Из дома напротив вышел молодой человек и приблизился к ателье. Прочитав записку, остановился в нерешительности, но потом побежал догонять Койчева: его задачей было не спускать с него глаз.
Пока машина приближалась к месту происшествия, Чавдар лихорадочно думал: «Что-то мы, видно, недоглядели. Невозможно, чтобы Дюлгеров покончил с собой сразу же после того, как передал пленки с отснятым материалом! Его попросту убрали! Разумеется, в этом замешан Койчев — его посещение не было случайным... Не слишком ли много для одного дня — и кража со взломом, и убийство? Во всяком случае, причины происшедшего пока еще. неясны... Завтра — четырнадцатое августа, и кто-то должен прийти к Дюлгерову заказать себе фото размером 6 × 6... Дюлгеров наверняка был подчиненным Койчева и, конечно же, кое-что о нем знал... Интересно, какова же связь между Дюлгеровым и Златановым, между Дюлгеровым и Гансом? Связь Койчева с Крачмаровым тоже неясна...»
Машина Чавдара прибыла на место одновременно с машиной уголовного розыска. Врач констатировал, что смерть наступила мгновенно. Налицо все признаки самоубийства. Сотрудники угрозыска сняли отпечатки пальцев с рукоятки пистолета, с авторучки.
— Снимите отпечатки и с ключа, — распорядился Чавдар. — Самоубийца не может отпереть дверь, покончив с собой...
— Но по всему видно, что эта скрюченная рука держала пистолет... А вот и гильза от патрона, который отсутствует в обойме... Так что, товарищ Выгленов, все свидетельствует о том, что это самоубийство, — мягко, стараясь не задеть Чавдара, сказал один из сотрудников угрозыска.
— Возможно, вы правы, — согласился Чавдар, незаметно пряча в карман небольшой микрофон, который до этого Данчо прикрепил к оконной раме с внешней стороны. В голове его уже созревал план...
На следующий день на месте Дюлгерова в ателье сидел... Чавдар. Смелый план, который он задумал вчера, заключался в следующем: заменить фотографа (наверняка, гость не знает его в лицо) и выяснить, кто выйдет на связь, а, возможно, и кто резидент.
Сидя за столом, Чавдар обдумывал сообщение Ружи о том, что Койчев задумал жениться. Он даже познакомил ее с будущей мачехой. Высокая, черноволосая красавица, волосы небрежно переброшены на грудь... Зовут Ольга Златанова! Свадьба назначена на четверг... «Красивая, но, знаете, злая. Смотрит на тебя так, что мороз по коже пробирает... Сразу почувствовала, что не лежит у меня к ней душа, и говорит: «Ты ненавидишь меня, маленький зверек, но ничего не поделаешь — жить нам вместе. Поэтому постарайся полюбить меня, иначе придется тебе подыскивать себе квартиру!» И Ружа сокрушенно добавила, что в качестве свадебного подарка отчим решил преподнести молодой жене дачу...
«Зачем такой интересной женщине выходить за урода, если не из материальных соображений?» — усмехнулся Чавдар. Ганев тоже высказал кое-какие предположения по этому поводу. Сегодня утром Чавдар навестил Ганева, который совсем недавно вышел из больницы. Рассказал ему о ходе следствия. На вопрос, что он думает насчет предстоящей женитьбы Койчева, Ганев заметил: «Я не знаю Ольгу, но мне кажется, что все это неспроста. Ты говоришь, что ей нет и тридцати, в таком случае он — старик по сравнению с нею...»
«Ладно, бог с ней, с Ольгой. Мы с этим делом разберемся. Вообще-то мы довольно далеко продвинулись, думаю, скоро узнаем, что за птица этот Койчев».
«А что с Крачмаровым?»
«Только в двух словах, а то ты уже устал. В общем, это он тогда на тебя напал. Ребята задержали его, когда он покупал продукты в Бояне. Крачмаров было подумал, что его арестовали за кражу, и что ему удастся вывернуться, но я ему предъявил факты, и он во всем признался. Кража в Стойках — тоже его рук дело. Мы отвезли его после допроса на дачу, чтобы Койчев ничего не заподозрил, но предупредили, что будем следить за каждым его шагом, чтобы он не вздумал самовольничать...»
«Смотри, Чавдар, как бы он не обвел тебя вокруг пальца!»
«Я абсолютно уверен, что теперь он нам станет помогать — деваться-то ему некуда. К тому же, рядом с ним неотлучно наш человек. И Крачмаров знает это».
«Очень рад, что все идет успешно!» — сказал Ганев и велел матери приготовить ему костюм.
«Никуда ты не пойдешь! — воспротивился Чавдар. — И думать нечего. Ты еще не окреп!»
Словом, насилу уговорил Ганева остаться дома, пообещав держать его в курсе всех событий...
