Малко инстинктивно рванулся к двум бывшим коллегам. Фаусто Моралес заметил это и повернул голову. Теперь его пистолет был направлен на Малко. У того была лишь доля секунды, чтобы среагировать. Его палец дважды нажал на курок. Первая пуля задела шею Фаусто Моралесу, вторая попала в грудь. Он выпустил пистолет из рук и упал, увлекая за собой Луиса Мигеля.
Тщетно пытаясь оторвать наручник, Баямо яростно ругался.
— Быстро, — сказал Малко. — В машину!
Он объяснится с Баямо позже.
Вдвоем они дотащили обмякшее тело до «ниссана». Потом последовали отчаянные попытки поместить Баямо и Фаусто Моралеса сзади. Все это казалось Малко кошмаром. Словно помешанный, Луис Мигель избивал раненого рукояткой пистолета и всячески поносил его...
— Прекратите! — крикнул Малко. — Вы больны!
Малко проехал улицу Ж., потом два раза повернул. Вся служба Ж-2 уже должна быть поднята на ноги. Благодаря радио они могли непосредственно переживать драму...
Скоро они оцепят квартал... Если Малко не доберется до своего убежища, ему крышка.
Неожиданно позади показались приближающиеся фары. Если это полицейские, то он не сможет от них ускользнуть. Или он приведет их в дом Ракели, или они его схватят.
Малко еще сильней нажал на педаль акселератора, свернул в первую же улицу, а на следующем перекрестке повернул еще раз налево. Сзади Луис Мигель с бешенством боролся с хрипящим раненым, яростно роясь в его карманах в поисках ключа от наручников. Наконец он бросил это занятие и со злобой прокричал:
— Puta de maricon![39]
Ключ остался в «ладе»! Баямо безуспешно попытался оторвать от запястья полицейского стальной браслет и с налитыми кровью глазами застыл в неподвижности, прерывисто дыша.
Малко почти не отрывал глаз от зеркала заднего вида. Позади него было чисто. Чувство тревоги немного отступило. Теперь надо было найти нужную дорогу. На каждом перекрестке он лихорадочно вглядывался в странные каменные пирамиды, установленные на уровне земли и указывающие названия улиц. Некоторые из них отсутствовали, на других были стерты надписи. Потребовалось проехать пять перекрестков, чтобы он смог наконец сориентироваться.
Через пять минут Малко притормозил перед виллой, предоставленной Ракели, и въехал в ворота. Баямо наклонился вперед и с беспокойством спросил:
— Где мы?
— Я вам объясню, но сейчас надо поставить машину в гараж...
Ж-2, несомненно, всюду бросит на улицы свои патрули и пропустит весь квартал через сито.
Дверь виллы открылась, и Ракель выбежала к Малко, чтобы обнять его.
— Боже мой, я так боялась!
Неподалеку послышался вой полицейской сирены.
Охота началась... Бросив взгляд внутрь машины, Ракель заметила двух спутанных кубинцев и воскликнула:
— Но вас трое!
— Да. Это полицейский из Ж-2. Он... тяжело ранен.
— Но зачем твой друг привез его?
— Во-первых, это не мой друг, — поправил Малко, еще находящийся под впечатлением убийства Херминии. — К тому же, он прикован наручниками к этому раненому.
Ракель онемела от удивления. Малко увлек ее к гаражу, превращенному в склад.
— Помоги мне освободить место!
Баямо выбрался из «ниссана», волоча за собой Фаусто Моралеса, который слабо стонал.
Ракель и Малко принялись перетаскивать ящики, картонные коробки, весь хлам, чтобы Малко мог наконец поставить «ниссан» и закрыть дверь. Самое срочное было сделано. Присевший на куче цемента, Баямо с ненавистью смотрел на раненого, лежащего на спине.
— Приятель, — обратился он к Малко, — помоги мне!
Кое-как они сумели дотащить раненого до кухни.
Луис Мигель присел, рассматривая кровавую слюну, которая со странным свистом сочилась изо рта Фауста Моралеса.
— Эта сволочь «Сакамюэлас» скоро подохнет! — с ненавистью сказал он.
Взбешенный Малко резко спросил у него:
— Почему вы убили Херминию?
— Она предала меня, — пробормотал кубинец. — Без нее ничего этого не произошло бы. Она накликала на меня беду.
— Вы отлично знаете, что ее пытали.
— Конечно, «Сакамюэлас» обожал проделывать это над женщинами, но это еще не причина. Мне надо разрезать эту проклятую цепь.
Ракель появилась на пороге. Бледная как полотно, она шарила глазами по комнате.
— Ты можешь найти ножовку по металлу? — спросил у нее Малко.
Она вышла и немного спустя вернулась с нужным инструментом. Малко протянул ножовку Баямо.
— Вот, пилите цепочку. Мы увидимся позже.
Ракель, казалось, была на грани обморока, и Малко поспешил увести ее из кухни. Как только они оказались в гостиной, молодая женщина бросилась в его объятия.
