту первой леди, и только когда на сцене появился ее сын Хосни, она, наконец, почувствовала себя в безопасности на своем месте.
Наличие наследника мужского пола было первостепенным для Ахмеда Аззама. Когда-нибудь состоятся выборы преемника Ахмеда, но, как и в случае, когда Ахмед принял бразды правления от своего покойного отца, на выборах будет только один кандидат. Когда Шакира подарила своему мужу сына, все в стране знали, что дворец будет принадлежать аль-Аззамам еще как минимум пятьдесят лет.
Первые годы после рождения сына Шакира чувствовала себя в безопасности, но когда ему исполнилось пять лет, обычный медицинский осмотр выявил неоперабельную опухоль головного мозга, и Хосни умер, не дожив до своего шестого дня рождения.
Ахмед был безутешен из-за своего сына, но помимо простого горя было осознание того, что его жене сейчас сорок пять, и даже для элиты нации пять лет войны истощили медицинские возможности внутри Сирии.