В этом месте мысли его оборвались — Чавдар почувствовал на себе чей-то взгляд и осторожно повернул голову: с порога его пытливо изучали глаза долгожданного гостя Вынув из кармана квадратное фото, на котором были изображены двое влюбленных в лодке, молодой человек спросил:
— Не могли бы вы сделать мне копию с этой фотографии размером 6 × 6?
Выгленов не торопился с ответом. Он взял фотографию, повертел ее в руке, улыбнулся и медленно проговорил:
— Можно, но получится с белой каемкой внизу!
Златанов ликовал. Прекрасный подарок получил он к своему юбилею: решение комиссии о переводе Йотова на другую работу было подписано! Златанов временно назначался исполняющим обязанности директора института. Более двадцати лет ждал он этого часа, и вот, наконец, он настал! Теперь-то его жена Кера — шумная толстуха — перестанет его пилить: «Как ты можешь позволить, чтобы какой-то там Йотов командовал тобой как хотел. Ты и образованнее его, и культурнее — четыре года в Германии, два года во Франции, ты и Кента знаешь, и Ницше читал...»
«Да не Кент, а Кант», — в который раз поправлял ее Златанов, но она твердила свое: «Так мне легче запомнить — по картам, и по сигаретам... А Йотов кто? Подумаешь, изобретатель!»
Златанову нравилось, когда Кера принималась строить всевозможные планы, как им «вышибить» этого негодяя Йотова, за которого ее муж вынужден работать! В таких случаях он молча покуривал, вспоминая о годах, проведенных в Берлине, о веселых «гейдельбергских ночах», о Париже, где он познакомился с очаровательной венкой Кети... Тогда Зико поклялся Гансу, которого в то время звали Эрих, что, вернувшись в Болгарию, он все силы отдаст борьбе с «проклятыми коммунистами». Однако события в мире развивались отнюдь не в пользу Златанова. С помощью того же Эриха ему удалось перебраться в западную зону Берлина, а оттуда он уехал в Париж. Экзамены провалил, оправдываясь тем, что не знает как следует языка, но на самом деле причиной было его знакомство с Кети...
В один прекрасный день в Париже появился Эрих. По его словам, он возвращался из Лондона, где находился на «специализации». Златанов в то время бедствовал. Появление Эриха на горизонте оказалось той спасительной соломинкой, за которую Златанов сразу же поспешил ухватиться. Эрих предложил ему много денег, но при одном-единственном условии: Златанов должен покинуть Париж и поселиться в Восточном Берлине. За два года ему надлежало закончить университет и вернуться в Болгарию, откуда ему надлежало пересылать Эриху необходимую информацию.
Что оставалось делать Зико Златанову — голодному, без гроша в кармане, в чужом Париже? На деньги, которые дал ему Эрих, он нанял такси, чтобы отвезти Кети на Лионский вокзал... Кети уехала в Вену, ему же в утешение Эрих организовал посещение всех увеселительных заведений, кабаре и других злачных местечек... Ни Лувр, ни Гранд-опера, разумеется, не входили в число увиденных достопримечательностей... Поэтому когда жена разглагольствовала об европейском уровне его культуры, он тихонько улыбался...
Правда, незадолго до конца войны ему довелось присутствовать на студенческих спорах по поводу теорий Ницше, Канта и марксистов. Но никогда в жизни Зико Златанов всерьез философией не увлекался. «Да и времени не было этим заниматься!» — оправдывался перед собой Зико. «Эх, молодость, молодость! Как же быстро ты минула!» — сокрушался он, подвыпив...
В Берлине его дела пошли хорошо. И через два года он вернулся в Болгарию с дипломом в кармане. Казалось, все складывается удачно. Но однажды в дверь позвонили... Он открыл — на пороге стоял Эрих...
— Как, ты в Софии? — воскликнул Зико не слишком радостно, ибо сразу вспомнил об обязательстве, которое, как ему сейчас казалось, он дал тогда в шутку.
— Меня теперь зовут Ганс, — улыбаясь сообщил гость. — Да, я в Софии, и для тебя отныне начнется настоящая жизнь.
Златанов не был убежден, что можно считать настоящей жизнью его нынешнее существование, вечное напряжение, тревожный сон из-за боязни, что рано или поздно тебя разоблачат. Но Ганс хорошо платил ему, а деньги Зико всегда были нужны. Отец Златанова к тому времени уже умер, оставив сыну в наследство прекрасную квартиру. С помощью друзей отца Зико сумел уберечь ее от «подселенцев» — время было тяжелое, жилья не хватало, а у Златанова был огромный излишек жилплощади. Он устроился на работу в государственное предприятие. Умея складно говорить, разъезжал по всей стране, выступал о докладами... И потихоньку, лет через десять, дослужился до поста заместителя директора института. Тут уже развернулась серьезная борьба... И вот сегодня она увенчалась успехом...