— Это ужасно. Я не думала, что такое возможно. У него вид помешанного.
— Успокойся. Все будет хорошо.
Именно в эту секунду страшный вопль потряс дом. Ракель побледнела и вопросительно посмотрела на Малко. Он ринулся к двери на кухню. Закрыта на ключ! Дергая ее, он закричал:
— Луис Мигель, откройте!
Ответом ему был второй крик, еще более ужасный, чем первый. Затем послышались омерзительные звуки, напоминающие вой собаки, попавшей под грузовик.
Малко устремился в сад. Узкое оконце кухни выходило наружу, и он прислонился к нему лицом. Открывшаяся перед ним картина вызывала тошноту. С вилкой в руках Баямо сидел на корточках рядом с раненым, лежащим на спине. Лицо сотрудника Ж-2 представляло собой лишь кровавое пятно; на его щеке что-то висело: красноватый и мягкий шарик с белыми волокнами. Потребовалось несколько секунд, чтобы Малко понял, что это был левый глаз Фаусто Моралеса, который Баямо вырвал у него вилкой...
Это было ужасно.
Малко просунул руку в форточку и, угрожая пистолетом, прокричал:
— Остановитесь, или я вас прикончу!
Кубинец посмотрел на него с иронической усмешкой.
— Ты хорошо знаешь, что не имеешь на это права, приятель. К тому же, если ты выстрелишь, появятся агенты службы безопасности. Дай мне прикончить эту сволочь. Если бы ты знал, что он делал, ты бы мне помог... Ну ладно, если ты так хочешь...
Он отложил в сторону вилку и взялся за ножовку, принесенную Ракелью. Только вместо того, чтобы заняться цепочкой от наручников, он приставил полотно к запястью умирающего и принялся пилить. Фаусто Моралес сделал резкий рывок, оторвавший его от пола, и заорал еще сильней. Это была бойня! Кровь текла на плиточный пол, полицейский из Ж-2 мучительно извивался, в то время как Луис Мигель, словно прилежный ремесленник, водил своей ножовкой взад-вперед по его руке и уже углубился на добрый сантиметр.
Малко понял, что ему не удастся урезонить Баямо. Он вернулся в дом. Ракель сидела на диване. Руками она заткнулауши; ее глаза вылезали из орбит. Она поднялась в истерике:
— Я хочу уехать! Я хочу уехать!
Не хватало только этого...
Не обращая на нее внимания, Малко стал долбить кухонную дверь рукояткой пистолета. Дерево оказалось не очень прочным, и вскоре появилась дыра, которую он расширил, чтобы просунуть свою руку. Ему наконец удалось повернуть ключ, и он ринулся на кухню.
Баямо поднялся с наручником на запястье, другой висел пустой на конце цепочки. В луже крови лежала отрезанная рука. Это была резня! С запястья Фауста Моралеса продолжала стекать кровь. Еще несколько судорог сотрясли тело мучителя Херминии, и он перестал двигаться. Малко ринулся на Баямо и, нанося ему удары рукояткой пистолета, прижал его к стене.
Баямо поскользнулся в крови и чуть не упал. Своим пропитым голосом он сказал:
— Если бы ты попал к нему в руки, приятель, ты не представляешь, что бы он с тобой сделал...
Его жажда крови, кажется, была утолена. Как слон старается разорвать свои цепи, так Баямо с яростью дергал свой наручник и бормотал:
— Мне надо освободиться от этой гадости!
Не обращая внимания на труп, Баямо присел, примостил наручник и принялся пилить его ножовкой, еще мокрой от крови.
Малко посмотрел на картину бойни и подумал о словах резидента ЦРУ в Вене: «Всего лишь небольшая хорошенькая прогулка на Кубу». Хорошенькая прогулка в страну ужаса! Он не мог заставить себя посмотреть на искалеченное лицо мертвеца. По улице промчалась машина с включенной сиреной. Это напомнило ему об угрожавшей им опасности. Луис Мигель прекратил пилить и поднял голову.
— Будет лучше, если они нас не найдут...
Малко посмотрел на него с отвращением. Это ради него он рисковал своей жизнью и жизнью Ракели, а ЦРУ лезло вон из кожи. Ради человека, способного совершить такую мерзость. Вдруг он подумал, что Баямо тоже является палачом. Ситуация в духе Кафки, из которой можно вырваться, лишь покинув Кубу...
— Надо его похоронить, — проговорил Баямо. — Иначе из-за жары он начнет скоро портиться.
Малко холодно посмотрел на него.
— Пойду поищу вам лопату.
Он испытывал лишь чувство глубокого отвращения.
Ракель по-прежнему находилась в гостиной в состоянии прострации. Малко нашел лопату и отнес ее Луису Мигелю. Баямо отволок тело за дом и, ни слова не говоря, принялся копать. Малко вернулся в дом. Три часа ночи. У него не было больше сил.
