— У вас есть еще один такой экземпляр?
— Есть еще один. Их сделали нам на заказ в прошлом году.
— Вы можете нам ее принести?
— Конечно. Она сейчас в техотделе. Мне нужно только взять ключи от лаборатории. Обычно они у Зинкова или у Григорьева, его заместителя.
— Как позвонить на проходную по внутреннему телефону? — быстро спросил Климов.
— Шесть двадцать три.
Он подошел к телефону, набрал номер, попросил позвать кого-то из сотрудников прокуратуры, стоявшего у проходной. Дождавшись, когда его сотрудник снимет трубку, он попросил взять у Зинкова ключи от лаборатории для Елены Витальевны. Затем положил трубку.
— Спасибо, — сказал он, — вы нам очень помогли.
— Она… как вы считаете, она мучилась?
— Не знаю. Но боль чувствовала. Однако наш эксперт считает, что она сразу умерла. Слишком тяжелые ранения.
— Какое несчастье, — пробормотала Моисеева, — вы знаете, ее не очень любили в институте. Красивая, длинноногая, вызывающе одевалась…
— И вы не любили? — спросил Климов.
— И я не любила, — согласилась профессор, — но такого… Мне казалось, что случившееся с Хохловой, этот тяжелый кошмар, этот ужас никогда не повторится. И вот сейчас опять. Не знаю, не знаю, что думать. Просто не знаю…
Она потушила вторую недокуренную сигарету. Жест был почти неврастенический. Убийство на нее сильно подействовало.
— Извините меня, — вдруг сказала она, — я иногда срываюсь.
— Ничего, — Климов понял ее состояние, — ничего страшного.
Он повернулся и вышел из комнаты. Дронго подошел к Моисеевой.
— Поезжайте домой, Елена Витальевна, — предложил он, — если хотите, я подвезу вас. Уже поздно.
— Нет, — слабо улыбнулась она, — у меня есть служебная машина. Спасибо вам.
Дронго кивнул на прощание профессору и вышел из приемной. Все вызванные на допрос расселись на стульях, стоявших в кабинете у стены. Носова пока не было. Но остальные четверо сидели, ожидая вопросов. Климов прошел к своему стулу. На место Сыркина, где сидел Левитин, он принципиально не стал садиться. Дронго устроился в углу, на своем обычном месте. Сыркин сел рядом с ним.
— Вы все знаете, что случилось, — сказал Климов. — Не стану скрывать, что положение очень сложное. Не буду также утаивать, что главные подозреваемые — сотрудники технического отдела, двух сотрудниц которого убили с такой жестокостью. Поэтому я прошу вас всех сосредоточиться и вспомнить все детали сегодняшнего дня. Может быть, есть нечто такое, что указывало бы на убийцу. Все, что вы слышали или видели. Убийца убивает. Убивает и безнаказанно ходит на свободе. У нас один выход — найти убийцу и пресечь страшную цепь преступлений. Все подавленно молчали.
— Что с вашей рукой? — спросил вдруг Климов у Шенько, увидев повязку на его руке. — Что случилось?
— Порезался, — объяснил тот, — еще днем. Оля и мне сделала перевязку. Вот ваш коллега сидит, он может подтвердить.
Климов посмотрел на Дронго, и тот кивнул, подтверждая сказанное.
— Где вы были, когда узнали об убийстве? — спросил следователь у Шенько.
— Пришел в главное здание, чтобы увидеть Елену Витальевну. Днем я приносил ей наши данные, и она осталась недовольна.
— Увидели?
— Нет. Я только поднялся на этаж, когда раздались крики и все побежали в сторону душевой. Я побежал вместе со всеми, а уж потом вернулся в технический отдел, где застал вашего коллегу и Алексаняна.
— Да, — подтвердил Алексанян, — все так и было.
— Ключи от лаборатории хранятся только у Зинкова и Григорьева?
— Нет, — удивился Алексанян, — у меня есть третья пара. На всякий случай, когда их не бывает, мы сами открываем дверь.
— Вы все время были в лаборатории?
— Да, все время. Я никуда не выходил. Иначе меня бы увидели во дворе. Я примерно с пяти часов вечера находился там.
— А вы? — обратился к Кореневу следователь.
— Я был в основном здании, — покраснел молодой человек, — примерно в шесть часов.
— Где вы были?
— Я? — Он оглянулся по сторонам, словно искал поддержки. Сглотнув слюну, он тихо произнес: — Я был в душевой…
— Где?! — подскочил следователь.
— Что ты сказал?! — не поверил себе Сыркин.
— Да, — вздохнул Коренев, — я был в душевой…
В комнате наступило тяжелое молчание. Все изумленно смотрели на Коренева. Климов, справившись с волнением, спросил:
— Значит, в шесть часов вечера вы были в душевой?
— Да, — почти неслышно ответил Коренев.
— Так, — тяжело задышал Климов. — И в какой именно душевой вы были? В женской или в мужской? А может, вы заходили в обе сразу? Нет? Тогда объясните, где именно вы были?
— В мужской душевой, — испуганно сказал Коренев, — только в мужской. Я быстро, помыл лицо и вышел.
— Когда это было?
— Около шести часов.
— И вы ничего не слышали?
— Нет.
— И никого не видели?
— Видел, — выдохнул Коренев, — видел, как недалеко от душевой стояла Оля. Она стояла и курила, словно кого-то ждала. Но вид у нее был расстроенный.
— Что было дальше?
— Ничего. Я подошел к ней, поздоровался и пошел дальше. Она ничего мне не сказала.
— Она кого-то ждала? — уточнил Климов, — Почему вы так решили?
— Она несколько раз посмотрела на часы. Ну, а когда я выходил, она обернулась в мою сторону.
— А вы не видели кого-нибудь около душевых?
— Когда я шел к мужской душевой, я увидел, как закрылась ручка в женскую, — помнил Коренев, — как будто кто-то туда вошел. Но потом оттуда никто не выходил. Я не купался, только лицо помыл и дверь не закрывал. Никто оттуда не выходил, — повторил он.
— А почему вы моете лицо именно в душевой?
— Там есть теплая вода, — объяснил Коренев, — а у меня кожа плохая, все время раздражение на лице. Говорят, если сухая кожа, нужно хотя бы несколько раз в день умываться теплой водой с мылом.
— Куда вы пошли после того, как увидели Ольгу Финкель?
— В буфет. Я пил чай в буфете, и меня там все видели, когда прибежали и сказали, что убита Оля.
— Получается, что вы последний, кто ее видел?
— Наверно, — уныло вздохнул Коренев.
— Больше ничего не помните?
— Нет, ничего. Я сидел в буфете, когда сказали про убийство. Тогда я побежал в душевую, но никому не сказал, что видел Олю.
— А где были вы? — спросил у Фортакова следователь.
— В этом кабинете, — спокойно ответил тот, — мы как раз разговаривали с вашим экспертом, — он показал на Дронго, — когда узнали, что она убита. Меня пригласил Михаил Михайлович. Мы говорили примерно минут двадцать и потом узнали об убийстве. У меня абсолютное алиби.
— Это не алиби, — разозлился Климов, — вы могли убить женщину, а потом подняться наверх и для обеспечения собственного алиби сознательно тянуть время, сидя в этом кабинете.
— Я его не тянул, — усмехнулся Фортаков, — мне задавали вопросы, а я отвечал.
Поняв, что от Фортакова больше ничего не добьешься, следователь обратился к Шенько:
— Скажите, Олег Сергеевич, у вас несколько месяцев назад пропал халат?
— Да, — удивился Шенько, — пропал, и об этом все знают. Мне даже выдали новый.
— Когда это было?
— Несколько месяцев назад. Можно точно посмотреть, когда мне выдали новый халат.
— До убийства Хохловой?
— По-моему, да. За неделю до убийства. Или за две, я точно не помню.
— Я хочу предупредить всех четверых, — сообщил Климов, глядя на сидевших в кабинете мужчин, — мы будем проверять каждое слово, которое вы мне сказали, каждый шаг, который вы сделали с пяти до половины седьмого вечера. Мы будем проверять все по минутам, если хотите — по секундам. Сейчас вы подождете в приемной. Когда вернутся наши работники, они осмотрят вашу одежду и только после этого вас отпустят. Надеюсь, господин Шенько, что вы порезались не очень сильно и на вашей одежде не найдут крови. Даже одного пятнышка будет достаточно, чтобы мы попросили вас задержаться. И если у кого-нибудь есть это пятнышко, то я прошу заявить об этом сейчас.
Все молчали. В этот момент дверь открылась, и на пороге возникла Моисеева. Многие испуганно вздрогнули. Она держала какой-то предмет, завернутый в газету. Подойдя к столу, она кивнула Климову, положила свою ношу на стол и молча, не сказав ни слова, как привидение, покинула кабинет. Сотрудники института, ничего не понимавшие, удивленно смотрели ей вслед.
— Вас отвезут по домам, — объявил следователь, — вас четверых и Носова. После чего вы переоденетесь дома, а свою одежду отдадите сотрудникам прокуратуры, которые развезут вас по домам. Можете не беспокоиться, мы вернем вашу одежду.
Он подумал немного и сказал, обращаясь к Сыркину:
— Пусть поедут к Зинкову. И возьмут его верхнюю одежду. Хотя может быть, что все напрасно. Если убийца предусмотрительно надел халат, то пятен крови на одежде мы не найдем. Идите, Михаил Михайлович, проводите ваших сотрудников в приемную, и пусть никто из них не выходит даже в туалет.
